Проклятие Ильича (СИ) - Муратова Ульяна - Страница 34

— Спасибо, Клавдия, всё очень вкусно было.

Рыжов подождал, пока отойдёт повариха, и кивнул Костику, начинай, мол, каяться.

Заходить нужно было с козырей. Председатель мужик умный, ему мозги не запудришь.

— Могу выиграть для вас облсовет «Урожай». По самбо, по дзюдо, если очень надо — то и по вольной борьбе могу попробовать. С классической сложнее, там все приёмы выше пояса. Могу не справиться.

Левин говорил размеренно, как солидный человек. Ну и что, что рожица почти детская и даже щетина ещё толком не растёт.

— Весело! Правда сможешь? А как же операция? — чуть наклонил председатель голову к правому плечу.

— Соревнования в октябре и ноябре. Заживёт.

— Ладно, Костя, пойдём спорткомплекс покажу и борцов наших представлю, собрались уже. Специально для тебя. А ты что же — будешь писать статью про них, про нас? — Рыжов начал подниматься, но назад приземлился, ожидая ответа Левина.

— Буду. Обязательно буду. А соревнования бонус.

— Бонус? Что это?

— Ну, как подарок. Вы меня на полставки дояром устраиваете, а я вам грамоты за выигранные соревнования.

— Ого! Дояром на полставки? Не, не проблема, а почему именно дояром? Может, трактористом? Звучит престижней. Или комбайнером? Им везде почёт в стране.

— Прихоть такая. Хочу, чтобы после моей победы в чемпионате СССР по дзюдо объявили: «Чемпионом Советского Союза стал дояр колхоза „Завет Ильича“ Константин Квасин».

— А станешь?

— А стану.

— Замётано, Константин, после спорткомплекса пройдёшь со мной в правление и заявление напишешь. С сегодняшнего дня будешь дояром. На нормальной ставке. Не подведёшь?

— Область точно выиграю.

— Да — ты про молодость рассказать хотел.

— Про молодость?

Костик с трудом поднялся из-за стола. Даже волноваться стал в последнее пару дней. А заживёт ли пузо к октябрю? С другой стороны, ещё два с половиной месяца впереди.

— Да, как закончил институт в девятнадцать? Я вот в двадцать четыре Тимирязевку закончил. После армии.

Они шли по пыльной дороге, может, колхоз и миллионер, но асфальта нет. Только площадь перед правлением и двести метров до клуба и столовой, а вот до спорткомплекса уже обычная грунтовка с рыжей пылью и колеями.

— В Боливии с родителями три с половиной года жил. Отец у меня дипломат. Там и закончил пять классов за три года. Нас в школе всего семь человек было. Над нами и издевались.

— Боливия же вражеская страна⁈ Там Че убили! — перегородил дорогу Костику Рыжов.

— Так и есть. У меня в домашнем альбоме фотки есть, где я маленький с Фиделем Кастро и Че Геварой. У меня до Боливии батя в посольстве на Кубе работал. Даже орденом кубинским награждён.

— С Че Геварой фотография? — опять преградил дорогу председатель.

— Да, на коленях у него сижу.

— Покажешь. Стой. Костя, а можешь для нашего колхоза копию сделать? Закажи в ателье. И если можно, пусть увеличат. Опять стой. Давай-ка мы тебя припашем. Не знаю, выиграешь ли ты область, а уж тем более первенство СССР, но лекцию про Кубу и Боливию через неделю в клубе устроишь. И чтобы фотографии были к тому времени.

— Мне на Кубе два года было…

— Ну учился же ты чему-то в институте? Лекция через неделю, готовься. А вот и пришли. Вон, пацанва тебя уже ждёт.

Событие сороковое

При простуде эффективнее пить не молоко с мёдом, а коньяк с медсестрой. Народная мудрость

— Марина? Ты чего тут делаешь?

Левин вышел из… Левин бочком и ползком выгрузился из зелёной Волги и обнаружил сидящую на лавке у его подъезда демонессу Марину.

— Тебя, растудыт твою растак, где носит? — ответила вопросом на вопрос медсестра.

— Извини, любимая, с друзьями в спортзале задержался.

А чего, правда же!

Пацаны Костика не отпускали, тренер Костю не отпускал, потом ужин и его тётя Клава не отпускала. Пока он не взмолился, но и тогда она сунула ему в полотенце завёрнутый пирог и банку сливок трёхлитровую.

Всё, хватит жить, как попало, нужно переезжать в колхоз «Завет Ильича». Это же его колхоз. Он Ильич или не Ильич? Будет ходить по пыльным дорогам в дорогом импортном костюме, переедать каждый день и вскоре войдёт в категорию супертяжей и там всех на соревнованиях просто массой задавит.

— Тебе надо вечером повязку менять. Я тебя уже два часа жду.

— А позвонить?

— У тебя никто трубку не берёт, — зло выдала Марина.

— Да не может быть? Родители в Аргентине, я в колхозе. Странно. Я домовому на вид поставлю. Нефиг отлынивать от работы.

— Я думала, за хлебом там вышел, — надулась дьяволица и встала со скамейки.

Ох, держите меня семеро. Короткая юбка ноги показала целиком. От коренных зубов.

— Кхм.

Левин отвернулся. Лукомор обещал вернуть Марьяну.

Японский городовой! А как он её узнает? И как она его узнает? Она же будет в теле реципиента. Реципиентки. И!!!??? Как узнать? Да и он на Владимира Ильича Левина сейчас не больно похож. А куда в первую очередь пойдёт Марьяна? К их дому. И на стадион. И к их скамейке. Нужно там обязательно оставить для неё знаки. На скамейке, скажем, вырезать ножичком «Марьяна» и рядом… А что — номер телефона? Не пойдёт. «В шесть часов вечера после войны»? И ходить туда каждый день в шесть вечера. Прилично от его теперешнего дома. Ладно. Можно написать конкретно: «Среда в семь вечера». Уже план. И у подъезда то же самое намалевать, только время и день изменить.

— Пошли, Марин. Меня в колхозе вкусняшками завалили. Пирог ещё тёплый и сливками запивать будем. Сметаной сиречь. Пошли, сделаешь перевязку, а то я находился сегодня — еле ноги переставляю.

А потом была пытка. Короткая, но пытка. Марина прошла в открытую им дверь подъезда и умышленно стала подниматься перед ним на второй этаж, виляя всяким выпуклостями. Эх, где мои семнадцать лет? Ага, были в позапрошлом году. Но с дыркой в животе глупости глупить тяжело. И опять же — Лукомор обещал Марьяну. Нет. Это просто пытка — и ничего более. Месть ждуньи.

Всё же так себе из Марины медсестра. Она всё больно делает. Укол сейчас антибиотичный больно поставила — воткнула иголку в зад тощий Костиковый и потом ещё её туда пропихнула. Хоть вой. Хоть волком. Потом больно отдирала присохшую повязку. Потом больно промывала фурацилином. Потом… Потом всё это кончилось, и она привстала со стула, на котором сидела, меняя повязку, и умышленно бюстом Левина по носу припечатала. Не, это уже не больно. Но потом… Не, рано ещё такие упражнения делать. Не было потом.

Ели пирог с рыбой и запивали сливками. Умереть не встать, как вкусно.

— А молоко нельзя есть с селёдкой…

— И? — полусонно икнула Марина.

— А сливки с пирогом рыбным можно?

— Ик.

— Понял, не дурак.

Глава 17

Марьяна Ильинична

Событие сорок первое

Где умирает надежда, там возникает пустота. Леонардо да Винчи

Дукуна и Рея прибыли на следующий день, когда коробейник был ещё жив. Марьяна Ильинична просидела подле него весь вечер и всю ночь, обтирая прохладной тряпкой и отпаивая отваром. Думается, на том он и продержался так долго. Когда ведьма с ученицей вошли в избу, Левина бросилась к ним.

— Пожалуйста, прошу вас, вылечите его! Это же мой Володенька! Это очень важно!

— Мухоморов, штоль, объелась, пока нас не было? — проворчала Дукуна, стаскивая с себя заснеженный тулуп и веником отряхивая сапоги на меху.

— Нет. Это муж мой, понимаете? Я его узнала!

— Ну раз узнала, — неожиданно смягчилась старая ведьма. — Тогда надо выручать мужика. А то загнётся ещё, хорони его потом в мёрзлой-то земле. Копать умучаешься, пуп надорвёшь.

Старуха сноровисто разделась, ополоснула руки в тазу и умылась с дороги. Рия последовала её примеру, а затем принялась втаскивать в избу купленное на ярмарке. Мешки с зерном и крупами, сушёные фрукты и овощи. Марьяна Ильинична выглянула из окна — а там сани были доверху нагружены мешками с замороженным мясом и тюками сена. Эти самые сани отвязывал от общей упряжки сосед, с которым целительницы и ездили на ярмарку. Он даже денег с них за услугу брать не стал, махнул рукой и сказал, что всё равно собирался.