Авиатор: назад в СССР 6 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 49

— Что мне нужно сделать? — спокойно сказала Аня.

— Достучись, если сможешь до руководителей наверху. Пускай перестанут погибших хоронить втихую. Пускай перестанут рассказывать сказки на совещаниях, что нам здесь легко и ничего не нужно. Пускай… уважение проявят к солдатам и офицерам. Мы здесь приказ Родины выполняем, а не чеки зарабатываем, — ответил я, натянув вторую перчатку, и отдал Ане конфету, что мне передал Дубок. — На дорожку тебе.

Больше я внимания на Краснову не обратил. В кабине все мысли об этих разговорах по поводу отношений с Аней и Ольгой улетучились.

— Готов, 216й? — запросил меня Валера, чей самолёт стоял рядом.

Обнаружив его весёлую физиономию и поднятый им большой палец вверх, я ответил ему тем же.

— Готов.

— Окаб, добрый день! 217й, парой с 216 м к запуску готов, — запросил Валера у руководителя полётами.

— Окаб ответил, 217й. Добрый! Ждём напарника вашего.

Ждать пришлось весьма долго. Самолёты нашего полка один за другим запускались, но никто пока не выруливал. Ани уже и след простыл. Ту-134, на котором она должна была улететь, тоже запускался. Видимо, первым отправят пассажирский самолёт, а нас вдогонку.

Я уже и фонарь открыл, поскольку солнышко припекало сильно. Перчатки постепенно заполнялись влагой моего пота, а сам я потел как в сауне. Дубок уже мне и водички подносил, чтобы я мог немного промочить горло.

Наконец, порулил «Туполь», и руководитель полётами дал команду всем самолётам запускаться. Запросился на запуск и экипаж Садовникова и Меницкого под позывным 218.

— Окаб, 217й, группой готов вырулить, — запросил Валера, после наших с Садовниковым докладов о готовности.

— 217й, выруливайте влево.

Наши товарищи на интервале в 30 секунд резво взлетали, уходя правым разворотом на Запад. Наша очередь подошла после пары Мендель-Барсов.

Разрешение на взлёт и два МиГ-21 устремились по полосе. Заправка у всех полная, поэтому отрыв от бетона практически с крайней плиты. Температура и разреженный воздух тоже оказывали своё влияние.

— Давай втроём на полосу. Поместимся, — подсказал в эфир Садовников, выруливавший перед нами.

Их с Меницкий борт прорулил по полосе вперёд, оставив нам с Валерой место позади себя.

— Хватит полосы? — спросил Гаврюк, понимая, что Садовников отнимает у себя почти 200–300 метров разбега, если учесть расстояние от самого торца полосы.

— Сейчас и проверим, — спокойно вышел в эфир уже Меницкий. — Окаб, 218й, группой взлёт, — запросил он.

— 218й, разрешил, — слегка неуверенно вышел в эфир руководитель полётами.

Им со стороны видно очень хорошо, что наши друзья-испытатели оставили себе предельную длину разбега. Без какого-либо запаса.

— Обороты… максимал! — сказал в эфир Меницкий. — Форсаж! Паашли!

Немного я запоздал с началом разбега. Скорость росла не так быстро, как хотелось бы. Позади уже и центр полосы остался, а мы ещё колесо носовое не подняли.

— Подъём! — скомандовал Меницкий, и все синхронно подняли носовое колесо. — Скорость отрыва. Отрыв!

Надо же! И полосы ещё достаточно осталось. Вижу, как самолёт испытателей выходит вперёд.

— Занимаем 6000. 217й, вам 7000, — сказал в эфир Валерий Евгеньевич.

— Понял, — подтвердил Гаврюк.

— Окаб, 218й, отход вправо по заданию. Связь по направлению доложу.

— 218й, понял вас, — ответил Меницкому руководитель полётами Баграма.

Полёт очень долго проходит над самыми высокими вершинами западной части Гиндукуша. Смотрю вниз и совершенно не вижу под собой хоть какого-нибудь ровного участка земли. Всюду горы!

Прошли уже и Бамиан, где ещё так и не навели порядок правительственные войска. Видны притоки реки Герируд, уходящие всё дальше к иранской границе.

— 217й, 218му, — запросил у Валеры Меницкий, который летел в нескольких километрах впереди и ниже нас.

— Ответил.

— Контролируйте топливо. Скоро начнём снижаться. У меня экономичнее двигатель, чем у вас, — сказал Валерий Евгеньевич.

— Понял, 218.

Дорога, которая соединяет Кабул и Герат, была очень важна для правительства. Но оппозиционные силы постоянно совершали нападения на колонны, не давая снабжать восточные районы. Пожалуй, важнее была только дорога через Саланг.

— 217й 218му, приготовиться к снижению. Мы на 500 метров истинной пойдём, вы на 1500.

— Понял.

— Паашли!

Быстро начали снижаться. Видимо, есть необходимость пройти в районе Чагхчарана — крупного города, в котором сходится несколько дорог, в том числе одна из них ведёт на Лашкаргах, где есть наша авиационная группа.

Заняли необходимую высоту, но тут же экипаж испытателей исчез в плотной дымке, заполонившей ущелья.

— 218й, контроль связи, — запросил Валера.

— Слышу хорошо, — ответил нам уже Садовников. — Иду по ущелью, вижу небольшие скопления духов.

Так мы и двигались постепенно к границе. Сама линия разграничения между Афганистаном и Ираном состоит из небольших отрезков. Прерывается она двумя «клювами» в виде солёных озёр Намакзар и Патерган.

— Остаток, 217й, — запросил Меницкий, когда мы пролетели Герат.

— 1000, — сказал я.

— 1200, — доложил в эфир Валера.

— Понял. Вы на 7000, мы идём со снижением. Как приняли? — спросил Меницкий, начиная снижаться под нами по спирали.

— Принял, 218й.

С такой высоты уже и не определишь, что происходит внизу. Мы с Валерой встали в 40 километрах от границы, чтобы быть как можно ближе к предполагаемому месту базы Кокари-Шаршари.

— Наблюда… две метки… не… жу, — вышел в эфир Садовников, но связь постоянно прерывалась.

Валера сделал быстро 3 крена, чтобы я следовал за ним.

— Не вижу! Слева! — раздался в эфир крик Садовникова.

Мы снова встали в вираж. Нужно было как-то установить связь с экипажем.

— Снижаемся. 1500 истинной занимаем, — дал мне команду Валера, и мы быстро перевели наши самолёты на снижение.

— 218й, ответь 217му, — продолжал во время снижения запрашивать Валера.

Никакого ответа не было. Сам район базы духов был закрыт облаками и визуально ничего не разглядеть.

— 218й, ответь 217му! — продолжал вызывать Валера.

Ответа не было.

Тишина в эфире всегда давит на нервы. Особенно если ты ждёшь, когда кто-то из лётчиков должен ответить. Ответа всё нет, и ты всеми силами отгоняешь от себя мысли о худшем. Ищешь под собой купол, пожар, какие-то разрушения, чтобы найти терпящего бедствие на земле. И только, когда ты ничего не нашёл из перечисленного внизу, появляется слабая, но всё же надежда.

В такой «звенящей» тишине, прерываемой редкими попытками установить связь с экипажем испытателей, мы уже кружимся пару минут.

— Низон, ответь 217му, — вызвал Гаврюк на связь пункт управления, базировавшийся в Герате.

— Ответил, 217й.

— Не отвечает мне 218й. Что по своим средствам наблюдаете? — спросил Валера.

— Вас наблюдаю, 217й. Наблюдаю также две метки в 30 километрах за «ленточкой». По типу — «истребители».

Похоже, с одного из аэродромов, иранцы подняли дежурную пару или… да нет! Возникла ужасная мысль, что перспективную технику могли угнать заграницу. Тут же отогнал от себя подобную ерунду. Эти два лётчика не могли пойти по стопам Беленко и других предателей.

Плотная облачность, нависшая над горным массивом Кокари-Шаршари, не давала возможности визуально осмотреть воздушное пространство. Топлива не совсем много у нас с Валерой, чтобы осмотреть тот район. Да и на территорию Ирана нельзя.

— 217й, я Низон — подход, метки за «ленточкой» начали маневрировать, — вышел в эфир офицер боевого управления ОБУ с командного пункта в Герате.

— Понял вас. Низон — подход, 217й, прошу дать целеуказание, — запросил Валера.

Кажется, мой ведущий принял решение пересечь границу. Меня ему спрашивать нет смысла — я тоже за то, что своих нельзя бросать!

— 217й, запретил. Команда от «первого», — дал отрицательный ответ офицер боевого управления ОБУ.