Честное пионерское! Часть 4 (СИ) - Федин Андрей - Страница 13

— Ну⁈ — подал голос Каховский. — Чего ты ждёшь?

Я (что было сил) прижал кусок свинца к дивану. Задрожали мускулы на руке. Но в глазах не потемнело. Передо мной даже не вспыхнул фейерверк. Лишь солнечные лучи пощекотали в носу. Заставили меня звонко чихнуть. Я утёр с губ слюну и показал Юрию Фёдоровичу зажатую между большим и указательными пальцами пулю.

— Вот, — сказал я. — Держу. И ничего.

Пожал плечами.

Фрол Прокопьевич взглянул на Каховского.

— Юра, ты уверен… что это та самая? — спросил генерал-майор.

Зоин отец развёл руками (махнул шариковой ручкой и блокнотом).

— Так мне сказали, — ответил он.

Лукин нерешительно забрал у меня пулю (сделал он это неохотно), подставил её под прямые солнечные лучи. Я впервые увидел на лице Фрола Прокопьевича растерянность и разочарование. Бывший лётчик повертел кусок металла: рассматривал на нём вмятины и царапины.

— Может… всё же не она? — сказал он.

— Сомневаюсь, что пулю подменили, — произнёс Каховский. — Зачем? Кому это понадобилось?

Он положил блокнот и ручку на стол, указал на меня.

— Мы толком не понимаем пока, как у него «это» работает, — сказал Юрий Фёдорович. — Вполне возможно, что пуля для «этого» и вовсе не годится?

Он пощёлкал пальцем.

— Кинжал, верёвка, — сказал Каховский. — С ними всё получилось… кажется. Но их преступники держали в руках. Не знаю, как там всё «это» происходит. Может… нужна не пуля, а пистолет?

Зоин отец взглянул на меня; вопросительно вскинул брови. Он будто ожидал, что я подробно объясню механику своих «приступов». Но я лишь пожал плечами (подо мной скрипнули пружины дивана). Я пока ещё и сам толком не разобрался в полученных в наследство от Миши Иванова умениях.

— Пистолет? — переспросил Лукин.

Он сжал пулю в кулаке — сильно (побелели обтянутые тонкой кожей пальцы). Посмотрел не на меня и не на Юрия Фёдоровича — бросил взгляд через плечо на фотопортрет своего старшего сына. Резко, судорожно вдохнул, потряс зажатой в правой руке пулей. Посмотрел на Каховского.

— Пистолет тогда не нашли, — сказал Фрол Прокопьевич. — Оружие преступник унёс с собой — это точно. Отряды милиции обыскали каждую кочку и закоулок в Яшином подъезде и в его дворе; перерыли все ближайшие дворы и сквер. Я читал рапорты — поиски длились два дня.

Лукин покачал головой. Невидящим взглядом уставился на окно. Солнечный свет отразился в его глазах; позволил мне разглядеть каждую чёрточку на лице ветерана. Розовых пятен на щеках Фрола Прокопьевича я не увидел. Его кожа вновь стала привычно бледной. Но мне почудилось, что количество штрихов-морщин на ней заметно прибавилось.

— Может… попробуешь, ещё разок, Мишаня? — спросил генерал-майор. — Чуть позже…

Он не договорил — посмотрел мне в глаза.

Я тут же заверил:

— Конечно, попробую, Фрол Прокопьевич!

Лукин поблагодарил меня едва заметным кивком.

— А может, и не в пуле дело, — подал голос подполковник милиции. — И даже не в пистолете. Возможно, это «гляделка» у нашего пионера сломалась. Пару раз сработала: на кинжале, да на шнуре. И перегорела, как тот предохранитель в телевизоре.

Пенсионер метнул в Каховского хмурый взгляд; но промолчал.

— Я завтра зятька снова проверю, — пообещал Зоин отец. — Есть у меня для этого на примете одна вещица. С весны над одним происшествием голову ломаем. За полгода — никаких подвижек. Радует, что хоть это дело высокое начальство не потребовало закрыть до ноябрьских праздников.

Фрол Прокопьевич вынул из кармана конверт, с видимой неохотой уронил в него пулю — будто простился с надеждой на чудо. Словно невзначай мазнул взглядом по фотографиям на стене. Сложил конверт пополам и положил его поверх блокнота на стол.

— А ты что думаешь, Мишаня? — спросил Лукин. — В пуле всё дело?

Он указал на стол.

— Подменили её? Или всё же понадобится пистолет?

Генерал-майор будто по привычке потёр халат на груди.

— А может, Юра прав? — спросил он. — Сломалось твоё чудо-умение?

— Возможно дядя Юра и не ошибся, — сказал я.

Пожал плечами.

— Но только вчера у меня дважды случился «приступ» — моё «умение», как вы сказали, прекрасно работало.

Каховский сощурил левый глаз, склонил голову.

— Дважды? — переспросил он.

Я не ответил. Слез с дивана и прогулялся в прихожую. Вынул из кармана своего пальто свёрток — принёс его в гостиную и положил на стол рядом с конвертом.

— Что это? — спросил Юрий Фёдорович.

Фрол Прокопьевич тоже взглянул на свёрток.

— А это нож, дядя Юра, — ответил я. — Тот самый нож, которым убили Оксану Локтеву.

Солнце спряталось за тучу. Перестал искриться облепивший оконные рамы снег, исчезли со стен комнаты тени кактусов, уже не блестела люстра, яркое окно теперь не отражалось в стёклах шкафов. Я снова хорошо видел на полках корешки книг и расставленные на их фоне предметы. И уже не жмурил глаза. На диван я не вернулся — замер около стола. Посматривал на Каховского и Лукина. Их лица будто потемнели и помрачнели. Фрол Прокопьевич уставился на свёрнутое полотенце (ночью я полотенце постирал, чтобы избавить его от мерзкого запаха). Но мне казалось, что генерал-майора оно не заинтересовало: тот словно мысленно сейчас был далеко от этой комнаты и даже от этого времени. Юрий Фёдорович тоже не ринулся заглядывать в свёрток. Он лишь коснулся его взглядом и тут же посмотрел мне в лицо.

— Я так понимаю, зятёк, ты уже видел, как убивали Локтеву, — сказал Каховский. — Раз твердишь, что твоё «умение» сработало вчера во второй раз. И ты уже в курсе, кто это сделал. Ведь знаешь же, Иванов?

Я кивнул.

Аромат роз я уже не чувствовал. А вот геранью в комнате всё ещё попахивало. И этот запах не заглушали ни лекарства Лукина, ни одеколон Зоиного отца, ни блины и мятный чай.

— Так может, расскажешь нам, как там всё было? — сказал Юрий Фёдорович.

Я не скрестил на груди руки — не отгородился от собеседников. Лишь размял пальцы — словно успокаивал нервы. Отчётливо вспомнил зеркало в прихожей Локтевых. И отражение человека, которое разглядывал в своём вчерашнем видении не меньше трёх секунд. Но начал я свой рассказ не с отражения. Сообщил, что первым делом во время «приступа» увидел нож и руку. Вспомнил, что с похожих сцен, начинались и два других моих видения: там я тоже поначалу смотрел на руки и орудия преступления (мои слова будто оживили Лукина; тот часто заморгал, словно таким образом спешно возвращался к реальности; и едва слышно пробормотал слово «пистолет»). Я рассказал о пении Людмилы Зыкиной, доносившемся из другой комнаты. Подробно описал, как выглядела кухня, точно именно в этом описании и прятался мотив убийства.

На вопрос Каховского о том, как убийца проник в квартиру (осталась ли незапертой дверь, как утверждала мать убитой), я пожал плечами. Потому что через порог квартиры преступник в моём видении не переступал. Я пояснил Зоиному отцу, что увиденный мною отрезок начался и завершился в квартире Локтевых. Признался, что испытал «странное» чувство, рассматривая одну и ту же квартиру, глазами разных людей (и оба раза не собственными). Сообщил, что «в этот раз» сонливость не мешала обзору: преступник видёл место будущего преступления ясно и чётко. Он хорошо ориентировался в квартире жертвы. А в зеркало заглянул не из любопытства — скорее, по привычке. «Ты видел его», — повторил Юрий Фёдорович. Я снова кивнул. Припомнил, как убийца прислушивался. Предположил: прежде, чем взяться за нож, он убедился, что мать Оксаны не нагрянет в ближайшие минуты.

Рассказал, как легко убийца отыскал деньги. Поделился мнением о том, что либо именно деньги были его приоритетной целью; либо преступник продумал свои действия заранее и действовал по строгому плану; или же он попросту не желал «наследить» после убийства Локтевой. Сам процесс убийства я описал подробно. Но без красочных эпитетов. Словно говорил не о реальных событиях — пересказывал поднадоевший «экшен» из компьютерной игры. Мои слова не повергли слушателей в шоковое состояние. Фрол Прокопьевич лишь вздохнул и покачал головой (будто сожалел о том, что я увидел «такие вещи»). Каховский не вспомнил о моей детской ранимости — задавал уточняющие вопросы, заставил меня припомнить многие моменты, которые я ранее считал неважными. Под конец я заявил, что убийца завернул окровавленный нож в полотенце («вот в это»).