Мамалыжный десант - Валин Юрий Павлович - Страница 40

По виду так оно и было. Сапер-то он сапер, но из начальников, не привык в воде бродить. Только ситуация к отдыхам и сочувствиям не располагала.

– А я вот вам сейчас локоть прострелю, тогда еще труднее мертвецов двигать будет, – посулил Тимофей.

Пленник со стоном ухватил мертвого товарища за погоны и принялся толкать к заросшему островку.

– Перевернуть! – приказал боец Лавренко.

Пришлось помогать – майор действительно едва стоял, вернее, сразу на колени бухнулся, едва до относительной земли дотащились.

Напарник главного шпиона оказался не особо толстым, просто на солдатскую форму у него был надет странноватый прорезиненный жилет с большими карманами. Тимофей пощупал резину – не оружие, а, кажется, бумаги.

– Господин майор, у вас оружие есть? – осведомился Тимофей, разглядывая мертвеца.

Вот так вплотную убитого лично им самим человека боец Лавренко видел впервые. Наверное, нужно было переживать и запоминать, но Тимофей отложил это на будущее, сейчас устал и неотложных дел полно. А вот куда попал, запомнилось – в горло, и жилет диковинный слегка подпортил.

– У меня пистолет. В кармане брюк, – медленно ответил майор.

– Доставайте. Вам уже не надо. Только осторожно, – напомнил Тимофей.

Пистолетик оказался крошечный, дамский. Тьфу, а не оружие.

– Снимайте с вашего дружка эту штуковину, – приказал боец Лавренко.

Майор застонал:

– Зачем?! Там какие-то документы. Зачем вам документы разбитой дивизии?

– Порядок должен быть с документами. Майор, закройте рот, пока вас не спрашивают, и выполняйте приказ! – вернулся к правильному допросному тону Тимофей.

Нести проклятый жилет пришлось попеременно: майор Бэлашэ буквально валился с ног. И действительно, вот запросто мог бы сильно умный капитан Бачу-Попа сжечь те бумажки, никто бы ему сейчас дурного слова не сказал. Так нет, тащил, гад, теперь от них попробуй избавься.

Тимофей конвоировал майора и жилет вдоль протоки, надеясь выбраться к окраинам Вилкова. В той стороне наступила относительная тишина, только иногда доносились отдельные выстрелы – взяли наши город. Имелась, конечно, вероятность, что наоборот. Но боец Лавренко твердо верил в морскую пехоту, да и тащиться назад через плавни… И майор явно не дойдет, и сам прикомандированный временный контрразведчик того…

Брели по пояс в воде, иногда проваливаясь по грудь. Майор молчал и вроде не в себе был – буксировал-опирался на резиновый мешок-жилет, а чтобы обойти заросли, требовалось потыкать подконвойного пистолетом в нужное плечо. У Тимофея и у самого сил хватало лишь держать руку с часами и пистолетом над водой да слегка соображать.

Сумерки окончательно утонули, все затопила темнота водяная и небесная, только звезды светили встрявшими в небо давешними трассерами. Протока начала сворачивать обратно в гущу плавней, нужно было выбираться.

Двинулись камышами – здесь было посуше, но идти труднее. Майор норовил упасть-прилечь на стебли и затаиться, приходилось пинать его и жилет, не со зла, а для бодрости. Шелестел мир камышей, булькало в сапогах и под ними, в камышах шумно взлетели ночные птицы, но вздрогнуть сил не оставалось…

Лежали на крошечном островке. Майор открыл глаза, посмотрел на звезды и прошептал:

– Зачем я вам, господин гвардеец? Застрелите здесь.

– Перебьетесь. Вот перекурим и пойдем.

Тимофей нашарил в кармане с документами пачечку американских сигарет. Слегка подмокли, но упаковка хорошая. Зажигалка щелкнула, огонек озарил морду пленника. Кажется, после заката Бэлашэ вдвое гуще щетиной зарос, прям даже смотреть страшновато. Может, это и не он?

Пленный затянулся, кашлянул и прохрипел:

– Двойной навоз? Редкая гадость.

– Зато упаковка надежная, – защитил союзников Тимофей.

Дымили сомнительным куревом, потом пленный спросил:

– Послушайте, а вы, вообще, кто? По-моему, вам лет пятнадцать. Вы разведчик гвардии?

– Отчасти. Господин Бэлашэ, не задавайте глупых вопросов.

– Да, верно. Мне абсолютно безразлично, кто вы. Но зачем я вам? Я всего лишь мирный строитель, которого жестокая война заставила нацепить погоны. Если мы выберемся из болот, просто отпустите меня. Я мечтаю об одном – вернуться к семье. Клянусь, я не хочу воевать.

– А кто тут хочет? Но порядок должен быть. Засчитаетесь военнопленным, все пойдет по порядку, стежок за стежком, перескакивать нельзя, – объяснил обрадованный Тимофей.

Нет, тот майор, тот самый, солдатскую форму нацепил, но что он Бэлашэ, отрицать и не думает, плавни все его хитроумие живо утопили. Это хорошо. Плохо, что берег куда-то запропал. Рядом вроде были.

– Я понимаю, – продолжал наващивать свою мысль-нитку пленный. – Я же добровольно и сознательно сдался. Но нельзя ли сделать исключение? У меня есть деньги и два золотых кольца.

– Вы, господин майор, их в жопу запихайте, может, идти легче будет, – посоветовал боец Лавренко. – Все, перекурили, подъем! Тут рядышком, выйдем, подсушимся.

– Вы уверены, что «рядышком»?

– Я почти местный. Вставайте-вставайте!

Майор застонал, но упрямствовать не стал. Кое-как поднялись, взяли жилет…

Плавни кончились как-то враз. Нужно было пораньше правее взять, наверное, вдоль берега перлись.

– Вот я и говорил! – напомнил Тимофей. – Совсем рядом были.

Едва ступили на твердое, пленный повалился животом на проклятый жилет и замер.

– Напрягитесь, – посоветовал конвоир. – Вредно лежать, застудитесь.

Майор застонал, как младенец:

– Не могу. Я не чувствую ног. Поймите, мне сорок лет, и я не разведчик.

Пришлось опять пинать и сулить, что скоро на сухом месте можно будет посидеть.

Добрели до сарая, пахло козами, но оказалась незанятой халупа. Майор свалился у стены, Тимофей постоял, осматриваясь. За сараем была протока, но уже прямая, чистая, на канал похожа. На другом берегу угадывались дома, довольно густо понатыканные. Надо думать, это уже Вилково. Но где здесь наши, поди угадай.

Где-то среди домов стукнул винтовочный выстрел, ему ответила автоматная очередь, вторая… Смолкло. Да, не очень спокойный город это Вилково, нужно будет осторожность соблюдать. Подстрелят господина майора – вся тягомотина псу под хвост.

Тимофей сел под стену и принялся стягивать разбухшие сапоги.

– Переобуйтесь, господин майор. Нам придется пройти еще немного. До комендатуры.

Пленный застонал, но зашевелился – все ж есть в нем офицерская дисциплина. Наверное, на допросе сотрудничать будет охотно.

Тимофей успел выжать и перемотать портянку на одной ноге, разуть вторую, и тут, как всегда на полуделе, начались неприятности. Кто-то шел вдоль канала. Вот звякнул металл… прямо к сараю и перлись. Боец Лавренко сунул босую ногу обратно в сапог, ухватил майора за шиворот и, грозя пистолетом, поволок от стены. Понятно, проще было внутрь шмыгнуть, но сарай не дзот, без рытья надежных щелей и пулемета фига с два в нем отсидишься.

Да что ж пленный такой тяжеленный?! Тоже разбух, что ли?

Плетень под боком торчал, покосившийся и короткий, но все ж прикрытие.

Цепочка пригнувшихся фигур двигалась по берегу. Очертания шлема на головном солдате подсказали – немцы. Не везет. Тимофей оглянулся. До плавней недалеко, но все по открытому месту, да и шуршание мигом выдаст, резанут по зарослям – и конец. Майор сейчас не слишком готов к стремительным перебежкам. Хотя слегка ожил, гадюка, тянет шею, высматривает.

Встретились взглядами.

– Я скажу, что вы румын, они не тронут, – прошептал Бэлашэ.

– Только попробуй пасть открыть.

Тимофей привычным движением извлек из чехла лопатку и показал заточенное ребро полотна. Запавшие глаза пленного расширились. Верно бойцы говорят: противник наших лопат опасается посильнее штыков и автоматов.

Немцы приближались. Нервные, озирающиеся, в количестве шести-семи рыл, один вроде бы подраненный. Но пулемет у них как раз имелся: шедший вторым фриц нес ручник наперевес, на манер автомата, на шее поблескивала лента.