Тени старого мира (СИ) - Демин Игорь - Страница 16

— Ужин? — предложила хозяйка. — Или сразу о делах?

— О делах бы. Сподручнее так. Решить, и потом уж закусить. И выпить.

— Думаю, — Ирма сделала вид, что задумалась, — сегодня мы совместим.

Она села во главу стола и постучала ножом о фужер. Вошла Снежана с подносом, на котором аккуратными рядками лежали тонко порезанные балык, копченая грудинка и вяленая говядина. Длиннополая легкая туника, почти прозрачная, едва скрывала точеное женское тело. Больше на девушке не было ничего.

В свете свечей мало что можно было рассмотреть, но непривыкшее к элегантным нарядам мужское воображение само достроило образ. Да и рабыня, помятуя об обещанной награде, выполнила все как надо: прошла ножка к ножке, покачивала бедрами и, когда ставила поднос на стол, слегка прогнулась.

Ирма налила мужчинам крепленого вина, дождалась, когда они выпьют и закусят.

— Я слышала, что ты, Вепрь, ищешь для сына первую его наложницу?

— Наложницу? — гость попытался насадить на вилку сразу несколько кусков балыка, не справился и сгреб закуску пальцами. — Эка ты скажешь. Баба нужна.

Ирма взглянула на Ясеня. Юноша не поднимал глаз от тарелки, и время от времени косился на кувшин с вином. Хозяйка кивнула Снежане, и она прошлась по кругу, наполняя фужеры еще раз.

— Снежа, оставь нас пока.

Рабыня покорно кивнула и прошлась обратно, от стола к двери. Изо рта Вепря выпал кусочек говядины.

— Как ваши дела, Вепрь? — Ирма доверительно тронула гостя за руку. — Говорят, в этом году ваши стада дали хороший приплод?

— Стада? — гость удивленно моргнул, не понимая, зачем его отвлекают от созерцания его будущей собственности и разыгравшейся по этому поводу фантазии.

— Да, ваши стада.

— Мои?

— Да, ваши.

— И кто говорит?

— Все.

— Правильно говорят, — Вепрь вспомнил, куда и зачем приехал, сам налил себе вина, икнул и сгреб еще жменю балыка.

— Одних баранов мы продали семьдесят штук, — похвалился Ясень, и, вторя за отцом, залпом выпил вино и даже попытался икнуть, но по молодости не справился.

Разговор потек по практическому руслу. Мужчины с удовольствием хвалились, и вместе с этим росла возможная цена Снежаны. Ведь не станешь торговаться за лишние пару десятков золотых, если только что рассказывал, как стекаются за твоим скотом купцы со всех окружных земель, пусть ты и слегка при этом приврал? Особенно если приврал.

За разговором настало время для смены блюд. Снежана принесла глубокие тарелки, убрала использованные и внесла, держа за ручки, пузатую фарфоровую супницу.

Взгляды мужчин ту же переключились на девушку. Ирма взглянула в их жадные осалившиеся глаза и поняла, что самое время.

— Двести золотых.

— Сколько⁈ — Вепрь едва не подавился балыком. — Да я за такую цену четверых…

Он положил руку на ягодицу девушки, сжал, довольно улыбнулся, и все же повторил:

— Четверых, за такую цену.

Лицо рабыни окрасилось в пунцовый цвет. Случалось уже такое, что за нее при ней торговались, но никогда еще это не выглядело так, словно откормленную свинью покупали на убой.

Пальцы мужчины потянулись к ее груди. Девушка дернулась, супница выскользнула из ее рук, грохнулась об стол и раскололась.

Почти до краев налитый суп-пюре из тыквы и сливок, волной окатил и белоснежную вышитую цветами скатерть, и драгоценный трикотажный жакет с юбкой, и шерстяной клетчатый костюм.

Вепрь смахнул с лица горячие капли и во весь голос заржал. Сын его хотел вежливо сдержаться, но посмотрел на облитую хозяйку дома, прыснул в кулак и засмеялся, уже не стесняясь.

Ирма побледнела, схватила со стола салфетку, попыталась убрать с костюма разлитый суп, но быстро поняла, что это бесполезно. Она схватила рабыню за волосы и потащила ее из гостиной на улицу.

Пороли рабов на скотном дворе. Чтобы попасть туда, пришлось выйти из дома, который извне выглядел как давно заброшенный свинарник, невысокий, узкий и длинный. Таких на процветавшей некогда ферме стояло в ряд семь штук. Два самых ветхих разобрали на запчасти. В пяти оставшихся пряталось от гррахов все хозяйство Ирмы: рабы-рабочие, рабы на продажу, скот и охрана. Боевое крыло бизнеса работорговки представляло из себя в основном сборище пришлых мужиков, каждый из которых никогда прежде так хорошо, как у хозяйки, не жил.

Позвав одного из них, Ирма приказала перегнуть Снежану через ограду стойла, привязать и задрать тунику. Торговка редко секла сама, но в этот раз в ее душе переплелось слишком многое: порча костюмов, срыв прибыльной сделки и, главное, удар по репутации. Она еще могла стерпеть смех глупого малолетки, но теперь по степи пойдут слухи, что рабы у Ирмы неловки и непослушны, и, может быть, не стоит платить за них такую большую цену.

Когда в свинарник вошел уже переодевшийся Вепрь, спину рабыни украшали множество сочившихся сукровицей полос. Они заживут, не оставив шрамов, но до той поры девушке каждое движение будет напоминать о наказании.

— Пятьдесят золотых, — Вепрь потер руки от удовольствия наблюдать тело рабыни совсем без одежды.

— Триста, — отрезала Ирма.

— С чего бы это?

— Если бы ты додумался не лапать чужую собственность, она бы не испортила мою одежду.

— Я имею право осмотреть, что покупаю?

— Вот теперь и осматривай. Триста.

— Смилостивись, Ирма, не королевну продаешь. Девку сельскую, манерам не обученную.

Торговка с презрением осмотрела постанывающую от боли рабыню.

— Черт с тобой. Давай сто и делай с ней что угодно прямо сейчас.

Довольный Вепрь отсыпал монеты, и Ирма, не оглядываясь, вышла со скотного двора. За ее спиной раздался протяжный стон боли.

Жизнь — 120%

Выносливость — 100%

*неизвестно* — 20%

Сила 3/3

Скорость ⅔

Реакция 3/3

Интеллект ⅔

*неизвестно* ⅔

Стойкость 3

Жабье кольцо *неизвестно*: Жизнь +20%. Стойкость +1, Эффект — неуязвимость от первого урона.

Кольцо патриарха: *неизвестно* +20%, Убеждение +1.

Старуха хоть и выглядела божьим одуванчиком, нервы имела стальные.

— Ни один меченый не войдет в мой дом, — сгорбленная временем Любава смотрела снизу вверх, но говорила твердо и уверенно, нисколько не сомневаясь в своем праве.

Использованный навык убеждения сработал: травница перестала называть Суркова куском мяса, а незваных гостей уже не гнала с порога, — и все же в дом к себе не пускала, да и помогать не спешила.

— Сдался нам твой дом, старуха, — Рина теряла терпение, в первую очередь от того, что Босой по ее мнению относился к упрямой бабке с совершенно незаслуженным пиететом, — дай нам лекарство, и больше никогда нас не увидишь. Торчи тут, на своей гнилой опушке, хоть до скончания дней.

Любава ткнула в сторону Суркова скрюченным пальцем:

— Этот парень не ваш, вашим никогда не был и не станет. Его душа и тело принадлежат Гранитному.

— Человечеству… — негромко поправил ее Босой.

— Что?

— Они служат человечеству. Они хотят, чтобы планета снова принадлежала нам.

Любава зло сощурилась, выудила небольшой едва видимый в пальцах предмет и поднесла его лицу ловчего.

— Чем пахнет?

Босой скривился от неприятного запаха. Пахло гнилью и смертью, как от трупа, что неделю пролежал на солнце.

Любава злорадно ухмыльнулась:

— Раз ты чуешь запах, значит и ты меченый! — и поднесла руку к Зое. — Теперь ты.

Девчонка недоуменно втянула воздух.

— Ничего, — и вдруг, словно до нее не сразу дошел запах, отскочила и загородилась руками, — убери от меня эту гадость!

— Еще одна меченая! — Любава переместилась к Рине. — Теперь ты, девка.

— Я тебе не девка, — отрезала охотница, но отказываться не стала, — ничем не пахнет.

— Вот ты можешь зайти ко мне в дом. Остальные будут ночевать в хлеву.