Чехов. Книга 4 (СИ) - "Каин" - Страница 38

Я решил умолчать о том, что бежал из дому и много лет жил у бабушки, которая и занималась моим воспитанием. И что если бы мой отец ушел за хлебом, я бы даже не заметил его отсутствия. Вместо этого произнес:

— Да и Филипп Петрович не любит распространяться о благих делах, которые совершает. Он считает, что о добрых поступках не нужно хвастать.

Серафима удивлённо подняла брови, но не прокомментировала такое наглое враньё. Я же опасливо покосился на потолок, ожидая, что угрозы настоятельницы сбудутся и меня поразит молния. Но к счастью, Искупитель решил отложить мою кару на неопределенный срок.

— Ладно, Павел Филиппович. Раз уж вы сын Филиппа Петровича, так уж и быть. Расскажу. Но без подробностей, — настоятельница подняла к потолку указательный палец, и я заметил на ее губах едва заметную улыбку. — Что вы хотели узнать о Леночке?

— Расскажите про нее, — попросил я, благодаря судьбу за то, что моим отцом был начальник охранки. Никогда бы не думал, что имя отца так мне поможет. И уж тем более не подозревал, что об этом человеке кто-то будет отзываться так хорошо.

— Милая девочка, — ответила Серафима. — Добрая, отзывчивая. Любила шить кукол и младшим деткам дарить. Очень любознательная. Прилежно училась, в самодеятельности выступала. Это у нее от матери, наверное, тяга к сцене. Такой светлый ребенок — редкость в нашем заведении. Ни одного нарекания за все время, пока она была нашей воспитанницей. Очень увлекалась анатомией. Ухаживала за больными животными. То котика хромоногого принесет, но голубя со сломанным крылом. И как только находила таких убогих, ума не приложу. Собиралась стать лекарем в больнице для простых людей. Ей даже характеристики писали для лицея сестер милосердия.

— Да, это все очень на нее похоже, — пробормотал я.

— Знаете, я даже рада за Леночку, — продолжила Серафима. — Добилась своего, исполнила мечту.

— Откуда вы знаете? — вырвалось у меня.

— Нам не так часто удается порадоваться за наших воспитанников. Те, кому повезло устроиться, предпочитают не вспоминать о начале своего жизненного пути. Кто-то даже скрывает, что провел у нас детство. Хотя у нас не принято кнутом воспитывать или запирать в подвале. Мы детей словом добрым учим и иногда розгами, но не часто. А Леночка приходила несколько месяцев назад, — с готовностью пояснила Серафима. — Веселая такая. Вся светиться. Благодарила за воспитание и даже привезла с собой коробку игрушек для малышей. Сказала, что работает сестрой милосердия в лекарне святого Николая. Сообщила, что нашла свое призвание и помогает людям.

— Ага, — пробормотал я. — Вот оно что. В лекарне святого Николая. Очень достойное место.

— Да. Про родителей и родных все расспрашивала. Что мол хочет повидать, да не знает, кто они.

— И вы назвали их имена? — осторожно уточнил я, и Серафима вздохнула:

— Вообще, Павел Филиппович, это запрещено. Но Леночке сложно отказать. Поэтому ради благой цели пришлось нарушить закон. Да и что там скрывать? Все как всегда и как у всех. Отец неизвестен, а мать…

Она прикусила язык и сурово посмотрела на меня:

— Но что-то я заболталась, Павел Филиппович, — строго произнесла она.

— Понимаю, — разочарованно ответил я, пожалев, что не взял с собой Арину Родионовну. Уж у секретаря вышло бы разговорить добрую женщину. Встал с кресла, вынул из кармана бумажник и отсчитал несколько купюр:

— Вот, это вам.

— Что вы? — сурово воззрилась на деньги женщина. — Это взятка что ли? Да как можно?

— Упаси меня Искупитель, — я старательно осенил себя священным знаком, как делал обычно Фома.

Оценив мой жест, матушка Серафима успокоилась, но деньги брать не спешила.

— Это на нужды приюта. Я как раз пообещал вашему священнику.

— Спасибо, Павел Филиппович, — ответила Серафима, забирая деньги из моих рук, и пряча их в верхний ящик стола. — Приезжайте с отцом в следующий раз. Прочитаете лекцию о том, что нужно соблюдать закон, иначе можно попасть в острог.

— Постараюсь, — ответил я, хотя, признаться честно, вовсе не желал, чтобы мой портрет висел в комнате для покаяния, в компании изображения отца и лика Искупителя. Развернулся и направился к выходу. Уже у двери остановился, обернулся и осторожно уточнил:

— Да, совсем забыл. У Леночки же синий цвет силы?

— Искупитель с вами, Павел Филиппович, — всплеснула руками Серафима. — Белый, целительский.

— Да, точно, — рассеянно ответил я. — Как я мог перепутать? Ну, до свидания ма… Серафима.

С этими словами я открыл дверь и вышел из кабинета.

Я вышел с территории храма и сел в машину. Откинулся на спинку сиденья и задумался, подводя итоги разговора с настоятельницей. Итак, оказалось, что Райская, скорее всего, связана с убийцей. Вряд ли она стала жертвой для того, чтобы потом ожить в нужный момент. Хотя, может быть, тайна родителей и стала для девочки отправной точкой путешествия за грань? Но зачем тогда было врать Серафиме про то, что она работает в лекарне? Для красивого словца или чтобы вызвать доверие старой женщины.

Нет, вряд ли Райская умирала. Просто нашла мать-актрису, и через нее уже узнала имя отца. Которым вероятно и оказался мимик-психопат. Эх, жаль что Серафима не проболталась и не назвала имени той актрисы.

А может быть я уже начал параноить и везде вижу след мастера иллюзий. Вот и вписал девочку в подозреваемые только потому, что у нее белая сила и родная мать когда-то была актрисой. Может, и впрямь она стеснялась своей профессии и не стала говорить настоятельнице правду.

Так или иначе, теперь Райская была моей единственной ниточкой к маньяку. Но Иванов без доказательств не станет ее даже задерживать. А доказательств кроме взятого интервью у «мертвой невесты», поисков девочкой родителей, и наличием у нее белой силы, у меня не было.

— О чем задумались, вашество?

Голос Фомы вырвал меня из размышлений. И я взглянул на водителя:

— Да так. Про журналистку.

— Та, что возила вас в монастырь?

— Она.

— И что с ней не так? — удивился слуга.

— В том то и дело, что все так, — вздохнул я. — Кроме небольших нюансов.

Разговор прервал зазвонивший в кармане телефон. Я вытащил аппарат, взглянул на экран, на котором высвечивался номер Райской. Удивлённо поднял бровь, но нажал на кнопку приёма вызова:

— У аппарата.

— Добрый вечер, мастер Чехов, — послышался в динамике взволнованный голос девушки. — Уж простите, но, к сожалению, сегодняшнюю встречу придется перенести.

— Вот как? — удивился я. — И почему же?

Райская вздохнула:

— Этим вечером было совещание, на котором главный редактор сообщил, что где-то в одной глухой деревне на болотах, на границе Новгородского и Петроградского княжеств происходит что-то непонятное. Жандармы арестовали целую секту, которая поклонялась болотному богу. Сами понимаете, такая статья куда важнее, чем про давно пропавших актрис, которых уже никто не вспомнит.

— И когда же вы выезжаете? — живо поинтересовался я.

— Уже в дороге, — с сожалением произнесла Райская. — И очень надеюсь приехать на место до ночи.

На заднем плане и правда слышался звук заведенного двигателя и приглушенная музыка из радиоприемника.

— Хорошо. Давайте встретимся после того, как вы вернетесь. Очень уж интересное выходит дело с этими актрисами. Пропадали где-то, а потом вдруг явились.

— С радостью, Павел Филиппович, — ответила журналистка. — До встречи.

— До встречи, — произнес я и нажал на отбой вызова. Откинулся на спинку кресла, задумчиво принялся вертеть в руках телефон.

А вдруг Райская узнала, что я был в приюте и говорил с настоятельницей. Скорее всего, Серафима позвонила ей сразу после того, как я вышел из кабинета. Если все так, то журналистка сбежала из города. И тем самым подтвердила мою теорию. А в розыск ее заявить невозможно. Иванов не станет искать ее для допроса на основании моих догадок.