Даршан Шри Анандамайи Ма - Джйотиш Чандра Рой "Бхаиджи" - Страница 26

Ты святейшая, Мать, все боги и богини в Твоей личности, такая же полная чар, как Лакшми для Вишну с безграничным миром, покоем и милостью.

Мать, Ты — распределитель всего счастья и блага жизни, божественной мудрости, любви и радости спасения.

Вселенная — Твой потомок; Ты вскармливаешь его бесконечными способами, и в конце концов сливаешь всего его со своей грудью, Мать.

Ты, Мать, жизнь Твоих почитателей, воплощенная Божественная Милость, избавительница этого мира и двух следующих.

Ты — источник всех действий; Ты выражаешь Себя во всех видах деятельности, вне всякого синтеза и различий и являешься первопричиной всех божественных сил.

Вся мудрость получает свое очарование от сладких слов Твоих уст, Мать; Ты чаровница всех святых; все ужасы мира исчезают при Твоём взгляде.

Все мантры, все Веды раскрывают Твою силу; Ты — хранительница всех миров Своим присутствием, Мать.

Все гуны и формы исходят от Тебя, Мать, но Ты за пределами всего этого и представляешь один Универсальный творческий Импульс Мысли.

Весь мир всегда поет гимн Твоей Милости, всегда в восторге от прикосновений Твоих.

Пусть все наши сердца объединятся в хоре песни, чтобы предложить наши пранамы Твоим святым стопам и вновь и вновь возвещать Твою славу, Мать, вовеки.

Со времени моей первой встречи с Матерью Ее всегда радостное, простое и успокаивающее выражение лица наложило на мою жизнь такое невыразимое очарование, что даже в разной степени отвлекающих и волнующих моментов, через которые я проходил, я забывал обо всех своих заботах и ​​искушениях. Было только одно всепоглощающее желание — получить частицу Ее Милости. Как восходящие волны океана, мое сердце взрывалось глубоко, день и ночь ревя к Ее стопам и заглушая весь шум мира. Временами, если бы я мог кричать «Ма, Ма» как сумасшедший и проливать слезы о Ней и воспевать Её славу, я бы почувствовал огромное облегчение. Но такие возможности я вряд ли мог получить у себя дома. Когда я увидел в физическом теле Матери различные беспрецедентные бхавы[33], я был поражен радостью и удивлением в Ее присутствии. Перед Ней я чувствовал, что я всего лишь младенец или почти беспомощный, бедный нищий, совершенно негодный сидеть у Ее стоп. На самом деле за всю мою жизнь я никогда не мог сесть в Её присутствии. Я всегда стоял на расстоянии. Каждое утро мне посчастливилось получать первый даршан Ее стоп, потому что очень немногие могли так рано пойти в ашрам. Однажды утром я обнаружил, что Мать сидит одна на одной стороне Своей кровати со всей слабостью ото сна все еще над Ее веками; иногда Ее светлые глаза и милое лицо, казалось, обильно излучали материнскую привязанность и милость ко всем людям; или в других случаях Ее вид на рассвете имел всю безмятежность и изящество прекрасного осеннего утреннего неба, бесконечно яркого и синего, но совершенно изолированного от мирских вещей. Выражение Ее лица постоянно менялось с изменениями в Ее внутренних мыслях и эмоциях. Иногда Она выглядела как пожилая женщина; опять же, среди игривых шуток и громкого смеха радостной девушки, Она внезапно принимала такой серьезный, вдумчивый и решительный взгляд, который вызвал в нас благоговение и страх. В этом состоянии Ее тело принимало такие необычные размеры, лицо Её такое торжественное выражение, что это побуждало нас чувствовать, что всем Её существом овладела Мать Рудрани[34]. В то время Ее дикий смех, Её вращающиеся глаза и движения Ее конечностей сговорились вместе, чтобы вселить ужас в наши сердца. И всё же через некоторое время восстанавливалось Ее естественное выражение радости и сладости.

Тем не менее, всегда я чувствовал такое влечение к Матери, что если бы мне однажды не удалось поехать к Ней, мне стало бы не по себе, и мой ум искал бы самую раннюю возможность получить убежище и отдохнуть у Её стоп. Мне казалось, что Она всегда звала мою душу: «Приди, приди ко мне» и постоянно следила за мной, глазами всегда направленными на моё благополучие.

Много дней я пытался сильной волей вычеркнуть все мысли о Ней, но Она насмехалась над каждой такой моей извращенной попыткой и тем более завладела моим умом и умственными способностями. Я чувствовал себя измученным такими попытками и остался немым и инертным, как кусок глины. Я не мог найти никаких средств, чтобы утолить мою жажду любви Матери. Таким образом я начал слабеть, и мое тело ускорилось к кризису.

Наконец 4 января 1927 года я заболел. В самом начале я стал чувствовать острую боль в области моего сердца. Никакое лекарство не могло помочь мне. Мать пришла ко мне однажды и положила Свою нежную, успокаивающую руку мне на грудь. Все мои боли утихли от прикосновения. Но болезнь продолжала принимать всё более серьезный оборот. Врачи сказали, что у меня развился туберкулез. Несколько дней спустя Мать пришла ко мне однажды ночью, села у кровати и что-то сказала сама. Вскоре после этого я узнал от Матери, что Она сказала этой болезни[35]: «Ты сделала всё, что могла. Остановись с этого момента». С того времени Мать перестала приходить ко мне. В течение последних нескольких месяцев острых страданий мне не повезло увидеть Ее.

Это было необходимо для меня. Острое желание увидеть Мать заставило меня забыть боль из-за болезни, мой ум в те дни кружил вокруг Ее стоп днем ​​и ночью. Она пронизывала всё мое существо как внутренне, так и внешне. Позже мне сообщили, что однажды Мать сказала в Шахбаге, что Она увидела кровь на устах всех людей. Услышав это замечание, Питаджи сразу же пришел ко мне ночью. Меня тогда рвало кровью, и все мои силы были почти потрачены. Во многих случаях Мать направляла меня своими предложениями о лекарстве, задолго до того, как Ее устно информировали об изменениях в моей болезни.

Однажды ночью наступил очень острый кризис. Присутствующие врачи объявили мой случай безнадежным. Было 2 часа ночи. Проливной дождь обрушился с оглушительным шумом. Собаки лаяли, чтобы сделать мрак еще страшнее. Я начал видеть ужасные видения, все волосы на моем теле встали дыбом. В то время я увидел так же ясно, как среди бела дня, что Мать сидит с правой стороны моей подушки. Мной овладело удивление. До того, как закончилось первое удивление, я обнаружил, что Мать провела руками мне по голове. Это было так успокаивающе. В одно мгновение я погрузился в глубокий сон.

С того дня, в течение примерно восьми-десяти месяцев, пока я лежал в постели, я всегда чувствовал, что Мать сидит на моей кровати возле подушки с очень спокойным и безмятежным лицом и не передаст меня смерти.

Иногда, когда в течение нескольких часов я не мог выносить боль от кашля, сопровождаемого сплёвыванием крови, я повторял имя Матери, и вскоре интенсивность боли исчезала.

Во время моей болезни Мать попросила Брахмачари Йогеша на один год поехать в Западную Индию и жить только на милостыню без каких-либо постоянных жилищ. Возможно, это было предназначено, чтобы отвести некоторые из моих страданий.

После нескольких месяцев болезни, когда я занимал правительственный дом недалеко от Шахбага, Мать уехала в Хардвар, чтобы посетить Кумбха-Мелу. У моей болезни был второй рецидив, и в Ришикеш отправили телеграмму Матери. Но Она не приехала. Позже я узнал, что, когда Питаджи беспокоился обо мне, Она сказала ему: «Я видела, как Джйотиш лежит у меня на коленях, совершенно не заботясь о своей болезни».

Приблизительно после пяти месяцев лечения я хотел проверить, сколько сил я приобрел благодаря медицинским умениям. Я попытался пройти несколько шагов, прислонившись к стене комнаты. Напряжение этого вызвало обильную рвоту кровью в тот же вечер. Когда доктор был проинформирован, он оставил инструкции обитателям моего дома, что я должен лежать на кровати.