Провинциальная история - Демина Карина - Страница 19

Надо было бы вернуться.

И… что?

Отправиться на пристань? Он все же верховный маг, пусть и должность сия – одна лишь профанация, но негоже самому за купцами бегать. Его дело сидеть и ждать. И… свеи с норманнами – а чей это корабль, Ежи так и не понял, слишком уж похожи они были, что норовом, что привычками, что, вот, кораблями – народец, конечно, буйный, неспокойный, с которым ухо надобно держать востро, но…

Здесь не граница.

Может, и вправду торговать приехали? Решили глянуть на местную ярмарку?

Возвращаться откровенно не хотелось. Да и… они причалят, пока столкуются с городскою стражей, пока на постой станут, если, конечно, решат в городе ночевать. Да и без того хватает дел у купца прибывшего, той же местной гильдии купеческой поклониться и разрешения на торговлю испросить.

А Ежи…

Может, он и вовсе не нужен? Если же нужен, то погодят. Он ненадолго.

– Едем, – принял решение Ежи и, пришпоривши коня, направил его прочь от городских ворот. Дорога, поднявшись на холм, вильнула в сторону, с этого же холма спускаясь, но с другой стороны. И была она широка, наезжена, вытерта до желтого песка, с пыльною бахромой травы по обочинам.

…а до ярмарки еще недель пару, до той, которая летняя. Она и небольшая, для своих скорее. Чем торговать, когда и зерно на полях только-только силу набирать пошло?

Летом скот не бьют.

И шкур зверья лесного не ищут. Стекольщики, те вот приезжают, и горшечники, и прочие мастеровые, но навряд ли свеям интересны серпы с ножами охотничьими. У них своего такого добра полно.

…мелькнула мысль, что появление корабля как-то с ведьмою связано, но ее Ежи отогнал, потому как ведьма только-только объявилась, а кораблю от Марьиного волока дней пять идти. Канопушка – это не море, она и сама ленива, и иных быстрых не любит. Так что…

Совпадение.

– И дальше куда? – он придержал коня, оказавшись в лесу. Лес был самым обыкновенным, с тонкими хлыстинами лещины, что пытались пробиться сквозь густую крону рябин да кленов. Выше поднимались сосны, кое-где и дубы виднелись, тяжелые, кривоватые.

Дорога уходила вглубь.

И поворачивала.

Притом поворот был резким, неудобным.

– Погоди, – Анатоль привстал на стременах, вглядываясь в гущу леса. – Нам туда… если не ошибаюсь.

– А если ошибаешься?

Лес выглядел… лесом. Не сказать, чтоб совсем уж непролазною чащей, но и не особо дружелюбным. Зеленел мох, торчали из него хлыстовины кустов, переплетались меж собой ветви молоденьких деревьев, будто пытаясь удержать друг друга.

– Тогда не туда, – легко согласился Анатоль, спешиваясь.

Он потянул повод, но конь упрямо замотал головой, явно не желая пробираться сквозь дебри.

– Погоди, – Ежи закрыл глаза, настраиваясь на окружающий мир, пытаясь уловить в нем ту самую неправильность, которая свидетельствовала бы о наличии чар.

Мир был.

Неправильности не было, кроме разве что неудобного поворота, будто тот, кто прокладывал дорогу, вдруг наткнулся на стену, которую и вынужден был объезжать. Но стены не было! Ни простой, ни магической.

Или сейчас не было, а лет двести тому была?

Что он вообще о тех временах помнит? Ежи оставил седло и потрогал мох, убеждаясь, что и тот-то вполне себе обыкновенен. Плотный, влажный, полный того мелкого мусора, который сыплется с ветвей. А про времена…

Война была.

За наследство… что-то там про князя, который умер, оставив сыновей или, наоборот, не оставив? Проклятье. История никогда-то Ежи не интересовала, казалась чем-то далеким, неважным. Междоусобицы? Были. Точнее сказать, случались время от времени, особенно до тех пор, пока Соколиное знамя не встало над Китежем. С той поры-то все и прекратилось.

Благословенное восшествие.

Поклоны князей… а ведь, если память не отшибло, это аккурат двести лет тому случилось. Или чуть больше? Меньше? И вовсе имеет ли значение?

Правление Всеволода Благословенного.

Большой договор между людьми одаренными, ведьмами и прочими все… он ведь помнил. Когда-то. И экзамен сдавал. И… а теперь в голове пустота, гулкая да звонкая, что в старом горшке.

– Идем? – Анатоль закинул повод на ветку ближайшего дерева. Конь поглядел на него с неодобрением. – Ничего, мы недолго. Волков тут нет, а от дурных людей сам отобьется.

Жеребец у Анатоля был хорошим, степных кровей, диковатого норова и дурных привычек, о которых в городе знали, а потому вряд ли сыщется кто, рискнувший жеребца свести.

Своего Ежи привязал тут же.

Может, и не степной, и вовсе за Гильдией числится, но амулеты оберегут.

Лес встретил комариным звоном. Подавив желание немедля активировать защитное поле, Ежи отмахнулся от особо наглой твари, что вознамерилась испить мажеской крови немедля. Поле, конечно, дело хорошее и полезное, но помехи дает изрядные. А если заклятье тут имеется, то старое, стало быть, с миром оно срослось, сроднилось, и почуять его будет и без поля непросто.

Если, конечно, оно имеется.

Но чем дальше, тем больше Ежи в том сомневался. Они бродили по лесу, бестолково, бессмысленно, пытаясь найти хоть что-то необычное.

Нашли канаву, засыпанную прелой листвой.

И покинутую берлогу.

Пару гнилых тележных колес, которым тут делать было совсем нечего. Когда же Ежи, устав бродить, пустил-таки заклятье, простенькое, из тех, что призваны найти все сокрытое, то обнаружил и треснутый горшок, доверху заполненный медью.

– Все прибыток, – Анатоль горшок извлек и отряхнул от земли. – Старые…

Монетки он высыпал на куртку и, подняв одну, протянул.

– С волком… Волковы, стало быть.

Медяшка и вправду гляделась необычной. Во-первых, не круглой, а шестиугольной, во-вторых, на одной ее стороне выбита была руна «Рель», а на другой, вместо привычного сокола, – оскаленная волчья голова.

– Волковы? – магии в монете не осталось.

– На истории ты спал?

– Спал, – повинился Ежи, испытывая огромное желание попробовать медяшку на зуб, хотя понятия не имел, откуда это странное желание взялось. Прежде за ним не водилось привычки совать в рот странные вещи.

– Прежде удельные князья имели множество прав, в том числе право чеканить свою деньгу. И, как правило, украшали ее обережным зверем, от которого, собственно, имя родовое и пошло, – произнес Анатоль нудным голосом, точь-в-точь таким, каким обладал мастер Закосничий. – Не помнишь, что ли, в музее? Там хватает таких, с медведями, ласками… вот с волками, кажется, не было. Или были?

Ежи пожал плечами.

Музей он помнил, но весьма смутно. Он тогда и работал, и учился, и снова работал… какие музеи? Какие древности?

– Значит, поместье все-таки было? – уточнил он.

– Выходит, что было, – согласился Анатоль, перебирая монетки. Верхние, позеленевшие, потемневшие от времени, он отложил в сторонку. А вот иные разглядывал внимательно. – Скорее всего. Знаешь, не только у твоего Никитки бабка имелась. Моя тоже кое-что говаривала, да я не больно-то слушал. Выходит, зря?

– Выходит.

Ежи огляделся.

Лес был прежним, разве что слегка стемнело, предупреждая, что еще немного и солнце скатится с небосвода, рухнет на колючие перины старого ельника.

– А что она вообще говорила?

– Да… не сказать, чтоб я особо помню. Говорила, что дом стоял… князья жили. А потом то ли несчастная любовь случилась, то ли война, то ли сам по себе род угас, но все исчезло, а в Канопень посадника прислали.

– И?

– И приехал. Править стал именем Его королевского Величества Ярополка Сурового…

…и было это во времена столь далекие, что докопаться до правды у Ежи вряд ли получится. Да и… надо ли? Что ему до тех дел? Ведьма, конечно…

– Надо бы того возчика расспросить, – сказал Ежи сам себе.

– Так… расспросил, но толку… – Анатоль махнул рукой. – Он и сказал, что ехал по дороге, но там, где поворот, вторая открылась, прямо к дому…

Открылась.

И закрылась, выходит. И… о чем это говорит? Кроме того, что древние маги и вправду были куда сильней нынешних. И умением отличались редкостным.