Балтийская трагедия: Агония - Бунич Игорь Львович - Страница 10

Жаворонков и Коккинаки терпеливо выслушали темпераментные высказывания летчиков, отлично понимая этих людей, но ещё лучше понимая, что изменить ничего нельзя.

Во всех выступлениях сквозила невысказанная мысль: полёты на Берлин сейчас, когда сухопутные войска и флот так остро нуждаются в поддержке с воздуха, следует пусть временно, но прекратить. Военное значение их ничтожно, а нужный пропагандистский эффект достигнут ещё предыдущими налетами. Но никто, разумеется, не осмелился ничего высказать вслух.

Коккинаки, напротив, был уверен в успехе. Разве не он лично ещё в феврале 1937 года поднял на бомбардировщике «ДБ-3» целых ДВЕ тонны бомб на высоту более 11 километров?!

Жаворонков был не столь оптимистичен. Выслушав доклады лётчиков, он даже подумал было связаться с адмиралом Кузнецовым и честно доложить ему о немыслимости задуманного. Но генерал тут же прогнал эту мысль. Только он и Коккинаки знали от кого исходит идея сбросить на Берлин 1000-килограммовые бомбы. Это не оставляло никакой свободы для маневра.

Тем более, что всем становилось ясно — дни аэродрома Когул сочтены. Участились бомбардировки аэродромов немецкой авиацией. По ночам, подбираясь к стоянкам, бьют по бомбардировщикам зажигательным пулями группы кайтселитов — эстонских партизан, не прекращающих борьбы за независимость своей маленькой республики.

В момент, когда Жаворонков уже хотел подвести итоги совещания, в бункере появился старший инженер полка Баранов, только что доставивший тонные бомбы с причала в расположение полка. Было решено выслушать мнение технического специалиста.

Инженер Баранов доложил Жаворонкову и Коккинаки, что из базирующихся самолётов в Когуле только две машины, исходя из состоянии их моторов, могут взять на внешнюю подвеску по тонной или две полутонных фугасных авиабомбы. Да и то с риском из-за недостаточной длины взлетной полосы и отсутствия на ней твердого покрытия. Машины эти — капитана Гречишникова и старшего лейтенанта Богачёва...

В этот момент зазвонил телефон. Дежурный сообщил, что по докладу постов ВНОС к острову приближаются бомбардировщики противника. В кромешной темноте им помогают ориентироваться эстонские партизаны, освещая из леса аэродром красными ракетами.

Загрохотали зенитки. Бункер вздрогнул от взрыва первых авиабомб.

Фрегаттен-капитан Гельмут Брилль шептал лютеранскую молитву. Его минно-заградительная группа «Кобра », состоявшая из трёх вспомогательных заградителей «Кобра», «Кайзер» и «Княгиня Луиза», ставила очередную минную банку на траверзе мыса Юминда-Нина. Заградители, переоборудованные из старых каботажных грузовых судов, грузно раскачивало разгулявшейся под порывами северо-восточного ветра волной.

Гельмут Брилль хорошо знал эти воды. Ему приходилось ставить мины и тралить их ещё в первую мировую войну. Он участвовал в минно-тральных операциях в Рижском заливе, в устье Финского залива и при захвате Моонзундского архипелага кайзеровским флотом в 1917 году. После войны он ушёл из распущенного Кайзеровского флота, дослужившись до чина корветтен-капитана, и некоторое время плавал на рыболовных судах, а затем — в лоцманской службе Эмденского порта. Он уже подумывал, скопив немного денег, уйти, если не на покой, то по крайней мере на берег, когда грянула Вторая мировая война. Брилль был вызван из запаса, повышен в чине и направлен в знакомые ему воды снова, как и в прошлую войну, ставить мины.

Всего на Балтийском театре военных действий командование группой ВМС «Ост» развернуло три миннозаградительные группы: «Кобра», «Норд» (минзаги «Танненберг», «Бруммер», «Гезенштадт» и «Данциг») и «Пройссен» (минзаги «Пройссен», «Грилле», «Скагеррак » и «Версаль»). Для обеспечения действий минных заградителей им приданы две флотилии торпедных катеров (2-я и 3-я) и две флотилии тральщиков (2-я и 5-я).

Тайно сосредоточившись в финских портах (никто не обратил внимание на старых каботажников, чапающих по Балтике) три группы вспомогательных заградителей, взаимодействуя друг с другом и с двумя финскими заградителями «Риилахти» и «Рвотсинбалми», начали минные постановки за четыре дня до официального начала войны.

За три ночи с 18 на 19, с 19 на 20 и с 20 на 21 июня заградители «Пройссен», «Грилле», «Скагеррак» и «Версаль» под общим командованием капитана 1-го ранга Бентлаге выставили между Мемелем и островом Эланд 1500 якорных мин и 1800 минных защитников. Это обширное заграждение получило кодовое наименование «Варбург I-III».

В ночь с 21 на 22 июня начались минные постановки в оперативном тылу советского фронта. 2-я флотилия торпедных катеров под командованием корветтен-капитана Петерсена выставила 12 мин (заграждение «Кобург») на выходе из Соэлозунда и 12 мин — на выходе из Муховэйна (заграждение «Гота»).

В ту же ночь 3-я флотилия торпедных катеров под командованием капитан-лейтенанта Кемнаде выставила 12 мин в районе Либавы (заграждение «Эрфурт») и 12 мин в районе Миндавы (заграждение «Эйзенах»).

В то же время 5-я флотилия тральщиков под командованием капитан-лейтенанта Добберштейна поставила знаменитое заграждение «Веймар» на выходе из Ирбенского пролива.

В ночь с 22 на 23 июня 3-я флотилия торпедных катеров поставила ещё 18 мин в Ирбенском проливе, на которые лихой Иван Святов — начальник штаба ОЛС КБФ — и направил в то же утро свой отряд во главе с крейсером «Максим Горький», превысив даже рассчитанную немцами эффективность своих минных заграждений.

Пока 3-я флотилия минировала Ирбенский пролив, 2-я флотилия торпедных катеров выставила 36 мин у мыса Тахкуна.

В ночь с 24 на 25 июня 3-я флотилия торпедных катеров капитан-лейтенанта Кемнаде поставила ещё 18 мин в Ирбенском проливе, а на следующую ночь минный заградитель «Бруммер» из группы «Норд» под командованием капитан-лейтенанта Тобиаса выставил в Моонзунде 100 якорных мин и 50 минных защитников. Действующие севернее финские минзаги поставили у Кипинолы заграждение «Ф-8» из 200 мин.

В ночь с 26 на 27 июня заградители «Бруммер», «Танненберг», «Гезенштадт» и «Данциг», действуя под прикрытием четырёх торпедных катеров 3-й флотилии, выставили минное заграждение «Апольда» из 500 мин и 700 минных защитников в глубоком тылу советского флота на траверзе мыса Юминда-Нина. Сменившая их группа «Кобра» добавила к этому заграждению ещё 400 мин (заграждение «Корбетта»).

Несмотря на разгар белых ночей, никто не мешал действиям минных заградителей, с которых за все это время ни разу не увидели ни одного советского корабля. Это было странно и суеверные кайзеровские минеры шептали лютеранские молитвы, благодаря Господа за чудо.

Между тем, чудеса продолжались. В начале июля минзаг «Бруммер», 5-я флотилия тральщиков и три флотилии торпедных катеров (на Балтику была переброшена ещё одна флотилия торпедных катеров — 1-я) выставили в проливе Соэлозунд и у мыса Тахкуна ещё 196 мин и 130 минных защитников.

В середине июля (11-го, 13-го и 20-го) 5-я флотилия тральщиков осуществила три минных постановки в глубоком оперативном тылу противника, выставив ещё 90 мин на траверзе мыса Юминда. Никакого противодействия флотилия не встретила. Это уже вызывало почти мистическое удивление. Ежедневно на этих минах подрывались и гибли боевые корабли и транспортные суда советского флота, но противник, имеющий подавляющее превосходство в надводных кораблях, не предпринимал решительно никаких действий, чтобы сорвать или хотя бы помешать активным минно-заградительным операциям кригсмарине в собственном тылу.

Начиная с 8 августа немецкое командование с учетом обстановки, сложившейся под Таллинном и на Ленинградском направлении, ежедневно ожидало, что советский флот предпримет какие-либо активные действия, чтобы не похоронить себя на таллиннских рейдах. Альтернатив было мало. Предполагалось, что находящиеся в Таллинне корабли с частью гарнизона предпримут попытку прорваться в Кронштадт. А это, принимая во внимание вероятность падения Ленинграда в самом ближайшем будущем, означало, что флот из одной мышеловки переходит в другую и при любом раскладе либо погибнет, либо попадет в руки стремительно наступающего вермахта, либо, в самом худшем случае, окажется запертым в Кронштадте, оставив море в распоряжении немцев на всё время военных действий.