Искусство и его жертвы - Казовский Михаил Григорьевич - Страница 1

Михаил Григорьевич Казовский

© Казовский М.Г., 2022

© ООО «Издательство „Вече“, 2022

Михаил Казовский начинал свой творческий путь как сатирик после окончания факультета журналистики МГУ 25 лет проработал редактором в журнале "Крокодил". За это время издал несколько книг в юмористическом жанре, его комедии шли во многих театрах страны, по повестям Казовского сняты два художественных фильма. В Союз писателей был принят в 1992 г. Имеет звание заслуженного работника культуры РФ.

В конце прошлого века увлекся исторической прозой. С тех пор вышли в свет восемь его романов: "Дочка императрицы" — предыстория Крещения Руси (1999, переиздан в нашем издательстве в 2013-м в двух томах — "Бич Божий" и "Храм-на-крови"), "Золотое на черном" — о знаменитом галицком князе Ярославе Осмомысле (2002), "Страсти по Феофану" — о великом иконописце Феофане Греке (2005), "Месть Адельгейды" — о судьбе внучки Ярослава Мудрого, вышедшей замуж за германского императора (2005), "Топот бронзового коня" — о византийском императоре Юстиниане (2008), "Любить нельзя расстаться" — об исканиях младшей дочери Пушкина (2011), "Лермонтов и его женщины" — о личной жизни великого поэта (2012), "Мадемуазель скульптор" — история возведения памятника Петру I в Санкт-Петербурге (2021).

Также с 2006 года регулярно публикует исторические повести в журналах "Подвиг" и "Кентавр. Исторический бестселлер" — недавно была напечатана шестнадцатая. Четыре из них — "Наследник Ломоносова", "Арестанты любви", "Строганов, сын Строганова" и "Несвятая София", сюжеты которых связаны с деятельностью и приватной жизнью Екатерины Великой, были собраны в одной книге издательства "Вече" — "Век Екатерины" (2021 г.)

В нынешний том вошли еще пять повестей — все они о малоизвестных страницах биографий классиков: поэтов, прозаиков, композиторов. Посвятив себя искусству, они зачастую оказывались несчастны в семье, дома… Образы великих людей рисуются Казовским в новом, неожиданном свете.

Что сказать о творческих предпочтениях писателя? Он традиционно работает в реалистической манере, строя сюжеты книг на основании подлинных фактов, но благодаря авторскому воображению повествование у него всегда развивается динамично, занимательно, интригующе. Собственными литературными учителями называет Александра Дюма-отца, Алексея Толстого и Мориса Дрюона.

Узнать подробности о жизни и работе Казовского, прочитать прежние и новые его произведения, а также выразить свое мнение о прочитанном можно на сайте www.kazovski.ru

Избранная библиография автора:

"Дочка императрицы" (Интерхим, 1999; переиздание в двух книгах: "Бич Божий" и "Храм-на-крови", Вече, 2013)

"Золотое на черном" (ACT, 2002)

"Месть Адельгейды" (ACT, 2005)

"Страсти по Феофану" (ACT, 2005)

"Крах каганата" (Подвиг, 2006; Вече, 2013)

"Топот бронзового коня" (ACT, 2008)

"Любить нельзя расстаться" (Амаркорд, 2011)

"Лермонтов и его женщины" (ACT, 2012)

"Мадемуазель скульптор" (Вече, 2021)

"Век Екатерины" (Вече, 2021)

Дмитрий проснулся, как всегда, от звонкого голоска маленькой Гюзель:

— Доброе утро, господин. Ваш кофе.

Он открыл глаза. Перед ним стояла хозяйская дочка в шаль-варах, кофточке с бисером и в платке, прикрывавшем часть подбородка. Овдовев год назад, молодая женщина с ребенком возвратилась к отцу и усердно помогала ему в его небольшой гостиничке, приносила кофе постояльцам в постель. Но могла оказать и другого рода услуги. В том числе и Дмитрию. Местным жрицам любви он не доверял: в Турции (и в Константинополе, в частности) этот род занятий был формально под запретом, и к тому же вопрос антисанитарии… А домашней чистенькой Гюзель можно было довериться.

Дмитрий сел, опершись спиной на высокие подушки, а вдова водрузила на прикроватный столик небольшой серебряный поднос, где имелась чашка с блюдцем. Налила из турки обжигающий ароматный напиток. Три глотка, не больше. Но такой крепкий, что буквально сердце начинало выпрыгивать из груди.

Чуть помявшись, Гюзель спросила:

— Это правда, что господин скоро нас покинет?

Говорила она по-турецки, но за три с половиной года, проведенных Дмитрием в качестве секретаря русской миссии, он неплохо понимал их язык.

— Да, уже в ноябре. Скоро паковать чемоданы.

— И еще, я слышала, будто ваш вельможный отец подыскал вам невесту.

Молодой человек рассмеялся. И откуда они всё знают? Он ведь сообщил новость только своим друзьям по посольству. Но в восточной стране не умеют хранить секреты. И любую тайну на другой день обсуждают торгаши на базаре.

А отец Дмитрия в самом деле был заметной фигурой на чиновничьем небосклоне Российской империи: канцлер (министр иностранных дел) граф Карл Васильевич Нессельроде.

— Верно, подыскал. Очень, очень богатую невесту. За нее приданого дают много сотен тысяч рублей.

— Понимаю, — покивала турчанка грустно.

— Ты не рада за меня?

— Несказанно рада.

— Да неужто плачешь?

— Нет, вам показалось. — И закрыла глаза платком.

— Стой. Поди сюда. — Он схватил ее за руку, усадил на край постели. — Ты огорчена?

Всхлипнув, она ответила:

— Ах, какое вам до этого дело? Кто такая я, чтобы русский господин обращал на меня внимание?

— Нечужие все-таки. — Дмитрий провел ладонью по ее атласной щечке. — Ты Гюзель — правда, что Гюзель[1]. Мне с тобой было превосходно. Я тебя вовек не забуду.

Разрыдавшись в голос, женщина упала ему на грудь, и ее худенькие плечи нервно содрогались. Постоялец гостиницы продолжал успокаивать несчастную, говорил нежные слова в розовое ушко. Понемногу она затихла, вытерла ладошкой лицо. И произнесла, полная печали:

— Пусть господин не сердится. Мне нельзя плакать. Мне нельзя никого любить, кто у нас живет. Если отец узнает, будет меня ругать.

— Я ему не скажу, не бойся.

— Плакать глупо, — продолжала турчанка, вставая, быстро поправляя платок. — А тем более у меня тоже есть жених. И небедный, кстати.

— Вот как? — удивился приезжий. — Кто таков, если не секрет?

— Дядюшка Камаль, что торгует на площади коврами.

— Он же старый!

— Не такой уж старый, сорок девять лет. Он вдовец, я вдова, почему бы нам не соединиться? У него дети выросли, а мою малышку надо еще воспитывать.

— Ты его не любишь.

— Я его уважаю. Этого достаточно.

Дмитрий сказал задумчиво:

— Без любви жениться нехорошо…

У Гюзель покривились губки:

— Ну, допустим, я вас люблю. Вы ж на мне не женитесь?

Он взглянул на нее с упреком, но промолчал.

— Видите, не женитесь. Значит, ничего не поделаешь, я должна смириться. — Забрала поднос. — Между прочим, и вам невесту тоже отыскал ваш родитель. Стало быть, и вы женитесь совсем без любви.

Дипломат вяло огрызнулся:

— Что ты понимаешь, дуреха!

— Может, и дуреха, только понимаю как надо. — Поклонившись коротко, выскользнула из номера.

— Эх, Гюзель, Гюзель… — проворчал Нессельроде-младший, опуская ноги с кровати в турецкие туфли с загнутыми носками, без пяток. — В чем-то ты, конечно, права… Мы рабы условностей… Соблюдать которые часто неприятно, но не соблюдать вовсе невозможно. — Встал, набросил халат, завязал тесемки, подошел к окну.