Красный вервольф 3 (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 36

Замер. Прислушался.

Дом Марфы был погружен в тишину. Ни одна половица не скрипит. Из комнаты Лазаря Ивановича слышится его богатырский храп.

Отлично.

Я быстро метнулся в свою комнату, запалил керосинку и по-быстрому оглядел себя. Так, гимнастерку долой, потом почищу от всякого мусора и пыли. Еще и воняет все еще той самой помойкой. Отстирывать придется. Ладно, хрен с ней. Завтра надену сменную. Натянул рубаху. Накинул на плечи плащ. Как раз недавно приобрел обновку на осень. Болтался он на мне, конечно, как на вешалке, в этот чехол для танка можно двоих таких завернуть. Но не те времена сейчас, чтобы носом крутить. Не завезли в магазины Пскова в сорок первом богатого ассортимента.

Посмотрелся в зеркало, стер со щеки какую-то грязь. Вытряхнул из волос труху и листики, причесался. Потом взлохматил волосы, будто только с подушки голову поднял.

Годится!

И уже совершенно не скрываясь, потопал вниз по лестнице. Топал намеренно громко. Особенно когда проходил мимо двери Марфы.

Ага!

Дверь скрипнула, в щель высунулось ее заспанное недовольное лицо.

— Ты чего тут блукаешь? — буркнула она.

— Отлить пошел, — душераздирающе зевнув, ответил я.

— Топаешь, как конь… — проворчала она, и дверь закрылась.

Вышел во двор, прислушался. Ну давайте, фрицы, не подведите!

Со стороны бордельхауса раздался взрыв гогота и женский визг. Отлично — то, что надо. Обычно там на лавке по ночи заседают далеко не самые последние люди. И не самые первые, конечно, но мне любые офицеры сгодятся.

Я вышел на свет фонаря и двинулся прямиком к той лавке, которую облюбовали завсегдатаи бордельхауса в качестве места для курения.

Пьяный гогот затих, все уставились на меня.

— Эй, ты кто еще такой? Комендантский час, шагай домой давай!

— Да что-то не спится мне, ребята, — я подслеповато прищурился, вовремя вспомнив, что очки забыл нацепить, и развел руками. — Можно с вами тут посидеть?

На самом деле, мне годился любой вариант развития событий. Начали бы задирать, подрался бы, пусть бы меня уволокли в кутузку за хреновое поведение. Подняли бы на смех, продолжил бы ныть и унижаться, выдавай им пьяным фрицам новые поводы для смеха. Главное, чтобы меня запомнили.

— Эй, да это же Алекс! — раздался откуда-то из тени нетрезвый знакомый голос. — Переводчик графа, отличный парень!

— Ааалекс! А ты чего не спишь? — а это голос женский, и очень даже знакомый. Злата. Рыжие волосы растрепаны, платье расстегнуто практически до пупа, а на плечи наброшен серый китель. А обнимает ее, видимо, хозяин этого самого кителя, пузатенький фриц, рожа знакомая, в комендатуре сталкивались. Фамилия у него еще такая длинная и замысловатая. Не то Вальдгюннербаум, не то Вальдгюнненблум. И даже, кажется, с приставкой «фон», но не уверен.

— Мальчики, это мой сосед, мы в одном доме живем, — Злата пьяно рассмеялась и потрепала меня по плечу, не отлипая от своего фрица. Но глаза трезвые. В них даже на секунду мелькнула тревога.

Общество как-то сразу расслабилось. Недовольно бухтящий на мое присутствие нацик оказался в меньшинстве, но его, похоже, не очень-то тут любили и так. Физиономия кислая, будто у него под носом кто-то своими портянками повозюкал.

Вечеринка покатилась дальше, только теперь уже с моим участием. Тут же нашелся стакан, в который мне плеснули ядреного самогона. Сегодня, как оказалось, эта бутыль с мутной жидкостью, была гвоздем программы. Я сначала бодро замахнул, потом деланно закашлялся до слез в глазах, чтобы привлечь к себе как можно больше внимания. Немцы ржали, раздавали советы, как правильно бухать. Потом кому-то из них пришла в голову светлая мысль разучить песню на русском, раз уж самогон бухают. И какое-то время я дирижировал нестройным хором пьяных фрицев, которые пытались петь: «Ой, мороз-мороз!»

Когда замерзли, переместились внутрь. Так я первый раз оказался в холле бордельхауса. Там стоял рояль, только сейчас на нем никто не играл, потому что один из фрицев усадил гологрудую девицу прямо на клавиатуру и самозабвенно ее лапал. Она хихикала, делала вид, что отбивается.

В целом, было заметно, что пик вечеринки уже прошел. «Мои» фрицы затеяли играть в фанты. Тут я тоже принял активное участие, кукарекал, забравшись на стол. Потом носил одну из девиц на плече, потом с другой танцевал что-то фривольное.

Даже утомился играть звезду вечеринки. Где там уже хреновые новости о ночной неудачной атаке с кучей жертв? Неужели так никто сюда и не придет, рассказать беспечным гулякам, что пока они тут развлекаются, их товарищи гибнут за дело Великого Рейха.

Наконец-то!..

В качестве гонца явился расхристанный шарфюрер. Явно из того самого боя. Но орать на всех не стал, направился сразу к клиенту Златы, который как раз, кажется, дозрел до состояния еще разок с ней уединиться. Оттащил того в угол и принялся эмоциональным шепотом излагать положение дел. Я напряг уши, но весь доклад целиком не услышал. Но фразы «попали в засаду», «заминированный дом» и «погибшие под завалами» там точно присутствовали. Есть!

Осоловелые глаза Вальдгюннер-как-его-там резко протрезвели. Он нахмурился, задал несколько резких по тону вопросов, но за шумом бордельхауса суть их я не разобрал. Потом отстранил шарфюрера и направился к выходу, отмахнувшись от Златы.

Я вышел на улицу и остановился рядом с той самой скамейкой. В руках дымящаяся сигарета — забрал у одного из фрицев. Он сидел на диване и клевал носом. А сигарета того и гляди упала бы на ковер. Вечеринка сама собой завершилась, ясен пень. Плохие новости довольно быстро сворачивают все веселье. Хлопнула дверь бордельхауса, ко мне подошла Злата, кутаясь в пальто.

— Пойдем домой, Саша, — сказала она устало. — Больше ведь тебе уже не нужно быть на людях?

Умничка она. Так быстро соображает, что даже страшно становится.

Явился на работу я, как ни в чем не бывало — к положенному часу, взял ключи от кабинета, топал по коридору, здороваясь со встречными. Естественно, там было нервно. Ну, конечно, ночные новости уже разлетелись. Но никто их особо не обсуждал, не принято было среди фрицев обсуждать свои прососы. Это победы они громко праздновали, а вот с поражениями совсем другая история.

Я подавил злорадную ухмылку и потупил глаза, чтобы никто не заметил их радостного блеска. Фрицы потихоньку начинали понимать, что стремительный захват Союза остался только в их влажных фантазиях, а война ни разу не похожа на развеселое сафари.

Я уселся на свое место и бросил взгляд на пустующий стол Марты. В который раз уже подумал, что скучаю. Скорее бы что ли моя неугомонная коллега поправилась и вернулась. Ну, если сегодня не придется с боем вырываться из Пскова, конечно. Ведь если граф решит, что я имею прямое отношение к ночному переполоху, то…

Ага, а вот и он. В соседнем кабинете послышались шаги. Я намеренно оставил дверь едва-едва приоткрытой, чтобы слышать, что там происходит.

Вот граф пересек комнату. Раздвинул шторы…

Снова шаги.

Скрипнули ножки его стула…

Я начал мысленно считать секунды. Если сейчас зазвучит музыка, значит все штатно, граф меня ни в чем не подозревает. А если зазвенит телефон, то…

— Герр граф! — некто вошел без стука. И голос звучит весьма протокольно. — Я бы хотел с вами поговорить.

— Герр штурмбаннфюрер? — удивленно отозвался граф. — Вообще-то я занят…

— Боюсь, вам придется отложить дела, — заявил визитер. Ага, кажется, я понял, кто это! Это Шпенглер, замглавы местного отделения СД. Пожилой мужик, худой, жилистый, с невыразительным лицом.

— Что вы имеете в виду, герр штурмбаннфюрер? — раздраженно спросил граф.

— Видите ли, герр граф, в последнее время ваши действия стали несколько… Нелогичными, — сказал Шпенглер. — Так что я хотел бы задать вам несколько вопросов, чтобы кое-что прояснить.

— Вы в чем-то меня подозреваете⁈ — возмутился граф. — А вам не кажется, что вы слишком много себе позволяете? Мои полномочия…