Это несерьёзно (СИ) - Вечная Ольга - Страница 67

Улыбнулась и сжала мобильник покрепче. Написала:

«Как ты?»

«С чего бы начать свой рассказ?»

«С того, как долетел. И учти, мне интересна каждая деталь».

Сердце замерло в ожидании… через минуту Баженов начал рассказывать.

Я смеялась до слез, улыбалась или ностальгировала, снова и снова перечитывая сообщения. Он отвечал на каждое, в любое время дня и ночи, что бы ни написала. Я не наглела, разумеется. Никакого нытья о нас, претензий или неудобных вопросов. Мы вернулись к легкому дружескому общению, шутили, обсуждали происходящее, делились какими-то мыслями.

Эйфория затянула, взяла в оборот. Однажды вышли на личную тему, я набралась смелости и спросила, а Демьян ответил.

Что после меня у него никого не было.

Эти слова взорвали изнутри.

«Я же говорила, что ты не сможешь быстро забыть меня».

«Я и не пытаюсь, птенец. А ты как?»

На этом вопросе я зависла и не отвечала слишком долго, чтобы он мог себе что-то придумать. Потом мы перевели тему, но после этого что-то как будто изменилось и в беседе появилось еще больше щемящей нежности.

Баженов докрутил чат, и мы стали обмениваться фотографиями. Переписка полностью увлекла меня. Я, наверное, и сама хотела увлечься, потому что ни с кем мне не было так комфортно, как Демьяном. Это состояние сложно назвать. Я знаю, что значит быть несчастной в крепких моногамных отношениях. Теперь я поняла, что значит — добровольно хранить верность в свободе. Просто потому, что иной путь невозможен.

«Если я точно хочу родить ребенка, врач посоветовал подстраховаться и заморозить материал. Сейчас так делают», — пишу Демьяну однажды.

«Заморозить? Щас загуглю. Не интересовался этим вопросом».

«Да. После операции я что-то совсем перепугалась и прямо сейчас не готова рожать. Но в будущем… Как знать, вдруг я захочу, а не получится?»

«Это больно, птенец?»

«Терпимо, думаю».

«Я понял. Вообще, я не люблю, когда с тобой какие-то медицинские манипуляции проделывают. Лучше бы такого избежать».

«Это всего лишь один цикл. Во мне вырастят с десяток яйцеклеток, потом соберут их, как букет ромашек, и заморозят».

«Звучит довольно футуристически».

«Или как шанс? У меня плохая наследственность. И… немного крыша едет по этому поводу, кажется. На детей смотрю и плачу. Думаю все время об этом. Наверное, если у меня появится подстраховка, то смогу наконец расслабиться».

«Почему бы тогда и нет?»

«Единственная проблема — яйцеклетки плохо размораживаются, лучше морозить эмбрионы. Врач предложил донорскую сперму, но мне что-то нехорошо при этой мысли. Не хотелось бы родить ребенка непонятно от кого».

Демьян молчит некоторое время. Потом пишет:

«А от меня? — И добавляет тут же: — Теоретически».

Щеки горят огнем, как никогда прежде.

Одно из самых важных и значимых решений в жизни, которое принимает человек, — с кем у него будут дети. От этой ответственности нельзя откреститься, а я никогда не относилась к материнству легкомысленно.

Если в юном, романтическом возрасте еще можно представить, что бьют эмоции, перед глазами тяжеленные очки с розовыми стеклами, а порожденной гормонами страсти так много, что партнеры просто занимаются любовью, то с возрастом, когда получен некоторый опыт, тема рождения становится более сложной, осознанной. И… вместе с тем — священной.

Мне скоро двадцать восемь, за плечами неудачный брак, взлеты и падения. Мой отец бросил мать ради другой женщины, отец Демьяна из жизни Рады Максимовны однажды просто исчез… Я обдумала опыт подруг, друзей и врагов и теперь знаю точно: быть с любимым человеком — это великое счастье и вызывающая роскошь, а соединиться с любимым воедино в детях — что-то просто невероятное. Космическое, божественное… Добавить можно любой эпитет — кому какой подход ближе. Выбрать мужчину и чувствовать, что он осознанно выбирает тебя из сотен тысяч других женщин, потому что вы друг для друга особенные, — это таинство.

Только он. А для него… только я.

Я ощущаю трепет и смирение при мысли, что у нас с Демьяном Баженовым может родиться общий малыш. Что это обоюдное желание. И что даже в этом вопросе мы выбираем только друг друга.

Или он, или никто.

Или я, или никто.

Когда я размышляю об этом, волоски стоят дыбом. Приходится подняться и побродить по комнате, выпить воды, иначе могу совсем уж разволноваться.

Наша любовь длится много лет, она мягкая, пластичная, легко подстраивается под обстоятельства, меняется. То топит с головой, то греет, то жжет кончики пальцев. Но она была и будет всегда. Наша любовь — константа.

«Думала, не предложишь», — написала я Демьяну на предложение в теории стать отцом моего ребенка.

«Я сижу гадаю, почему не попросишь прямо», — ответил он мне.

«Боюсь испугать тебя».

«Ты меня не испугаешь. Когда в планах беременность, птенец?»

«Лет через десять. Сейчас… не до этого точно. Не с нашими проблемами».

«У тебя проблем нет».

«Но твои бы усугубились, Баженов, залети я естественным путем от другого. Хорошо бы тебе спалось после этого?»

Он молчал с минуту, наверное переваривая эмоции. У нас с ним много самых разных общих эмоций. Наконец, Демьян написал то, что, на его взгляд, видимо, правильно:

«Это не важно. Я вляпался и боюсь, мне не выбраться. А ты должна попробовать жить нормально».

«Переезд, новое имя, новая жизнь. Операция по изменению лица?..» — подкинула я ему варианты решения проблемы.

«Ага, и пола».

Прыскаю.

«Демьян, да блин! Пол лучше оставить прежним. Пожалуйста».

«)»

После скобки он что-то писал, потом стирал и снова писал.

«Малыш, я так много думаю в последние недели, голова трещит. Ты застала меня врасплох. Впрочем, как обычно».

«Я хочу родить от тебя ребенка. Соединиться с тобой навсегда».

«Это большое искушение — согласиться. Потом думать, что у нас может быть малыш. Смотреть на тебя, твой живот и… просто думать».

Блин. Блин. Блин!

«Дёма…»

«Ты должна знать, что Ася была в положении, когда это случилось. Больше я не допускал беременностей. И не хотел ни с кем».

«Я не боюсь».

«Ты — сплошное искушение».

«Знаю. Завтра вернемся к этому вопросу?»

«Хорошо. Ночь, чтобы подумать».

В этот раз из страны так просто вылететь не получается. На паспортном контроле серьезные дяденьки приглашают в кабинет и несколько часов мучают вопросами о Демьяне Баженове, цели поездки, планах и прочем. Перед поездкой я удалила наш чат, отформатировала мобильник, и как выяснилось — не зря.

Обыскали всю. Вот только сказать им было нечего. Я летела в Гамбург, в клинику, чтобы подлатать репродуктивное здоровье, и это было правдой. Несколько месяцев назад у меня была операция, и я заключила с клиникой договор. Все было логично и чисто с любой стороны, с какой ни посмотришь. И тем не менее эфэсбэшники чуть ли не на Библии заставили поклясться, что лечу я не на встречу с Баженовым, который, как я поняла, то ли перестал выходить с ними на связь, то ли выдает не ту информацию, которую нужно.

У меня не было доступа к секретным данным, не было знаний, которые можно было бы вывезти. Я не представляла угрозы, ни разу не была скомпрометирована и тем не менее едва не опоздала на самолет. Бежала бегом и ввалилась буквально в закрывающуюся дверь! Потом еще дрожала некоторое время, но не так, как впервые, разумеется.

За прошедшие месяцы меня не раз вызывали на допросы из-за Марка: вскрылась какая-то коррупционная схема, в которой он успел поучаствовать. Слава богу, я успела отсудить часть причитающегося мне при разводе имущества, иначе осталась бы ни с чем, когда у него отобрали все.

Марка Росса продолжают стирать как человека, личность и профессионала. Искренне надеюсь, что он отделается условным сроком, наверное, хватит с него уже. Но эту машину не я запустила, и не мне по силам ее остановить. Кроме того, Росс продолжает засыпать угрозами и оскорблениями. Ему не приходит в голову, что его агрессия и беды как-то связаны и что, признав вину и исправившись, он спасет сам себя.