Авиатор: назад в СССР 6 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 43

В одном из вылетов, мы решили пройти по естественным ориентирам провинции Герат и её соседних территорий.

— Янтарь, 217й, парой в зоне дежурства на 5000. Прошу занять 1500 для привязки к местности, — запросил Валера разрешение у руководителя полётами Шинданда.

— 217й, разрешил. Аккуратнее с границей, — ответил он нам.

— Снижение с углом 10°, обороты 80, готов? — запросил Валера, и я ответил ему двойным нажатием на кнопку «Радио». — Паашли!

Контролируя своего ведущего, я начал снижаться вслед за ним. Пока приходится после перерыва в полётах напрягаться при управлении самолётом. Ещё и спина иногда даёт о себе знать при перегрузках.

— Вперёд не выходи, — поправил меня Гаврюк, заметив, что я начинаю с ним выравниваться конусами воздухозаборников.

— Понял.

— Подходим к 1500. Ручка на себя и ставим обороты на 84. Рааз! — сказал Валера, и мы одновременно вывели в горизонт наши самолёты. — Уже лучше. Что у нас тут есть в этом Герате?

Под нами сейчас была река Герируд — длинная водная артерия, дающая свою влагу долине Зирко, беря своё начало в предгорьях Гиндукуша и заканчивающая своё течение уже в Союзе в пустыне Каракум. Пройдёт много лет и эта местность станет главной производственной площадкой мака. Не кондитерского, естественно.

С левой стороны остался сам Герат — центр этой провинции и одна из баз нашей армии. Город расположен в одноимённом оазисе и окружён достаточным количеством зелени.

— Разворот влево, крен 45°. И раз! — скомандовал Валера, и мы плавно пошли огибать окрестности Герата.

Пугать местных жителей и провоцировать по себе стрельбу из ДШК или переносных зенитно-ракетных комплексов не стоит.

— Янтарь, 217й, прошу проход над вашей точкой. Высота 1500, — запросил Валера, когда до самой авиабазы Шинданд оставалось порядка 30 километров.

— 217й, не возражаю, у нас свободно. 1500 сохраняйте.

Проходим предгорье и вот уже перед нами пустынная местность, окружающая авиабазу. Горы остались позади, но на западе начинается ещё одна гряда, разделяющая Афганистан и Иран.

— Снижаемся до 400, — передал мне Гаврюк.

— Низковато, — сказал я Валере, не обращая внимания, что говорю это в общий эфир.

На каждой постановке нам всегда говорят, что снижаться ниже 5000 без особой надобности запрещено. Причина простая — попадание в зону поражения переносных ЗРК. Одно дело снижаться, когда есть необходимость нанести удар. Но у нас сейчас по заданию запланировано снижение в этом районе.

— Высота 400. Скорость 1000, — скомандовал Валера. — Обороты максимал на раз… два!

Перевёл самолёт в разгон, стрелка на указателе скорости двинулась в направлении соответствующей отметки. Внешний мир начал сужаться до размеров кабины, образуя единое бледно-жёлтое пятно. Пустыня и небо сливались воедино, а я всё своё внимание удерживал на правой консоли крыла своего ведущего.

— До точки 3 километра. Янтарному большой привет от Окаба! — сказал в эфир Гаврюк, когда мы пронеслись над лётным полем авиабазы в Шинданде. — Обороты 90, крен 45, разворот влево. Набор 6000.

— 217й, наблюдаем вас. Окабу взаимное приветствие! — ответил нам руководитель полётами с Шинданда.

Через минуту мы отошли от Шинданда в сторону Баграма. В дальнейшем весь полёт как под копирку со многими другими в Афгане — следуем в горизонте на свой аэродром, запрашиваем заход через привод и начинаем выполнять снижение по крутой глиссаде.

В этот раз не вышло у меня зайти с первого раза. На высоте 1000, моё местоположение было над ближним приводом. Как я не пытался попасть в полосу, перелёт у меня будет очень большой.

— Выводим. Шасси, — скомандовал Валера, и я переставил кран выпуска-уборки стоек в положение убрано.

— Обороты максимал, на повторный, — продолжил Гаврюк, и мы снова стали набирать высоту, не меняя курса посадки.

— Убрал. Справа на месте, — доложил я.

— Окаб, 217й ушли на повторный, птиц много, — соврал Валера из-за того, что я не попал в полосу.

— Понял вас. Рассчитываете заход с прямой? — запросил руководитель полётами. — Буря подходит, надо побыстрее посадку или на запасной.

— 1500. Курс сохраняем, — дал мне команду Валера, и мы выровнялись по горизонту в направлении гор. — Окаб, 217й, прошу заход с обратным стартом. — Запросил Валера.

— Вас понял, 217й, выполняйте. Полоса свободна.

— Принял. Заход по одному рассчитываю, — сказал Валера и показал мне выйти вперёд. — 218й, роспуск рассчитываем на удалении 5, с переворотом.

— Понял, 217й.

Визуально под нами остался торец полосы с обратным курсом посадки. Я перевёл самолёт в разгон и стал набирать высоту.

— Переворот, — услышал я в эфир голос Валеры.

На высотомере проконтролировал высоту 1800. Отклонил ручку управления резко влево, перевернул самолёт, начав пикирование. Впереди уже проходит ближний привод Валера, а вот мне ещё предстоит выровнять самолёт.

В предыдущем заходе я не попал с более простого манёвра. А теперь Гаврюк загнал меня вообще на какой-то цирковой номер!

Я снизил обороты, выровнял самолёт относительно горизонта и выпустил шасси. Скорость вертикальная большая, но допустимая.

— Проверь скорость, 216й! — слышу я в эфир подсказку от руководителя полётами.

Полоса уже рядом, а высота ещё 300 метров. Рычаг управления двигателем уже почти на минимальном режиме для такого резкого снижения. Прошёл торец полосы и понял, что сесть у меня уже получиться. Снова, как и в училище, взгляд вперёд и влево. Начинаю выравнивать самолёт и убираю обороты двигателя на малый газ. Есть касание!

— Парашют… Есть тормозной! — слышу в эфире подсказку от помощника руководителя полётами.

Начинаю заруливать на стоянку, понимая, что с меня пот ручьём течёт, а пальцы на правой руке начинают трястись. Такого раньше не было. Внутренне, даже страшно стало за своё состояние. Перестал выдерживать нагрузки?

На стоянке после открытия фонаря кабины ветерок слегка обдул меня. Правда принёс этот засранец по имени «афганец» ещё и столпы пыли. На посадке о таком «подарке» стихии нас предупредили. Вообще, к смене погоды здесь не привыкать. Она может меняться по несколько раз на день.

— Сергеич, как аппарат? — похлопал меня по плечу Дубок и протянул свою фирменную конфетку.

— О! — показал я большой вверх палец своему технику. — Надо быстрее уходить, пока не забросало песком, — сказал я, снимая с себя подшлемник и закрывая им рот.

— Беги в наш домик. Гаврюк уже там. Пересидишь, пока за вами транспорт приедет.

Кабина моментально наполнялась песком, и Дубок очень торопился закрыть фонарь. Пока я бежал к домику, он со своими товарищами натягивал чехлы на самолёт, а другие специалисты осматривали борт. Вот она, служба техсостава, который незаслуженно забывают при раздаче наград.

Домик техсостава после «реформ Хрекова» теперь представляет из себя огромную палатку, куда можно закатить вертолёт и даже лопасти снимать не придётся.

Внутри это мини-казарма с двухъярусными кроватями и всеми признаками нормальной жизни. Оживлённая беседа идёт из каждого угла.

— Да я тебе говорю, что тройка, не меньше! — кричал во всё горло худой парень, стоя за спиной пухляша с беретом на голове.

Упитанный парень что-то быстро рисовал на большом ватмане, изображая из себя художника.

— Не мешай! Я видел, что четвёрка там, — переубеждал худого, рядом стоящий казах, прыгая от желания доказать свою правоту.

Пухлый художник по фамилии Мамочкин продолжал рисовать, прикусывая губу. Так, он усердно и деловито выводил на бумаге свой рисунок, что должен был уже прокусить нижнюю часть губы.

— Я тоже думаю, что четвёртый размер надо рисовать, — тонким голоском пропищал художник, повертел свою картину и улыбнулся.

— Мамочкин, это у тебя разве четыре? Халтуришь, тут тройка! Я девичьих грудей больше вас всех, вместе взятых, потискал! — хвалился худой.

— Чего это? Не слушай этого балабола. Так даже красивее и аккуратнее получилось, — продолжил спорить казах.