Чехов. Книга 4 (СИ) - "Каин" - Страница 50

— А также помочь вам в некоторых ваших делах, — добавил Зимин. — Например, Пожарский уже сегодня будет выведен из дела.

Предложение выглядело очень заманчиво, но я понимал, что плата может оказаться высокой. Становиться должником кустодиев не хотелось.

– То, что Пожарский пока главный подозреваемый служит для меня хорошим стимулом. Вот если бы вы смогли перенести первый допрос, скажем, на неделю.

— Сделаем, мастер Чехов, — быстро согласился Морозов.

— Спасибо.

— Ну что вы, Павел Филиппович, — улыбнулся Александр. — Взаимопомощь — это движущий фактор развития нашего сотрудничества.

— Полностью с вами согласен, — ответил я.

— Вам удалось ещё что-то узнать по делу мимиков? — уточнил Зимин, но я покачал головой:

— Пока нет. Но как только узнаю что-нибудь новое — обязательно сообщу.

— Хорошо, мастер Чехов.

— И ещё, — произнес я и встал из-за стола. — Следите за своими телефонами. В последнее время их стали очень часто воровать. У мимика весьма ловкие руки.

На этом мы распрощались и я покинул кабинку. Вышел из «Авроры» и направился к «Империалу».

Телефон пискнул в кармане, когда машина уже въехала в арку. Я вынул аппарат, взглянул на него и недоверчиво хмыкнул: на экране высвечивалось системное сообщение:

«Абонент Алиса Белова появилась в сети».

Такого хода я не ожидал. А через секунду, аппарат зажужжал, и на экране появился номер Алисы. Я нажал на кнопку приёма звонка:

— У аппарата.

— Ты мне набирал, Чехов? — послышался в динамике немного уставший голос Алисы. — Если ты про информацию, то я успела узнать только про актрису. Она скончалась от хронического алкоголизма полгода назад.

Машина остановилась, и Фома молча вышел из салона, оставив меня одного.

— Да я не по этому поводу звонил, — Начал я и поспешно добавил. — Но спасибо. Ты звонила мне днём.

— Что?

В голосе Алисы послышалось неподдельное удивление.

— Ага, — подтвердил я. — Сказала, что Иванов перенес допрос. И обещалась заехать вечером в гости.

— Павел Филиппович, ты как себя чувствуешь? — удивление в голосе Беловой мигом сменилось на беспокойство. — Температуры нет? Я сегодня до обеда пыталась про Райскую узнать.

— А телефон?

— В ящике стола оставила, в кабинете, — ответила девушка.

— И не побоялась, что украдут? — усомнился я.

— Чехов, если ты забыл, то я тебе напомню: твоя подруга работает в третьем отделе жандармерии. Воровать и отбирать деньги и ценности у своих здесь не принято. Иванов, кстати, ничего не отменял. Но был очень зол. И уж точно я не собиралась ехать к тебе вечером. Хотя…

Я моментально пожалел о том, что сказал Алисе про планы ее «двойника». Неизвестно, как девушка отнесется к тому, что у меня временно живёт Нечаева. А рассказывать про мимика, который мне уже в каждом прохожем мерещится, мне не хотелось.

— Нет, точно не сегодня, — с неохотой сообщила Белова. И я с трудом удержался от вздоха облегчения.

— Хотя, признаться, я очень переживаю за твое самочувствие, — поспешно добавила девушка. — Но увы. Сегодня вечером у меня неотложные дела.

Последнюю фразу она произнесла несколько загадочно, но уточнять какие именно дела назначены сегодня на вечер у Беловой, я не стал. Не хватало еще, чтобы она решила, что я настойчиво интересуюсь ее личной жизнью. Как знать, как к этому может отнестись мимик, который ходит с ней где-то рядом. Будет лучше, если он решит, что Алиса в моей жизни не самый важный человек.

— Ладно, Павел Филиппович, — понизив голос, быстро произнесла Белова. — Мне нужно бежать. Дракон явился.

Она сбросила вызов, и я убрал телефон в карман. Машина стояла у крыльца, и я покинул авто. Зачем-то обошел дом, отметив, что трава нигде не примята и шиповник был целым. Окна были надежно заперты. Остановился у розового куста и задумчиво погладил цветок пальцем. На лепестках и правда были разводы, словно кто-то размазал по белой поверхности акварельную краску.

— Я собирался в торговые ряды, — подал голос Фома, который наблюдал за мной от порога.

— И зачем?

— Вы ж хотели, вашество, побаловать нашу женщину цветами. И велели купить гвоздики, чтобы посадить их под окном.

— Глупости, — я нахмурился. — Гвоздики подходят для похорон, и Виноградовой они не понравятся. Совершенно точно. Ты все перепутал.

— Так и есть, вашество, — довольно усмехнулся парень и я, наконец, понял, что он меня проверял.

— Молодец, — похвалил его я. — Бдишь.

— А вы меня не проверили, — укоризненно сообщил помощник. — Мне Любовь Федоровна выдала булавку. Я так понял, чтобы колоть палец. И хоть мне это ужас, как не нравится, но раз надо…

— Сейчас я совершенно точно уверен, что это ты самый и есть, — успокоил я парня.

Поднялся по ступенькам и вошел в приемную. Арина Родионовна сидела за столом и что-то отмечала в журнале. Заметив меня, она оторвалась от своего занятия и внимательно взглянула в упор. И как мне показалось, в ее больших глазах на секунду промелькнуло недоверие. Но требовать от меня причинять самому себе боль, она не решилась. Просто молчала, испытующе глядя на меня и пытаясь понять, я ли это или мимик. В приемной повисло неловкое напряжение. И я тяжело вздохнул. Вытащил из подставки нож для бумаг, закатал рукав пиджака, и уколол себе руку.

— Ты, Чехов, никак в мазохисты подался? Мог бы меня попросить подтвердить, что ты есть ты, — послышался сбоку удивленный голос Виноградовой.

И я обернулся к хозяйке дома, размышляя: если мимик украдёт вещь Любови Федоровны, сможет ли он стать призраком? Или он примет только ее физическую форму? И вздохнув, ответил:

— Временно и вынужденно, Любовь Федоровна. Не стоит нервировать сотрудников.

Нечаева удивлённо посмотрела на меня, но я промолчал. Зато пояснила Любовь Федоровна. Лежавшая на столе ручка взлетела, и на одном из чистых листов появилась надпись:

«Павел Филиппович подался в мазохисты. Его надобно отвести к лекарю».

Нечаева улыбнулась и как мне показалось впервые без напряжения в присутствии призрака. Быть может так получиться, что эти дамы смогут даже подружиться. По крайней мере, тот факт, что хозяйка дома уступила гостье свою комнату, уже говорил о многом.

Я прошел в свой кабинет, захлопнул дверь и сел в кресло. Открыл верхний ящик стола, вытащил ежедневник, открыл на чистой странице и принялся записывать все, что знаю про мимика. Вернее, мимиков.

Итак, у одного из мимиков явная тяга к актрисам. Я задумчиво постучал кончиком ручки по столу, а затем включил компьютер. Дождался загрузки, открыл поисковик и вбил фамилию и имя матери Райской. Результат меня удивил.

Дама не была похожа на погибших невест даже отдаленно. Невысокая, худенькая, с острыми чертами лица, тонкими губами, сжатыми с жесткую линию. Волосы у нее были русые, уложенные в пучок на затылке. Обычная девушка, лицо которой не коснулись руки пластического лекаря. Даже в образе в гриме она не походила на Попову. Это было удивительно. Хотя… быть может, поэтому она и осталась жива?

Актрисы… все упиралось в актрис. Может быть, его отец был режиссером? Или меценатом кино или театра? И парень с детства был причастен к магии кинематографа. Итогом этой причастности стала ненависть к актрисам похожим на Катерину Попову. Вернее, мимика тянуло к таким, а потом любовь резко сменялась на ненависть. И вот на вопрос, почему ему нравятся именно девушки типажа Катерины, я ответить не мог. Хотя был уверен, что ответ на этот вопрос будет ключевым. И мозаика сложится. Что ещё? Любит символизм. Явно нездоров, но не состоит на учёте лекарей скудоумия. Болезнь досталась мимику по наследству. Имеет домашнего лекаря, который наблюдает за его состоянием. Скорее всего, тот связан с ним клятвой верности семьи или даже является родственником. Любой другой уже давно бы доложил о чудачествах пациента и не стал бы соучастником преступлений. Ведь если укрывательство вскроется — лекарю очень не поздоровится. Но при этом второй мимик, возможно, не аристократ, раз работает лекарем. Человек высокого ранга вряд ли стал бы покрывать душегуба.