Книга Розы - Кэри Си Джей - Страница 39

Герр комиссар!

Направляю Вам доклад о своей командировке в Оксфорд, в связи с возможной подрывной деятельностью, — она зачеркнула «возможной» и написала «предполагаемой», — женщин класса VI. Я встретилась с некой мисс Кейт Уилсон, которая, как оказалось, знакома с книгами Мэри Уолстонкрафт и повторила в моем присутствии несколько отрывков из ее писаний. Мисс Уилсон — бывшая журналистка и, судя по всему, знает наизусть отрывки из писаний этой вырожденческой писательницы…»

Тут Розу затошнило, и она, скомкав лист, бросила его в мусорное ведро.

Дом престарелых находился в Мидхерсте, в солидном эдвардианском здании с решетками на окнах первого этажа. «Ягуар» с хрустом проехал по длинной подъездной аллее, обсаженной вязами, и остановился на полукруглой гравийной площадке. Издалека доносились тарахтение газонокосилки и запах скошенной травы, между клумбами неторопливо передвигался садовник, подрезая розы.

К ним в вестибюль вышла суровая паула в белом медицинском халате и туфлях на резиновой подошве. Короткий ежик волос проглядывал из-под ее накрахмаленного чепца, а лицо было заостренным, как хирургический пинцет. Она повела их по бесконечному коридору с одинаковыми арками дверей; от выложенного елочкой паркета исходили запах мастики и еще какой-то — неясный, но неприятно-химический.

Кругом деловито сновали врачи в белых халатах. Паулы вкатывали тележки с лекарствами сквозь распашные двери, за которыми находились палаты с рядами коек и лежащими на них мертвенно-бледными стариками. Роза вздрогнула, заметив двух санитаров, приподнявших пациента и вливавших ему в рот молочного цвета жидкость из стакана — вряд ли это было молоко.

От запахов и казенных коридоров Розу охватил смутный ужас. Почему в доме престарелых зарешеченные окна?

— Мистер Рэнсом сначала немного понервничал, но доктор выписал ему нужные препараты, и теперь все хорошо, — как бы между прочим сообщила паула. Ролло тем временем завилял хвостом и, порываясь бежать вперед, натянул поводок, царапая когтями паркет.

— Удивительно, как собаки чувствуют, — заметила Селия. — Прямо рвется туда.

— Ну и пусть себе рвется. В отличие от всех остальных, — пробормотал Джеффри, с утра отказавшийся от традиционной партии в гольф с видом страждущего в пустыне, отвергающего стакан воды.

Медсестра распахнула дверь.

— Он не очень разговорчив, но любит поразмышлять. Не так ли, мистер Рэнсом?

Отец Розы сидел в кресле, уставившись в прямоугольник неба за зарешеченным окном. Он повернулся к ним не сразу. В его внешности произошли перемены, как обычно бывает в больницах, отчего казалось, что он провел здесь не неделю, а намного больше. Длинные редкие пряди волос зачесаны назад, как сам он никогда не зачесывал, щеки ввалились. Ему оставили одежду, но изъяли подтяжки и галстук. Сидел он слегка ссутулившись, с засохшей струйкой слюны из уголка рта. Отец и раньше, случалось, впадал в прострацию, и глаза его стекленели, как у манекена. Очередной припадок или все дело в новом лекарстве?

— Доброе утро, отец! — протрубил Джеффри.

Ответа не последовало.

Селия подошла к отцу и поцеловала его, а Ролло, вне себя от возбуждения, тут же вскочил передними лапами на кресло и облизал старику лицо.

— Мы привезли Ролло, — зачем-то сказала Селия.

Мистер Рэнсом отвел мутные глаза, склонился, зарывшись лицом в собачью шерсть, и Роза заметила на ней влажные пятна. Она впервые видела отца плачущим. Собственно, ей никогда не приходилось видеть плачущих мужчин, но сейчас, когда перед ней жалко всхлипывал любимый бесстрашный папа, у нее на глазах тоже выступили слезы, и она, наклонившись, прижалась лицом к его щеке. От него исходил чужой запах нестираного белья и карболки.

— Папа…

Он мягко оттолкнул ее и ворчливо проговорил:

— Многим подобает лить слезы, но только не тебе, Розалинда.

— Почему ты ее так зовешь, дедушка? — спросила Ханна. — Она же Роза.

— Лично я никогда не понимал этих имен, — сказал Джеффри с видом человека, решившего сменить тему разговора.

Роза повернулась к нему:

— Папа обожает Шекспира. Он назвал нас в честь шекспировских героинь, Селии и Розалинды.

Отец глухо проговорил:

— Весьма к месту, — откликнулся Джеффри. — Насчет небесного клира не уверен, но Роза действительно пользуется благосклонностью в высших сферах. — Он недобро ухмыльнулся. — Насколько нам известно.

— Это пьеса «Как вам это понравится», — объясняла Селия Ханне. — Немного необычная, потому что в ней не герои, а героини. Две девушки, Селия и Розалинда, убегают от двора и скрываются в Арденнском лесу, переодевшись, чтобы их не узнали. Это путешествие с приключениями.

— Спасибо, Селия, не стоит пересказывать всю пьесу. Мы уже поняли, в чем дело. — Неудивительно, что Джеффри нравилась Селия. Он был, что называется, клеткой в ожидании птички.

Роза взмахнула принесенным с собой букетом нарциссов.

— Я принесла тебе цветы, папа.

Она огляделась в поисках вазы. Комната была почти пуста. Только два стула, кровать и небольшая тумбочка для жалких пожитков пациента. На ней лежали очки, таблетки, крем для рук и стояла пустая вазочка, а рядом — фотография, которую Роза сразу узнала.

Снимок был сделан летом 1939-го — предгрозового года, когда страна, казалось, балансировала на грани войны, не понимая, способны ли Чемберлен и Галифакс предотвратить ее. Все семья сидит на скамейке в саду, на заднем плане блестит на солнце парник. Отец в рубашке с короткими рукавами и в подтяжках, с улыбкой на мужественном и открытом лице. Мать красивая, как невеста, даже в повседневном передничке и с собранными в пучок волосами. С одной стороны — Селия, изогнувшаяся в картинной позе, наклонив в выгодном ракурсе голову, с другой — Роза, положившая руку на плечо отца.

Роза, прищурившись, разглядывала себя, пятнадцатилетнюю, сразу узнав выражение настороженной отстраненности, сопровождавшее вечное ощущение, что происходящее вокруг ее не касается.

— Хорошо выглядите, папа, — солгал Джеффри.

Роза набрала в вазочку воды, поставила в нее нарциссы и, сев рядом с отцом, взяла его за руку, сцепив свои пальцы с его.

Джеффри прав, папа. А значит, тебя здесь долго не продержат. Тебе просто нужно немного отдохнуть, и ты пойдешь на поправку.

— А почему дедушке нужно отдохнуть? — спросила Ханна.

— Ш-ш-ш, Ханна, — шикнула на дочь Селия.

— Ничего подобного, — бросил в ответ отец.

— Вот что я тебе скажу, милая… — Джеффри постарался придать своему голосу добродушие, что, скорее всего, стоило ему серьезных усилий, и улыбнулся Ханне. — Почему бы нам с тобой не побегать с Ролло в саду?

Оба вышли, Роза продолжала сидеть держа отца за руку, а Селия болтала о своих планах в отношении коронации.

Сначала поедем в гольф-клуб, там теперь есть телевизор. Очень хочется посмотреть на парад. Ты даже не представляешь, сколько приезжает коронованных особ: султан Занзибара, наследный принц Японии, королева Тонги! Забавно, правда? Я и понятия не имела, что в Тонге есть королева. Ростом шесть футов три дюйма и, судя по всему, чудовищной ширины. Прибыла к нам на каноэ. А потом у нас на улице будет соседская вечеринка на двести человек. Джеффри отправил всех грет мыть тротуар, столы поставим на козлах прямо посреди дороги. Вывесим в окнах портреты Вождя. Ну и короля с королевой, конечно.

Селия продолжала свой монолог, легкий и воздушный, как взбитые эрзац-сливки на бисквитном торте. Отец тупо смотрел вдаль, но его пальцы не переставали нервно подергиваться в руке Розы.

— Не знаю, что мы будем делать, когда все закончится. Уже несколько недель никто не говорит ни о чем другом, кроме как о мантиях, диадемах, форейторах[24], коронах и чайных полотенцах. Даже придумали новое блюдо под названием «коронационный цыпленок». Холодная курица и две столовые ложки карри — в честь индийских колоний, понимаешь ли. Его собираются подавать на королевском банкете, а наша соседка, миссис Герберт, и говорит: «А почему бы и нам такое не приготовить? Попробуем сами, что едят во дворце».