Красный вервольф 3 (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 16

Я преданно посмотрел на графа сквозь очки.

— Рядом со мной есть предатель, — сказал граф, сверля меня взглядом.

Граф двусмысленно замолчал и неспешно направился к уцелевшей аллее. Я шел за ним. Молча. Напрягся, ясен пень. Первым делом даже подумал, что сейчас из-за кустов выскочат фрицы с винтовками наперевес, а граф повернется ко мне и сообщит, что все про меня знает. Что это я — Вервольф, что я убил его друга Алоиза, что это я стащил скифскую коллекцию Фаберже… Так что, сдохни, проклятый предатель!

— Если бы Летучий Голландец не искал преданности женщины, он обрел бы бессмертие, — вдруг ни с того ни с сего сказал граф. Я даже завис на несколько секунд, не сразу сообразив, о чем он вообще говорит. — Ведь по всему выходит, что Сента, дочь Даланда, была не более, чем сумасбродным орудием в руках судьбы, а вовсе не преданной женщиной…

А! Дошло! Граф опять заговорил об опере. На этот раз его эстетский разум поглотили раздумья о «Летучем Голландце» Вагнера. Капитан был проклят скитаться по морям, причаливая раз в семь лет, чтобы найти преданную девушку, а когда нашел — не поверил. Она сбросилась со скалы и умерла, а Летучий Голландец тут же затонул. Не заморачивался бы поисками, был бы бессмертным. Ну а с девушкой… Тоже, конечно, так себе логика. «Я тебя люблю-не могу, но если ты меня не любишь, сдохни!»

— Мне кажется, у него не было шансов уйти от своей судьбы, — осторожно произнес я. — И дело вовсе не в девушке.

— Тогда это было предсказание, а не проклятие, — граф грустно усмехнулся. — А преданность… Герр Алекс, что для вас значит преданность?

— Много вещей, — задумчиво проговорил я. Бл*ха, с одной стороны я мысленно выдохнул. Вроде граф не собирается прямо сейчас отдавать команду меня расстрелять. Да и вообще вроде бы не подозревает ни в чем. С другой — расслабляться, ну очень рано! Насколько я успел узнать графа, он довольно умен, но предсказать извилистый путь его мыслительного процесса я не смогу. — Доверие к решениям, ставить интересы другого человека выше своих…

— Это все не то! — граф резко остановился и всплеснул руками. — Не то! Окружающий меня мир звучит как совершенная симфония. А сейчас я чувствую фальшивые ноты. И чем больше я размышляю, тем больше убеждаюсь, что рядом со мной есть предатель. Человек-диссонанс…

Я молча смотрел на графа преданным взглядом. Как собака практически. Разве что хвостом не вилял. Граф не вел никаких расследований. У графа сработало чутье. Симфония мира у него диссонирует, ага. На самом деле это довольно хреновый знак. Раз граф в принципе задумался о таких вещах, значит скоро он начнет расставлять ловушки всему своему окружению. Значит надо быть очень внимательным, чтобы не влететь в одну из таких. Как Шалтай… Собственно, сам этот разговор может оказаться такой ловушкой.

— Герр Алекс, а почему ты не клянешься мне в верности и преданности? — с легкой улыбкой спросил граф.

— Потому что… — я помялся, потупил глаза, нервно пошевелил пальцами. — Потому что это как-то слишком громко для меня. Клятвы — это или про любовь или про военных. А я всего лишь учитель немецкого. Мои клятвы очень недорого стоят, это просто слова обычного служащего.

— Ты слишком скромный, герр Алекс, — граф отечески потрепал меня по плечу. По лицу было заметно, что он доволен моим ответом. — Твоя самоотверженная преданность дважды спасла мне жизнь, а ты говоришь — просто слова.

Я промолчал и еще больше потупился. Практически голову засунул в щебенку, которой дорожка между фигурными кустами была посыпана.

— Давайте вернемся домой, друг мой, — сказал граф. — Я проголодался.

Рядом с Александровским дворцом выстроился ряд машин. Несколько крытых грузовиков и парочка Опелей. Похоже, только сегодня приехали, когда мы утром уходили, их еще не было. Граф равнодушно шагал мимо колонны, изредка приветствуя встречных знакомых взмахом руки.

— Герр Алекс! — окликнул меня радостный знакомый голос. Я обернулся. Ко мне быстрым шагом приближался Яшка. Лыба до ушей, новенькая униформа, на рукаве — белая повязка. Усы под носом топорщатся. Вот ведь жук! Когда мы с ним обсуждали, что ему неплохо бы тоже добраться до Царского Села, я как-то иначе себе это представлял! Но он сказал, что справится, и вот… Да как он это делает, вообще⁈

— Герр граф, мое почтение! — Яшка отвесил шутовской поклон. — И простите покорнейше за беспокойство, я так обрадовался, когда увидел этого обормота, что не подумал, что могу помешать вашей ученой беседе. Я Клим Бибирев, водитель! Честный и преданный слуга Великого Рейха, могу аусвайс показать!

— Бросьте, я не патрульный, документы ваши проверять, — граф поморщился и посмотрел на меня. — Хорошего вечера, герр Алекс. Не пропускайте ужин.

Граф величественно удалился, мы с Яшкой проводили его взглядами, я молчал, а Яшка продолжал болтать без умолку о том, как он рад меня здесь видеть, родное лицо практически, а он-то боялся, что будет тут прозябать в одиночестве, и в картишки ни с кем перекинуться не сможет. Говорил он так громко, что слышали, кажется, даже повара на кухне, которую в холле дворца оборудовали. Я разговор поддержал, и мы, как бы неспешно прогуливаясь, отошли на безопасное расстояние от болтающихся рядом с Александровским дворцом фрицев. Почти на выходе из парка, где нас уже не мог никто слышать, я сказал:

— Ну ты и жук, Яшка… — и покачал головой.

— Дык ты же сказал, что хорошо бы, чтобы я тоже приехал в Царское село, — Яшка развел руками.

— Но сказал, что необязательно, — хмыкнул я. — И чтобы ты зря не рисковал. А ты что устроил?

— А я, что? — Яшка нахохлился и стал сразу похож на воробья-переростка. — Ну не умею я тихариться, вот хоть ножом меня режь! Ежели бы я по лесам взялся один-сам пробираться, меня бы, как пить дать, сцапали! Тут же на дорогах фрицев — мама, не горюй, сколько! Я заглянул к Лазарю Иванычу, мы покалялкали немного, он выправил мне еще кое-какие бумажки… Дядя Саша, досюда от Пскова двести пятьдесят верст, не пешком же я их должен был топать!

— Да не оправдывайся ты! — я хлопнул его по плечу. — Ты герой и орел. Водилой прикинулся. Просто волновался я за тебя. А вдруг узнает кто?

— И что с того? — отозвался Яшка. — Я даже заранее подготовился, о чем врать буду, ежели спросят.

— Что, никто вообще не спросил? — удивился я.

— Ох, сейчас расскажу, с какими приключениями я добирался, — Яшка хохотнул. — Прихожу я, значит, в гараж. Привет, мол, херы многоуважаемые, вот он я такой красивый, работать хочу, сил нет! И сую свой аусвайс под нос главному. А тот, черт близорукий! Разглядывает бумажки, губами шлепает. А тут его помощник нарисовался. И говорит: «Я тебя помню! Тебя же в психушку законопатили, что ты здесь делаешь⁈» А я ему, строго так: «Между прочим, я стал невинной жертвой вражеского навета! А когда разобрались, то меня немедленно отпустили!» А он такой: «Подозрительно это все как-то». И тут я ему: «Великий Рейх — справедливое и гуманное государство, лучшее в мире! Оно всегда встает горой на защиту невиновных! Или ты, ушастый хер, иначе думаешь⁈» В общем, слово за слово, чуть драка не началась, но тут главный ихний вмешался и говорит… Ох… Не помню, что он точно сказал, но смысл был в том, чтобы мы немедленно прекратили балаган и занялись своим делом. А тут как раз приходит Зигфрид… Ну этот, начальник колонны, что в Царское Село отправлялась. У него один водитель ногу сломал, несчастный случай с ним приключился…

Яшка хитро так прищурился, что сразу стало понятно, что случай был не такой уж и случайный. И замолк, шельмец, явно ждет, что я его об этом спрошу.

— Так-таки и случай? — хмыкнул я. Зачем расстраивать такого орла? Пусть законно погордится, что мне, жалко что ли? Тем более, что изворотливость его и правда выше всяческих похвал.

— Это мы надысь с рыжим Степкой пошушукались, он это все и обстряпал в лучшем виде, — Яшка расплылся в улыбке. — Нет-нет, там все чисто было. Водила сам в баре начал пить, Степка ему всего-то чуть-чуть помог. Ногу неудачно поставил, с кем не бывает?