Чехов. Книга 4 (СИ) - "Каин" - Страница 36

— Вот оно что, — пробормотал я. — Скажите, Лев Витальевич, а может ли этот человек быть наемным убийцей в момент, когда стабилен?

— Вряд ли, — покачал головой лекарь. — Вернее, точно нет. Наемные душегубы обычно не преследуют личных целей. Просто убийство за деньги. При этом они долго следят за жертвой, все тщательно планируют. Здесь же скорее всего все происходит спонтанно. В момент помешательства.

— А этот лекарь, который его ведёт. Он может знать про эту «особенность» пациента? — уточнил я.

— Полагаю, что знает, — вздохнул лекарь. — И после каждого случая срыва, он начинает тщательно следить за больным.

— То есть, они достаточно близкие люди, раз лекарь до сих пор не рассказал обо всем жандармам?

— Или он получает очень много денег и умеет держать язык за зубами, — добавил Витте. — Смею предположить, что душегуб не женат или же его супруга несчастная забитая женщина, которая живет в страхе и не бывает на людях.

— В страхе? — удивился я.

— Он живет не для семьи. Когда его обуревает жажда, он следит за жертвой, долго и тщательно. Он буквально становится ее поклонником и, возможно, даже верит в то, что любит свою будущую жертву. Он проходит стадии влюбленности, испытывает страсть и воплощает ее, а потом разочаровывается в девушке и убивает ее. Сразу после этого душегуб отыгрывается на родных, если они у него есть, так как страдает от разрыва отношений.

— Почему вы так считаете?

— Полагаю, что он не убивает девушек сонных. Судя по количеству сонного зелья в теле Дианы, она как раз очнулась в момент смерти. Душегуб дожидается, когда девушки придут в себя и осознают происходящее. Для него важно, чтобы несчастные успели испугаться, ужаснуться, хоть на мгновенье, но взглянули на него как на демона или божество. Уверен, что он бережно прячет этот момент в своей памяти и одновременно наслаждается им и ненавидит. И вероятно даже создал для алтарь при доме.

— Алтарь? — удивился я.

— Место, где он может вспомнить, вернуться в прошлое и прикоснуться к своим жертвам через что-то им принадлежащее. Он ведь снимает с жертв вещи?

— Да, верно.

— Он не может их выбросить, как мне кажется. Удар в сердце — это очень показательно. Слишком личное, в отличии от перерезанного горла или вынесенных из черепной коробки мозгов. Иными словами, он разрезает им сердце, потому что его собственное разбито.

— Очень интересно, — произнес я, делая последние пометки. — Вы мне помогли.

— Ваше дело оказалось весьма интересным, — ответил лекарь. — Как я и предполагал. Хотелось бы, конечно, посмотреть дела, результаты вскрытия всех жертв, но вряд ли они у вас есть, юноша.

— Спасибо, Лев Витальевич, что приняли меня в свой выходной и потратили так много времени. Вы очень мне помогли.

— А что еще делать старику в воскресенье? — улыбнулся лекарь.

— Например, сходить на рыбалку, — предположил я. — Ваш сосед сказал, что вы ходите к заводи ловить карасей.

— Рыбалка? — удивился мужчина и поднял брови. — Никогда не понимал этого занятия. Иногда мальчишки приносят нам садок за четверть рубля. Наденька берет у них рыбу только, чтобы порадовать монеткой и домашним печеньем, но весь улов скармливает котам. Кто из соседей мог так с вами пошутить?

— Писатель, что живет над вами, — растерялся я.

— Надо мной обитают незабвенные Мигулины, которые все пытаются сбыть дочку замуж. И они держат зубные клиники в Корабельном районе.

Я напрягся и уточнил:

— Может кто-то живет выше Мигулиных?

— Там только чердак, Павел Филиппович. И в нашем доме нет писателей. Я это точно знаю. Единственный, кто имеет труды на бумаге в нашем доме — это я сам. И этим ужасно гордится моя Наденька. А как выглядел тот шутник? Быть может, я пойму, если вы мне его опишите?

Я вдруг осознал странность, о которой до того и не задумывался — я не помнил ничего о внешности рыбака. Совсем. И как бы сильно я ни напрягался, не мог восстановить в памяти ни цвета его волос, ни формы носа, оттенка глаз. Перед моим внутренним взором возник размытый образ человека. Однако я до мельчайших подробностей помнил его одежду, обувь, шляпу и снасти. Даже рыба запомнилась, а сам человек нет.

— Значит, надо мной пошутили, — сказал я, пытаясь сохранить на лице улыбку.

— Все в порядке? — насторожился лекарь.

— Конечно. Вы мне очень помогли, но у меня еще много дел.

— Вы напрасно посвящаете свои выходные работе, — грустно улыбнулся Лев Витальевич. — Отдыхать полезно для здоровья. Это я вам как лекарь говорю.

Тепло попрощавшись мы расстались у беседки. Я обогнул дом и вышел к калитке. Оглянулся на строение и понял, что «рыбак» мог обойти его с другой стороны и выйти на дорогу. Скорее всего, он это и сделал. И это был мимик.

В кармане зазвонил телефон. Я вытащил аппарат, на экране высветился номер Беловой. Я нажал на кнопку приёма вызова:

— Как спалось?

— Если бы ты не позвонил мне утром, мой сон был бы куда лучше, — послышался в динамике голос Алисы. — Записывай. Лена Райская это псевдоним Елены Борисовной. Девушка — бастард. Выросла в приюте святого Александра. Покинула его четыре года назад по достижении совершеннолетия.

— Спасибо, — поблагодарил я подругу.

— Теперь по «Рапирам». Черных в городе три. Одна из них принадлежит семье князя Калинина.

— Председателя Государственной Думы? — уточнил я.

— Да. Ещё одна числится за министерством Просвещения. А третья была недавно продана сервису проката авто. Продавец неизвестен.

— Я твой должник, Алиса, — произнес я.

— Это уж точно, Павел Филиппович, — ответила девушка. — Ради этой информации мне пришлось ехать в жандармерию. А раз уж я пришла в отдел — значит, по мнению начальства, я хочу поработать.

— Иванов снова зверствует? — уточнил я

— У нашего лучшего в Империи руководителя в последнее время очень часто меняется настроение, — после недолгой паузы произнесла Белова.

— Просто у него работа ответственная. И много начальников, которые требуют высокие показатели.

— А страдаем мы, — ответила Алиса и быстро добавила. — Ладно, мне пора. Скоро постараюсь заехать в гости. Будь готов умасливать меня всякими дорогими винами и яствами.

— Буду ждать, — заверил ее я, и девушка сбросила вызов. Я же убрал телефон в карман и направился к машине.

Фома сидел за рулём, откинувшись на спинку кресла, и дремал. Но едва я открыл дверь и сел на пассажирское сиденье, он мигом проснулся, тряхнул головой, отгоняя сонную оторопь, и обернулся ко мне:

— Ну, как сходили, вашество?

— Узнал много нового, — ответил я, и слуга кивнул:

— Не зря приехали, значится. Куда дальше?

Я задумчиво посмотрел в окно. Перед тем как навестить Райскую, можно было посетить приют и узнать о журналистке побольше. И я произнес:

— В приют святого Александра.

— Ага, понял.

Фома достал из бардачка карту, развернул ее и водя по бумаге пальцем принялся искать на ней нужное место.

— Нашел, — после недолгой паузы сообщил он и свернул карту.

Слуга завел двигатель, и авто выехало на шоссе.

Интересующий меня приют оказался недалеко от дома, где жил Витте. Он располагался во дворе одноименного храма, неподалёку от Северной площади. Фома проехал мимо станции метро, на павильоне которого была изображена панорама битвы, в которой князь Александр одержал победу над шведским войском. На панораме князь вел своих дружинников в бой. А призванные им ангелы-тотемы, расправив крылья, парили за его спиной. За предводителем в бой торжественно шла Новгородская дружина.

Панорама была выполнена превосходно. На земле и в воздухе был виден каждый тотем, который поставили бойцы. А призванные существа, как и сами бойцы, были проработаны до мелочей.

Неподалёку от павильона высился памятник, изображавший светлого князя. Он стоял, приложив ладонь козырьком ко лбу, и грозно взирая в сторону, откуда пришли захватчики. А на постаменте был высечен девиз: