Хронос. Ледяной поход (СИ) - Митюшин Дмитрий - Страница 28

Тот немного поколебался и отбросил оружие в сторону.

— Ты один в доме?

— Д…да.

— Водка есть? — спросил Кучеренко, согнув руку с оружием в локте.

Ствол всё также смотрит в грудь мужчине.

— Помилуйте, господа. Откуда? Если и есть, только на винных складах. У меня нет.

— Тогда на кой ты нам сдался?

Григорий дважды выстрелил. На белой рубашке в районе груди тут же расплылись два тёмно-бордовых пятна. Хозяин покачнулся и, пытаясь удержаться за перила, свалился с лестницы.

— Остап, Павло, гляньте наверху, — велел Григорий сослуживцам.

Те пошли к лестнице.

Сам десятник с оставшимися принялись шарить под прилавками. Ничего интересного, кроме коробки с дешёвым вином, не нашли. Через пять минут спустились посланные наверх матросы.

— Никого, Гринь. Никого и ничего.

«Плохо, — подумал Гришка. — Хотя старик наверняка золотишко где-то заныкал. И вряд ли далеко отсюда. Скорее всего, в доме. Сейчас шарить неохота, позже вернусь». Вслух сказал:

— Ладно, пошли отсюда.

Бутылки с вином распихали по карманам шинелей и бушлатов. Гришка зажал бутылку в руке.

Вышли на улицу. С тёмного ночного неба валит мокрый снег.

Свернули в проулок. Навстречу топает парочка мадмуазелей лет двадцати, в пальтишках и платках. Пальтишки не богатые. Видать чья-то прислуга. Девушки уже обогнули стоявшие под навесом широкие розвальни с кучкой сена.

— Бон суар, мадмуазель, — расплылся в улыбке Гришка, разведя руки, в левой сжимая за горлышко бутылку с вином, — выпьем за великую пролетарскую революцию?

Мамзели сбавили ход, но не бросились наутёк. Приблизились.

— Извините, господа, мы спешим, — ответила та, что справа, поправив выбившую из-под платка светлую прядку волос.

— Да ладно тебе ломаться, давай… — Гришка передал бутылку солдату, чтоб не мешалась, и схватил девушку за талию. Та стала неумело отбиваться.

Остап приобнял за плечи другую.

— Тю-ю, да я их знаю, — подал голос Васька-докер. — Это ж прислуга Голицыных.

— Ах ты подстилка дворянская, — Гришка наотмашь ударил девушку по лицу.

Та вскрикнула. Гришка откинул полы пальто и полез под платье, нащупав ткань панталон. «И лежак есть, — отметил про себя „десятник“, бросив взгляд на розвальни. — Обе поместятся».

Острая боль в ладони. Девчонка впилась зубами в руку.

— Ах ты, сучка!

Он снова ударил жертву по лицу и толкнул на розвальни. Мамзель упала на сено. Пальто и платье задрались, обнажив ноги в белых панталонах. Гришка навалился следом, распахивая пальто жертвы, отрывая пуговицы. Задрал платье и начал спускать вниз панталоны.

— Что вы делаете, мерзавцы? — раздался твёрдый громкий голос. — Отпустите девушек!

Гришка обернулся. В арке двора, в которую они зашли, стоит старик с тростью.

— Уходи дед, и мы тебя не тронем.

— Василий Фёдорович! — выкрикнула девчонка.

Старик неожиданно оказался близко и ударил тростью по голове. Гришка на пару секунд отключился. Когда очнулся, увидел убегающую девчонку и старика, расшвыривающего его кодлу, как котят. В двух шагах со свёрнутой шеей валяется Павло. Растерявшийся Остап держит вторую мамзель.

Гришка вскочил, голова слегка закружилась. Девчонка вырвалась и метнулась в его сторону. Остап попытался удержать её за шиворот распахнутого пальто и тут же получил удар тростью в лицо. Твердохлеб схватился руками за физиономию и навалился на жердь розвальней.

Десятник сграбастал девчонку, развернул спиной к себе, расстёгивая кобуру. Мамзель задёргалась, завизжала.

— Заткнись, сучка, убью, — прошипел Гришка, утыкая в голову девчонки ствол маузера.

Та замолкла.

— Стоять! Или я ей башку расшибу!

Старик замер. Остап разогнулся и от души засветил ему по морде. Старик упал.

— Подними его! — приказал Кучеренко.

Остап, матерясь, поднял упавшего на ноги.

— Отойди, — велел «десятник» напарнику.

Матрос отошёл.

— Отпусти девочку, мерзавец! — твёрдо велел старик, сплёвывая кровь.

Гришка выстрелил, целясь в живот. Старик согнулся и рухнул на мокрую землю.

— Ну что, красавица, сбежала твоя подружка. Теперь ты и за неё и за себя рассчитаешься, — десятник разорвал платье и схватился за упругую девичью грудь.

(ООО «Либерсофт»)

Вечер 25 октября (7 ноября) 1917 г.

г. Петроград

— Знаешь, — Ромыч отставил кружку с чаем, — я вот всё думаю…

Дверь в гостиную распахнулась, и в комнату влетела запыхавшаяся Ульяна. Пальто распахнуто, платок сбился на затылок, обнажив светлые волосы. Сзади маячит дворецкий Тихон.

— Там… там! — выкрикнула она, — Василия… Фёдоровича… убивают… Таню… сильничают…

Тоха с князем вскочили одновременно.

— Где⁈ — рявкнул Роман.

— Во дворах… около винной… лавки… Шумова.

Мужчины выскочили из гостиной. Тоха рванул к себе наверх и крикнул на бегу:

— Я с тобой.

— Хорошо! Шашку захвати!

Попаданец вбежал в комнату и распахнул дверь шкафа. Набросил поверх штатской одежды армейскую шинель. Накинул через голову плечевой ремень с шашкой. Взгляд упал на ящик стола, где лежит револьвер. Тоха секунду подумал и метнулся к столу. Достал «наган» и сунул в карман шинели.

Когда спустился вниз, наткнулся на княжну.

— Антош, вы куда? Ромка ничего не говорит…

— Настюш, не сейчас, — он нежно, но твёрдо отстранил девушку.

— Антон!

Тоха помчался дальше.

Роман уже в прихожей. В офицерской шинели без погон, в фуражке, с шашкой на правом боку. На левом — кобура.

— Сколько их? — спросил он у более-менее успокоившейся Ульяны.

— Н… не знаю. Пять или шесть. Я не запомнила.

— Ладно. Антон, идём!

Так они и вышли. Роман — в шинели, застёгнутой на все пуговицы, фуражке, правда без портупеи. И Тоха — шинель нараспашку, без головного убора, наган в кармане, шашка на боку.

Свернули во двор. Ромыч почти на бегу инструктирует:

— Значит так, приближаемся, рубим, чтоб без лишнего шума. Стрелять в крайнем случае.

— Окей, — кивнул программер.

Странно, но совсем не страшно. Лишь ярость и пустота в душе.

Впереди, за углом, слышны женские всхлипывания. Раздался смех.

Роман выхватил шашку. Тоха тоже, но переложил оружие в левую руку, правой вытащил из кармана наган. На всякий случай.

Свернули в подворотню. Дальше, метрах в тридцати три тёмных силуэта и чёрное пятно на мокрой земле.

— Хороша девка, — раздался знакомый, очень знакомый голос, — Вот только этот урод влез, — новая тень поднялась из-за стоящих под навесом… не разобрать что… и наклонилась над пятном. — Ну что, папаша, ещё хочешь?

Ромыч рванулся к силуэтам. Тоха за ним. Бандиты заметили опасность. Один выставил вперёд винтовку со штыком. Роман первым нанёс удар. Голова противника покатилась по земле. Вверх ударил фонтан крови.

В том, кому понравилась девка, Тоха узнал лохматого матроса с Фонтанки. «Десятник» бросил руку к правому боку, к кобуре. Программер, не раздумывая, выстрелил. Морячок рухнул навзничь.

Рабочий ударил Романа штыком. Молодой князь отбил удар шашкой, а дальше Тоха ничего не видел, так как бросился на солдата с «мосинкой».

— Не подходи! — взвизгнул тот, оказавшийся пацаном лет восемнадцати.

Пацан выставил перед собой винтовку. Штык ходит ходуном. Тоха правой рукой с зажатым револьвером отбил в сторону штык и сверху от души рубанул шашкой.

Солдатик неумело закрылся. Клинок со звоном ударился о железо «мосинки». Программер тут же пнул пацана в живот. Тот свалился, привалившись спиной к каким-то раскоряченным саням. Папаха слетела с головы. «Винтарь», клацнув, стукнулся о землю в паре шагов.

Тоха прицепился в лицо. Мыслей никаких. Ни жалости, ни страха. Лишь ярость.

— Не убивайте, дяденька! — заплакал пацан, с ужасом глядя на ствол.

Палец начал давить на спуск. Тоха вспомнил, как говорил Роман, там, в Галиции, когда обучал азам фамильной боевой системы. «Чтоб победить в схватке, не важно, на войне или уличной драке, надо хотеть ударить. Жаждать ударить! Жаждать избить, убить!».