Проклятие Ильича (СИ) - Муратова Ульяна - Страница 35

Такие добрые поступки селян случались всё реже, но душу грели всё сильнее. Мор бушевал по стране, и холод его не сдержал, напротив, вымирали теперь целыми семьями, а слухи о целительнице постепенно просачивались в окрестные поселения, и тропинку к перекособоченному дому беглянок снегом не заметало.

— Чевой туточки у нас? — подошла к мечущемуся в бреду мужчине Дукуна. — Ох, мать, тяжёл… Рия, подсоби. Одна-то я, мож, и не выдюжу.

Марьяне Ильиничне стало по-настоящему страшно. То, что Дукуна может кого-то не вылечить, она представляла с трудом.

За недели жизни рядом со старой ведьмой, Марьяна Ильинична привыкла к тому, что та всё умеет, всё знает, и на всё способна. И теперь тело Левиной покрылось липкой испариной. Ведь разве так может быть? Они с Володей только встретились. Только нашли друг друга… И снова потерять? От этой мысли стало не просто страшно. Жутко.

Когда горячечное мужское тело окутал колдовской свет, она сжала руки в кулаки и мысленно взмолилась. Кому? Левина не знала. В бога она не верила, считала религию кровоточащей язвой на теле общества, вредоносной и незакрывающейся. Ведь доброта, принятие, любовь — они не от бога, от человека. Это Марьяна Ильинична знала по себе. Может, когда-то раньше была нужна религия, выполняла роль законов. А теперь? Теперь нужна наука, взаимоподдержка и трудолюбие. И вера нужна не в высшие силы, а в себя, в близких, в свою родину.

Но сейчас, в этот отчаянный момент, Марьяна взывала к высшей силе. И отрицать её наличие теперь не могла — иначе как бы она оказалась тут, в другом мире, в теле сдавшейся девушки, что погасила свою Искру от безысходности.

И высшая сила Марьяне ответила. Даровала то, что она так отчаянно просила.

Володя пришёл в себя к вечеру. Сел, удивлённо оглядел незнакомую избу и трёх пьющих горячий травяной отвар женщин.

— Володя, это я, Марьяна, — по-русски сказала Левина, села рядом с ним и ласково погладила по тёмным волосам с небольшой проседью.

Он ошеломлённо воззрился на незнакомую девушку и вдруг наклонился к ней и крепко поцеловал. Совсем не так, как раньше, но от того не менее сладко.

— Володя, перестань, неприлично же! — радостно улыбнулась Марьяна, вглядываясь в незнакомые черты.

— Чего? — ошалело спросил мужик на местном наречии.

— Володя, это я, Марьяна, — чуть напряжённо ответила Левина, ища в чужих глазах проблески узнавания.

— Чёт не по-нашенски лопочет, — пробормотал тот и снова хотел было полезть целоваться, но Марьяна Ильинична удивлённо отпрянула и непонимающе уставилась на спасённого ею незнакомца.

— А ты уверена, что это муж-то твой, а? — с любопытством спросила Дукуна.

— Я ничей не муж, — нахмурился коробейник. — Торговец я. Плохо мне стало, я к целительнице шёл. Говаривают люди, что поселилась одна в Багеблуге, стал быть. Вот я и шёл к ней, мор вытравить. Стал быть, не брешут люди-то… Чудеса…

Разочарование оглушило. Перед глазами Левиной поплыли тёмные круги, а руки мелко затряслись, как у больной старухи. Дукуна сочувственно посмотрела на огневичку и подвела итог:

— Обшиблась, стало быть. Бывает. Ты, главно, не кисни, голубушка. Дело-то доброе сделала. Считай, с того света вытащила. А с тебя, мужик, плата в два эмаса.

— А чего так дорого? — возмутился коробейник.

— А ты свою жизнь дешевше ценишь? — ехидно хмыкнула ведьма.

— Деньжищи такие… предупреждать жеж надо… Нет, ну так если разобраться, я-то лечить себя и не просил. А вы… вы на чужом горе наживаетесь! Вот что вы делаете! — голый мужик запрыгал по избе, пытаясь попасть ногой в штанину.

Рия хихикнула. Дукуна сочувственно посмотрела на Левину. А та сидела, невидящим взглядом уставившись в пространство, и внутри у неё дотла выгорала надежда.

— Вот вам! И хватит с вас!

Мужик похватал вещи, со звонким шлепком положил на стол несколько монет, и присовокупил туда шёлковую ленту. Секунду подумал, сунул ленту обратно в карман и сбежал на мороз босой и с непокрытой головой.

— А я всегда говорю, что плату за жизнь надо наперёд брать. Покамест помирают, высоко они свою шкуру ценят. А только перестают помирать — так сразу горазды целителя хоть взашей гнать. Скалдырники поганые, — без особой злости фыркнула старуха. — Не вешай нос, Марьяна, мы припасов купили столько, что зиму точно протянем, не помрём. А коли будут ещё к нам хворые из других деревень ехать, так и на хлебушек хватит. Муки-то я не купила, больно дорого. Но круп в изобилии, мяса сама видала сколько… Небось, чужую скотину закололи, раз по дешёвке отдали. Но мясо хорошее, уж я в этом знаю толк. Ты не кручинься Марьяна, ну обозналась, ну бывает. Жизнь-то на том не кончилась…

Марьяна молча сидела, глядя перед собой, и в груди у неё был один лишь пепел.

Событие сорок второе

Миром правит не тайная ложа, а явная лажа. Виктор Пелевин

— Тётенька, тётенька! Полечите! — умоляюще просил кудлатый парень, стучась в дверь посреди ночи.

В крытом возке у крыльца лежали закутанные в шкуры люди. Целая семья. Зажиточная, судя по богатой упряжи и толстым бокам тягловых.

Весь день мело, а к ночи метель стихла, и село стояло тихое и укрытое одеялом кипенно-белого снега. На небе ярко сияли звёзды, стараясь колкими лучиками коснуться друг друга. Краюха полумесяца свет цедила по капле, но среди молочных сугробов хватало и этого.

— Чевой надобно? — выглянула наружу Рия, с трудом открывая перекошенную дверь.

Давно пора бы починить, да кому? Старые петли натужно заскрипели, всколыхнув ночную тишину. Где-то недовольно ухнула птица.

— Целительница тут живёт? — схватил парнишка Рию за руку. — Помрут же! Помогите!

— Кто у тебя там? — деловито спросила юная колдунья, осматривая стоящие у крыльца необычные сани с окошками и росписью по боковинкам.

— Да все! — отчаянно воскликнул подросток. — И мать, и батя, и братья, и сестрёнка. Одного меня мор не взял! Вылечи, молю!

— Братьев и сестру сюда затаскивай. А к родителям твоим я сама спущусь. Но только деньги наперёд, — строго сказала Рия.

— Сколько? — нетерпеливо спросил парень.

Он бы отдал за жизнь близких хоть всё состояние, и проволочка его только злила, но целительнице он этого не показал. Побоялся, что откажет. И тогда — пиши пропало, один он на всём белом свете останется.

— Три эмаса за каждого! — важно ответила Рия.

— Вот, бери… тут… тут поболее будет! — кудрявый парень впихнул ей в руки увесистый кошель и кинулся к саням.

Откинул шкуры и подхватил сразу двоих детей, потащил к старой избе.

Заболевших в сани явно укладывали наспех, только чудом не придавив малышку лет трёх, самую младшую в семье. Когда парень вернулся и забрал двух оставшихся братьев, Рия осторожно накрыла отца и мать семейства шкурами в несколько слоёв, чтобы свет не выбивался, и принялась лечить. К чему такая секретность была нужна, раз вся эта деревня, да и окрестные тоже знали о живущих подле них колдуньях? Девочка не знала, но ненужную осторожность всё равно блюла. Отчего-то так было спокойнее.

За прошедшие месяцы дар её стабилизировался, и лечила она теперь едва ли не лучше самой Дукуны. Но опыта не хватало. Травки-то, конечно, знала кое-какие, но вот отвары зачарованные варить пока не умела, да и с пациентами обращаться тоже. Наставница с одних драла три шкуры, а других лечила бесплатно. И стоило Рие спросить, отчего так, старая ведьма неизменно отвечала: «Мой дар. Кого хочу, того и лечу. Как хочу, когда хочу и за сколько хочу. А кто недоволен — дак пущай в лес идёт, подорожник ко лбу приложит, авось полегчает».

Тяжёлый мешок с монетами мешал, но целительница всё равно справилась. Метавшаяся в лихорадке женщина даже глаза открыла и вскрикнула, прижав ладонь к груди. Испугалась вида незнакомой девочки с сияющими глазами. Рия быстро погрузила больную в сон. Нечего тут вскрикивать и людей от работы отвлекать.