Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 72

Покинув здание Всесоюзного радио, я дошел до остановки и направился обратно. Доехать удалось всего с двумя пересадками, но уже когда начало темнеть, я оказался дома. Меня покормили и, собравшись в беседке, слушали, что со мной было. Про немцев не рассказывал, всех интересовало, что было на радио. Вот и ошарашил всех завтрашним выступлением. Мама сразу отметила, что на новоселье меня не будет, а гостей мы пригласили на шесть вечера. Ничего, послушают, так я ее и успокоил. Мне давали исполнить шесть песен. Правда, не знаю каких, но шесть. Завтра узнаю, каков у меня репертуар будет.

Вот после ужина и бесед мы и разошлись, родные переваривали услышанное. У себя комнате, пока электричество не отключили, я достал с полки тетрадку и перьевую ручку, начал писать. Кстати, все для учебы у нас было. Марина и Валя, забрав оба велосипеда, еще вчера скатались к нужному магазину, им Таня подсказала, где что можно купить, и приобрели большое количество тетрадей и писчих принадлежностей, так что к школе мы были готовы. К счастью, пока школьной формы, в которой обязательно нужно ходить, не было, до этого позже дойдет, поэтому мой костюм подходил нормально. У сестер с платьями тоже в принципе порядок, но в следующее воскресенье поедем на рынок, закупить одежду. Таня уже была извещена, поможет.

Класс мне понравился, тридцать два ученика. Двенадцать парней, включая меня, остальные девчата. Классный руководитель, пожилая женщина лет сорока, рассадила нас, меня и Марину в первый ряд за третью парту, и когда все запомнили свои места, начала знакомиться. Называла фамилии, и названный вставал, коротко озвучивая свою биографию. Оказалось, из реального этого класса осталось два парня и пять девчонок, остальные кто-то беженцы, как мы. Кого из других школы перевели для уплотнения. Многие школы теперь под госпиталя были заняты.

Почти два часа потратили в школе, не безрезультатно, конечно, но время уже было обеденное. Так что, освободившись, мы с Мариной бегом, оставив одноклассников, некоторые жили, как и мы, на другом берегу, за рекой, направились домой. Нас там ждали, поэтому и покормили. Раздеваться мне не пришлось, только пионерский галстук снял, убрал его в шкаф и, прихватив гитару, получив благословение от всех, направился через полстолицы к зданию, где и размещалось радио страны.

Лабухин, встретив, сразу сопроводил в комнату отдыха, там кратко на словах описал, что меня ждет, и вручил стопку листов, велев заучить. Сперва я прочитал список песен, что требовалось спеть. Ну, то, что «Генералов песчаных карьеров» включили, это понятно. Потом «Черный кот», следом «Вертится земля» из «Кавказской пленницы», про замечательного соседа трубача. Две военных. Одна немного переделанная «Мы за ценой не постоим» и «Эх, дороги».

В остальном я изучал, что мне говорить и как отвечать. Хороший сценарист это писал, вынужден признать. Оказалось, раз это мое первое выступление, то я не только буду петь, слушателей, граждан Союза познакомят со мной, диктор, что будет вести передачу, задаст несколько вопросов, вот на них и нужно ответить. Никакой отсебятины, все, что нужно, на листках написано. Теперь понятно, почему меня так расспрашивали о жизни и зачем велась запись. К счастью, такое знакомство будет только при первом выступление, потом этого не потребуется. Если нужно будет поговорить, мне такой же сценарий напишут.

Когда Лабухин вернулся, я нагло спал на диванчике, отложив гитару. Тот меня разбудил, опросил и, убедившись, что все у меня от зубов отскакивает, разрешил спать дальше.

Когда подошло время, и меня вызвали, я прошел в небольшое помещение студии, там был стол, три микрофона и два стула с высокими спинками, одно уже занимал диктор, меня посадили к тому микрофону, что был включен. Их тут даже два было, один на уровне лица и у гитары. Знакомство со мной прошло нормально, я поздоровался и отвечал на вопросы ведущего, не отходя от написанного. Лабухин, что из соседнего помещение через стеклянное окно заглядывал, показал мне большой палец. Знакомство со мной шло так, что опрос проходил под песни. Когда я их написал, почему мне пришли такие стихи в голову, ну и о семье и остальном. Я сказал, что у нас новоселье сейчас, и передал привет родным и всем гостям. Это я упросил редактора, и тот внес в программу, ценз дал добро. Закончил я военными песнями, когда вдруг ведущий спросил:

– Скажи, Александр, как ты думаешь, когда мы погоним немца?

Я вытаращился на него, не припомню, чтобы в сценарии был такой вопрос. Ничего подобного не было. Посмотрев на окно, там Лабухин активными знаками показывал, что нужно отвечать. Я прочистил горло и серьезно сказал:

– Знаете, во всей Москве я единственный человек, которому такой вопрос задавать не стоило. Просто по тому, что я знаю правду, что в действительности творится на фронте, и уж извините, я уже давно сводки с фронт не слушаю. Правды там нет, от слова совсем. Ответить на ваш вопрос могу, но те милые люди, что готовили меня к эфиру, очень просили контролировать свою речь, а без мата я на ваш вопрос ответить просто не могу. Поэтому извините, подвести я их не могу и на вопрос не отвечу. Я правильно воспитан, меня мама учила не врать. Есть такая поговорка: не хочешь говорить, промолчи. Молчание – золото.

– Но почему вы считаете, что в сводках передается неправда? – несколько растерянно поинтересовался ведущий.

Лабухин за стеклом схватился за голову и замахал мне руками, требуя не отвечать, но тут уже я покачал головой. Вот на этот вопрос как раз ответить нужно. За спиной у того скапливался народ, и они тоже спокойно не стояли.

– На этот вопрос я отвечу, думаю, слушателям будет интересно знать. Такие вопросы уже задавали и, насколько я знаю, никто вразумительно ответить не смог. Тем более руководство не было виновато, что информация им передается несколько искаженная. Прежде чем прояснить, что я знаю, опишу, откуда я получил эту информацию, чтобы не возникало вопросов на эту тему. Как я уже говорил, мы с семьей шли по дороге смерти… э-э-э… дорога смерти – это все дороги, где шли беженцы под постоянными обстрелами с воздуха и бомбежками. На этих дорогах и ста метров нет, чтобы не было чьей-то могилки, а то и братской могилы. Нам повезло, никто не ранен был, все дошли… Что-то я отвлекся. Так вот, я говорил, что в дороге у меня появился братик. Появился он благодаря военному фельдшеру Степану Ивановичу Краснову, спасибо ему за это. Родился брат в полевом госпитале, который нам так удачно попался на пути. Мы там стояли несколько дней, и чтобы отблагодарить за маму и братика, я брал гитару и ходил играть и петь для раненых и медперсонала. Так и прошли пять дней. Там была одна палатка, ее считали безнадежной, они во всех госпиталях и медсанбатах есть, заносили внутрь тех, кого спасти было невозможно. Брошенные они были, санитары заходили, только чтобы вынести умершего и занести очередного. Постоянный конвейер. Мне горько стало, когда я это увидел, и остальные дни я посещал только эту палатку. Когда не пел, разговаривал с теми, кто мог ответить, они так отвлекались от болей, легче им становилось. Там много кто был, и пограничник, осназовец, артиллеристы, пехота, ну и летчики тоже. Они со мной и делились всем тем опытом, что получили на фронте.

Они умирали, и смысла им лгать не было, я знал, что все, что они рассказывали, от начала до конца, все это правда. Среди раненых и генерал-майор был. Миной его почти пополам разорвало, но тот, что удивительно, прожил еще два дня. На удивление крепким оказался. Вот он на мой вопрос и ответил, благо был начальником штаба одной из армий. Все оказалось просто, а причина во лжи.

Врут практически все. Сейчас я опишу эту цепочку, чтобы было понятнее. Взять простого лейтенанта. Например, произошел бой, на роту этого лейтенанта немцы провели разведку боем. У него бойцы подбили два танка, во встречной атаке опрокинули наступающие порядки немцев и гнали их до их окопов, захватили и вернулись с трофеями. Допустим, с парой минометов и пулеметов, да с десяток пленных взяли. Для фронта в принципе ситуация обычная. Такое бывает во всех дивизиях. В общем, обычный день войны. Если лейтенант уцелел в бою, то он напишет рапорт, перечислив количество трофеев, пленных и какие потери у роты. Он на передовой, пули над головой свистят, смысла врать ему нет. Рапорт идет в штаб батальона. Его командир тоже ходит под пулями и причин врать тоже не видит. Поэтому без изменений отправляет его в штаб полка. Там уже совсем другое дело, комполка за место держится. Что для него такая мелочь, поэтому он округляет цифры в рапорте. Захватили пять пулеметов, пять минометов и, допустим, еще пушку. Пленных взяли не десяток, а тридцать. Причем о лейтенанте не вспоминают, зачем? У комполка адъютант для примера без ордена мается, нехорошо. Поэтому того лейтенанта вычеркивают и вписывают этого, адъютант ордена, глядишь, не получит, но на медаль надеяться можно. Думаете, почему у фронтовиков наград практически нет, а у штабных награды не в один ряд, вот как раз поэтому. После полка рапорт доходит до дивизии, его включают в сводку по дивизии. Но опять-таки, для дивизии это мелочь, и там тоже для увеличения приписывают. Захвачены многочисленные трофеи, взята в плен сотня немцев, и рапорт идет дальше. Когда он находит до Генштаба, то информация искажена настолько, что правды там фактически нет. Разве что участок, где все произошло, указан верно, да и то не всегда. Так ведь и в Генштабе не дураки сидят, и там схватились за голову, что делать, не знают, и как эту вакханалию прекратить, не представляют. Генерал говорил, к ним комиссии зачастили, сверяют все. Аналитический отдел собрали, но это все полумеры. Кстати, генерал меня этим рассказом настолько поразил, что за время путешествия я ломал голову, как эту проблему решить. И знаете, нашел решение, причем очень хорошее и действенное. Если меня слышит командование РККА, то вот оно. Нужно сформировать специальные группы, которые подчиняются только командующему, если у них что-нибудь потребуют, например, командование фронта, они могут только просить, и то вежливо. Команда состоит из начальника, в звании полковника. Может, ниже. Комендантского взвода, радиоузла, взвода осназа или разведвзвода, и подразделения дознавателей-следователей, куда входят переводчики. Подразделение секретное, можно маскироваться под разные службы. Летчиков, химиков или саперов. Не паникуйте, что я выдаю возможные секретные сведенья, немцы все равно бы узнали об этих подразделениях, если их решат сформировать достаточно быстро, а при высокой секретности никак они повлиять на ситуацию все равно не смогут, знают и знают, что такого? Главнокомандующий, который будет держать прямую связь с командирами этих подразделений, будет иметь прямую информацию с фронтов с высокой степенью достоверностью и свежестью. Этот полковник, изучая информацию по сводкам, сможет отправить, если потребуется, дознавателей в те части, откуда идет информация, и они смогут пройти до непосредственных участников боя и собрать информацию, кто занимается приписками. И по мордасам им, по мордасам, по рукам бить, чтобы больше приписками не занимались. Если информацию какую получить, немца притащить для допроса, чтобы прояснить обстановку на фронте, для этого разведчики есть и переводчики. Уверен, при действии на всех фронтах таких групп уже месяца через два-три, край через полгода, информация будет поступать точная и в срок.