Мемуары белого медведя - Тавада Ёко - Страница 42

— Звезда превратилась в тряпку.

Он принялся отряхивать Кнута от пыли.

В комнату уже просочилось несколько журналистов, которые хотели сфотографировать Матиаса перед выходом.

— Мы же договаривались, прессе сюда хода нет, — возмутился Матиас и прикрыл лицо, чтобы защититься от вспышки.

Кнут не боялся фотоаппаратов и спокойно посмотрел в объектив, которым целился в него фотограф. Он застыл, когда на него в ответ уставились два темных глаза, напоминающих спелые сочные ягоды. Кто-то из фотографов полюбопытствовал:

— Кнут уже в курсе, что он звезда?

Кристиан раздраженно фыркнул.

— Откуда ему это знать! — возразил другой фотограф, поджав губы.

— Да вы только посмотрите, как уверенно он позирует перед камерой!

— Это вы проецируете собственное представление на Кнута и видите то, чего он не делает. Он не позирует. Белые медведи почти не интересуются людьми.

— Но ведь Кнут интересуется Матиасом.

— Матиас не просто человек, он мать Кнута.

— А разве Кнуту не все равно, кто его мать? Главное, чтобы перед мордочкой держали бутылку с молоком, а уж кто ее держит, ему безразлично.

— Вовсе нет!

Кристиан рассказал журналистам о дальнозоркой даме по имени Сюзанна, которая работала в зоопарке на юге Германии. Однажды Сюзанне поручили выхаживать новорожденного белого медвежонка, и она успешно вырастила его. Ян (так назвали медведя) рос быстро. Вскоре после того, как вес его тела превысил пятьдесят килограммов, он ранил Сюзанну во время игры. Ян вовсе этого не хотел, он был еще ребенком и за игрой забыл, насколько тонка человеческая кожа. Опытная служительница не огорчилась из-за травмы и была готова продолжать заботиться о медвежонке, но зоопарк и страховая компания не позволили ей больше работать с Яном.

Сюзанна не справилась с болью разлуки, уволилась и вышла замуж за человека, безответно любившего ее еще со школьных лет. Спустя четыре года, став матерью, она пришла с дочкой в тот зоопарк. Сюзанна узнала Яна издалека. Дело было не в самом медведе, который, конечно же, очень вырос за истекшие годы, а в выражении морды, по которому Сюзанна вмиг определила, кто перед ней. Она замерла, не в силах пошевелиться, и чувствовала себя так, будто перенеслась в прошлое. Ощутила на руках белого медвежонка, силу его челюстей, которыми он крепко вцеплялся в соску бутылочки с молоком. Вспомнила тепло его тела, ускользающее выражение мордашки. Ветер подхватил запах Сюзанны и донес его до Яна. Тот насторожился, поводил носом и быстро поднялся по склону к самой вершине искусственной горки. Поскольку медведи близоруки, Ян, вероятно, не мог разглядеть очертания Сюзанны, но безошибочно узнал ее запах.

Рассказ Кристиана подошел к концу. Роза вытерла слезы с глаз.

Из коридора послышался топот и гомон. Роза убежала, ее место занял мужчина в костюме. Кнут видел его прежде, он помнил, что этот мужчина называется «директор». Следом появился еще один человек, в облике которого было что-то медвежье. Директор пожал руки Кристиану и Матиасу, взглянул на часы и произнес:

— Кнут будет находиться на публике с половины одиннадцатого до двух. Сразу после этого состоится пресс-конференция. Я ничего не перепутал?

Он обвел взглядом помещение и с удивлением спросил:

— А где же тот, кто сумеет остановить нежелательные изменения климата?

Матиас неохотно подошел к шкафу и крикнул в зазор между ним и стеной:

— Кнут, выходи!

Медвежонок прижался спиной к стене.

— Кнут немного взволнован. Давайте пока оставим его в покое, — тихо, почти безучастно проговорил Матиас.

Пол заскрипел под подошвами упитанного директора. Когда тот приблизился к шкафу, скрип прекратился. Директор наклонился, чтобы собственными глазами увидеть, что происходит в таинственном пространстве за шкафом. Его ноздри были черными, они напугали медвежонка. Неужели в носу нужно иметь столько волосков, чтобы защититься от грязного городского воздуха? Директор не сообразил, что Кнут видит в нем не человека, а лишь волосы в носу, и произнес доверительным тоном:

— Я горжусь тобой. Будущее нашего заведения зависит от тебя.

Медведеподобный господин тоже заглянул за шкаф. Его лицо сморщилось, он не мог скрыть восхищения и ляпнул:

— Ох, какой он сладкий, этот Кнут. Почти как мой ребенок.

Кристиан спокойно протянул руки за шкаф, с профессиональной ловкостью вытащил оттуда медвежонка, приподнял его на уровень глаз двоих посетителей и покрутил. Затем ветеринар унес питомца в угол, повернулся ко всем спиной и сухо пояснил:

— Надо почистить ему уши.

Кристиан вынул из кармана брюк синий носовой платок и попытался с его помощью залезть медвежонку в уши. Кнут развернулся, чтобы дать ему оплеуху, однако Кристиан оказался проворнее и в последний миг уклонился, после чего с некоторым кокетством в голосе пояснил:

— Я отлично уворачиваюсь от пощечин. Спасибо жене, натренировала!

— Пожалуйста, позвольте мне сфотографировать министра и Кнута! Господин министр, прошу, возьмите Кнута за лапу!

Кристиан мягко взял лапку медвежонка и подал ее мужчине, тот деликатно прикоснулся к ней и улыбнулся народу в объектив камеры. Вспышкам фотоаппарата не было конца.

— Мы готовы. Команда «Нью-Йорк таймс» уже прибыла. Собралась пресса со всего мира: из Египта, Южной Африки, Колумбии, Новой Зеландии, Австралии, Японии и так далее, — раздался из щели в двери взволнованный голос молодого мужчины.

Оба господина вышли из комнаты, половина журналистов последовала за ними. Вторая половина осталась в комнате и продолжила снимать Кнута.

Матиас поднял руки, покачал головой и крикнул:

— Будьте любезны покинуть помещение! Если Кнут испытает стресс, он не захочет играть при посторонних. Слишком много новых впечатлений для одного дня, ведь он еще ни разу не был на площадке!

Голос Матиаса слегка дрожал. Замолчав, он тут же устремил взгляд обратно в пол. Почему он всегда говорил так тихо, когда другие шумели? Что такое площадка? Сердце Кнута забилось чаще при мысли о том, что он сможет наконец оказаться снаружи.

— Удачи! — пожелали напоследок журналисты и вышли из комнаты.

Кнут обратил внимание на их странные жесты. Вон тот человек сжал четыре пальца и поднял один, а вот этот сделал вид, будто плюет кому-то на плечо.

В комнате воцарилась тишина. Кристиан спросил Матиаса, придут ли сегодня его жена и дети. Матиас покачал головой — точнее, Кнут предположил, что он сделал именно это. Медвежонок успокоился.

Кристиан ободряюще похлопал Матиаса по плечу, и тот словно вышел из оцепенения. Он завернул Кнута в одеяло и взял его на руки, потом вынес из знакомой комнаты. Они покинули здание, медвежонок вдохнул запахи других зверей и вскоре попал в другое здание, в другую комнату, где, по-видимому, ему предстояло дожидаться своего выхода. Матиас попытался выглянуть наружу, но его, кажется, что-то ослепило. Кнут вытянул шею. Его близорукие глаза смогли различить лишь очертания большой каменной плиты, все остальное было размыто. Услышав гул голосов, медвежонок предположил, что по ту сторону плиты стоит многолюдная толпа.

Матиас расстелил одеяло, усадил в него Кнута и потащил за собой, как на санках. Медвежонок был так счастлив, что забыл о присутствии публики. Забыл он и о том, что не владеет искусством, которое можно было бы демонстрировать на сцене. Санки въехали на небольшое возвышение на каменной плите, с которого открывался вид вдаль. Послышались ликующие возгласы. Кнут заметил, что на него смотрит множество гомо сапиенсов, но не мог разглядеть их четко.

Матиас осторожно перенес медвежонка на каменную поверхность, поднял пушистые медвежьи лапки и погладил теплый животик. Кнуту захотелось играть, он высвободился из объятий Матиаса, повернулся, приподнял попу, чтобы встать. Раз за разом он смело набрасывался на руку Матиаса. Во время очередной атаки его когти коротко царапнули тыльную сторону ладони Матиаса, и тонкая человеческая кожа слегка закровоточила. Матиас не вскрикнул от боли и продолжил весело играть с медвежонком. Тот вспомнил историю Сюзанны и испугался, что потеряет Матиаса, однако быстро позабыл свои тревоги, когда его замотали в одеяло и ему пришлось выпутываться. Кто-то из публики выкрикнул: