Книга Розы - Кэри Си Джей - Страница 38

Роза быстро настроилась на волну Би-би-си, и в комнату ворвался жизнерадостный голос диктора:

«Следующее письмо от бабушки Хьюберта Смита, миссис Сандры Смит. Завтра Хьюберту исполняется десять лет, и он идет на свое первое в жизни собрание мальчиков Союза. Поздравляем тебя, Хьюберт, и по заявке твоей бабушки передаем маршевую песню, чтобы поднять тебе настроение!»

Известная вечерняя передача на Би-би-си по заявкам слушателей. Ничего подозрительного.

Роза встала и принялась ходить взад-вперед по комнате. Разговор, услышанный на «Радио свободы», не давал ей покоя. Что за свободные народы, которые должны объединиться? И, что еще более важно, что это за проблема Британии? Значит, американцы знают правду о жизни в Союзе? Знают о запретах, слежке, лишениях и выступают против них?

Эти вопросы неотступно звучали у нее в голове, но она могла лишь гадать, как на них ответить. Не находя себе места, Роза сделала тосты, заварила чай, потом аккуратно разложила одежду и взялась штопать, но тут же бросила. В конце концов, чтобы как-то успокоиться, она выключила радио, устроилась поудобнее в кресле и раскрыла «Мидлмарч».

Розе поручили исправление шедевра Джордж Элиот, потому что она считалась лучшей в отделе. Она только начала работу, но уже поняла, что с подобными сложностями никогда ранее не сталкивалась.

Впервые взяв в руки девятисотстраничный том, Роза ощутила сердечный трепет. Она приступила к работе в своей всегдашней скрупулезной манере — внимательно прочла весь текст, по ходу дела старательно отмечая карандашом места, где, как ей казалось, изображение женщин идет вразрез с идеологией Союза. Женские персонажи не должны быть чересчур умными, доминирующими или своевольными. Им нельзя безнаказанно оспаривать мужской авторитет, и ни одна сюжетная линия никоим образом не может ставить под сомнение взгляды протектора на естественные отношения между полами.

Для начала, «Мидлмарч» — на удивление прямолинейный роман. Действие происходит в XIX веке в Англии, когда женщины не могли голосовать, не имели никаких прав и своим положением в обществе были полностью обязаны статусу мужа. Девятнадцатилетняя героиня Доротея Брук хочет выйти замуж за стареющего сурового ученого по имени Эдвард Кейсобон и помогать ему в его литературных начинаниях. Вполне похвально. Разница в возрасте между ними в двадцать шесть лет едва ли покажется кому-то в Союзе странной, а желание Доротеи выучить латынь и греческий, чтобы помогать мужу, тоже вполне уместно. «Мой долг — учиться, чтобы я могла помогать ему в его великих трудах». Доротея обуздывает свою страстную от природы натуру и становится верной секретаршей Кейсобона — образцом самопожертвования. Все это прекрасно. Даже в названии великого труда Кейсобона, «Ключ ко всем мифам», звучит отдаленный намек на главный труд самого протектора — «Миф двадцатого столетия».

И все же… дальше роман принимал совсем другой оборот. Джордж Элиот каким-то образом сумела показать, что Доротее нужно стремиться учиться ради себя самой, а не ради помощи мужу; что необходимо следовать своим благородным интеллектуальным устремлениям, а не слепо подчиняться мужскому уму; что надо взять на себя смелость строить жизнь на собственных условиях.

Как и во многих других прочитанных в последнее время романах, Роза и здесь чувствовала некую перекличку со своей жизнью. В Доротее, жаждущей посвятить себя высшей цели, вырваться за установленные для женщин рамки, замирающей от восторга перед книгами, в которых она слышала новые удивительные голоса, Роза видела себя. Чем сильнее ее захватывала судьба Доротеи, тем глубже идеи произведения проникали в сердце.

Полностью отдавшись чтению, Роза не слышала ни уличного гула, ни шума из соседних квартир. Свернувшись калачиком в кресле под настольной лампой, она читала и читала, пока карандаш не выпал у нее из рук, а на улице последние отблески заката не уступили место беззвездной ночи.

— Как я понимаю, Вождь прибывает в Британию в пятницу, — изрек Джеффри. Брат одного из его приятелей по гольфу работал на аэродроме в Хестоне. — Но это держится в полной тайне.

— Раз так, может, не стоит и говорить об этом, — резко отреагировала Роза, пытаясь заставить зятя замолчать.

Через зеркало заднего вида Джеффри бросил на нее взгляд, полный откровенной ненависти. Лишь бы не заметила Ханна.

— Это что, официальный выговор, Роза? Однако, мне кажется, гражданам Союза пока еще не возбраняется обсуждать национальные события в собственных автомобилях.

— Ой, Джеффри, не психуй! Роза просто осторожничает. — Селия натянуто улыбнулась с переднего сиденья «ягуара» и снова уставилась в окно. — Раз уж мы едем вместе, давайте попробуем не ссориться.

Ханна, сидевшая на заднем сиденье рядом с Розой, сжала ее руку. Другой рукой девочка гладила густой мех Ролло, отцовского пса, устроившегося между ними. Джеффри не хотел брать пса с собой, опасаясь, что того стошнит на кожаные сиденья «ягуара», а если нет, то машина все равно насквозь пропахнет псиной, но Ханна заартачилась, и, представив себе поездку с рыдающей всю дорогу дочерью, Джеффри сдался. Немедленная капитуляция перед превосходящими силами противника — отличительная черта его характера — иногда шла всем на пользу.

Мать ехать отказалась, предпочтя отправиться на автобусе в Оксфорд-Серкус, чтобы «посмотреть на толпу». Селия, которая с удовольствием пошла бы с ней, поддерживала этот выбор, но Роза не поверила своим ушам.

— Как ты можешь не навестить собственного мужа, мама?! — недоуменно воскликнула она. — Вы же не виделись уже больше недели. Он, должно быть, очень соскучился.

Если мать и испытала при этих словах чувство неловкости или вины, то сумела это скрыть.

— Не хочу, чтобы он переволновался. — Мать смотрела в сторону. — Папе нужен профессиональный уход, так сказал доктор. Ты даже не представляешь, Роза, как мне было тяжело.

— Но он же там совсем один, среди чужих людей. Наверное, решил, что мы его бросили.

Лицо матери приобрело раздраженное выражение.

— Роза, я люблю твоего отца, видит бог, но его беда в том, что он постоянно во все ввязывается. Просто не умеет промолчать. Ведь взрослый человек должен знать, когда нужно держать рот на замке, разве нет?

Мать неизменно приводила Розу в восхищение. Ее почти девичья красота — круглые щеки и нежная, как цветочные лепестки, кожа — напоминала о том, что во многих отношениях она так и не повзрослела. Мать ненавидела ссоры и больше всего на свете любила петь под фортепиано, слушать свою любимую радиопрограмму — «Музыка в рабочий час», листать женские журналы и решать головоломки. Кроме передачи Питера Стивенсона, она не выносила никаких разговоров о политике или, как сама выражалась, «дрязгах». Отец всегда баловал ее, как ребенка, радуя выходами на танцы или поездками на море. Однако его «приступы» все чаще нарушали ее мирное существование, и оставалось только смириться с тем, что мать в конце концов предпочла сплавить его в больницу.

Прекратив бесполезный спор, Роза неохотно включилась в обсуждение соседской вечеринки, которую Джеффри планировал так серьезно, будто ему предстояла битва на Сомме[22].

Все утро она не находила себе места от беспокойства. Неделя прошла, но докладывать комиссару было нечего. Бруно Шумахер, видимо, не сомневался, что за подрывной деятельностью стоят фриды, но даже если он возьмет кого-то с поличным, этого недостаточно, чтобы выявить зачинщиц. А если она не выдаст комиссару результатов, тот может осуществить свою угрозу и сообщить о Розе и Мартине в полицию нравов. Какие будут последствия? Не только для Мартина, но и для Селии, а возможно, даже для Ханны?

Ранним утром она начала составлять письмо.

«Результаты расследования повстанческого движения в Оксфордском вдовьем квартале

Категория: строго конфиденциально