Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 73

Научат, как ее подавать и не искажать. Сейчас эти приписчики себя вольготно чувствуют, наказание за такое вранье не предусмотрено, а как появятся те, кто дружит с головой, сами прекратят это дело. Другого выхода я просто не вижу. Как видите, на ваш второй вопрос я ответил, ваши сотрудники для сводки и новостей берут информацию у военных, а какая она к ним поступает, вы уже не виноваты.

Жаловаться нужно не на вас… Да и на первый ваш вопрос я все же отвечу, но без подробностей, хотя они у меня и есть. Мы победим, не скоро, тяжело, но победим, я в этом как раз уверен. Кстати, общаясь с разными ранеными, я систематизировал информацию и понял, что пока РККА не изменит некоторые уставы, потери так и будут велики. Если интересно, думаю, на фронтах нас слышат, то я опишу, что требуется изменить. Без этих кардинальных изменений при ведении боевых действий немцев удержать просто нереально, это понимаю я и уверен, что понимают фронтовики, те, кто находится на переднем крае. Они наверняка это и сами знают, возможно даже используют, но информация больше для тех красноармейцев и командиров формирующихся дивизий, которые о войне знают разве что только из кино, а там правды мало, точнее совсем нет. Сказки.

В это время скользнувшая к нам женщина положила перед нами листы. Диктор, который уже давно сидел бледный, заметно воспрял духом. Да и я, прочитав сообщение от редактора, удивленно поднял брови и обернулся, тот встал в дверях, проем был забит молчаливыми сотрудниками, и кивнул, подтверждая. В листе было описано, чтобы мы продолжали. Все равно время моего выступления вышло еще десять минут назад. Да еще только что позвонили сверху, САМ звонил, ценз дал добро. Правда, редактор просил за рамки все же не выходить.

– Хотелось бы послушать, что вы можете сообщить нашим войскам, – бодрым тоном сказал диктор.

– Раскрывать это можно не один час, можно даже передачи сделать с моими рассказами. Думаю, равнодушных не будет. Однако, прежде чем ответить, я расскажу правду о себе, а не то, что описывал вначале. Там была отредактированная версия. Это чтобы меня фронтовик воспринимали серьезно и не считали пустобрехом. Вот я не сообщал, а сейчас скажу, что за время путешествия убил девять немцев, есть еще десятый, но лично я его не убивал, хотя и причастен. Если хотите расскажу об этом десятом, история ну очень интересная. Нет, даже не интересная, а больше ужасная, но слушателям ее нужно знать. Слухи об этом уже ходят по фронтам, но отрывочные, а я расскажу полную, и уверен вы содрогнетесь в ужасе. Поэтому попрошу детей, беременных и людей со слабой психикой отойти от динамиков, им этого слушать нельзя. Рассказ всем жителям страны, но особенно тем бойцам и командирам, что считают, что у немцев в плену хорошо, их ждут комфортабельные лагеря для военнопленных и о них будут заботиться. До этого я рассказывал об этом только беженцам на дороге, но тогда меня прервали, не до конца рассказал, и сейчас расскажу почему. Тяжело мне держать в себе все это. Случилась эта история на дороге к городу Дно. Мы уже опытными путешественниками были, мои младшие сестренки и брат смотрели не по сторонам, а за небом, мы десятки раз видели, как немцы расстреливали с воздуха военные колонны и беженцев, не делая особой разницы, и гибло тогда много людей. Обычно мы проселочными дорогами двигались, от деревни к деревне, так безопаснее, а тут были вынуждены выехать на шоссе, к мосту через реку подъезжали. Сестренки первыми заметили, что нас нагоняют четыре точки. Я тут же вскочил и стал кричать, что немцы летят, после чего, настегивая лощадей, погнал их в сторону. К счастью, мы как раз овраг пересекали, вот по дну его и уехали за поворот, спрятав телегу в кустах. А немцы делали заход за заходом, расстреливая разбегающихся людей. Военных там не было. Оставив семью в укрытии, я побежал обратно, вдруг кому помочь нужно. У меня в карманах бинты и жгуты. Я всегда так делал в схожих ситуациях, этот расстрел с воздуха у меня не первый был. Что я увидел. Бросились в глаза сразу две вещи, маленькая девочка лет трех, что сидела рядом с убитой матерью и дергала за руку. До нее метров семьдесят было, я не слышал, что она кричала, но и так понятно, что просила встать и бежать в кусты. Еще отметил, что к краю оврага подъехал ЗиС с пробитыми колесами, его мотало, и с зенитным пулеметом ДШК в кузове. Как они юзом тормозят. Из кабины выскочили двое, водитель и политрук, расчета у пулемета не было, видимо где-то нашли машину, так как к пулемету они встали неуверенно и явно не знали, как с ним обращаться. Дальше все совместилось в одну картину. Очередной истребитель атаковал, думаю, его целью был этот грузовик. Открыл огонь он раньше. Я было рванул к девочке, но не успел, летчик открыл огонь из пушки, и ее разорвало на моих глазах. Жуткое зрелище. Однако стрелки успели открыть огонь.

Дали короткую очередь, и что удивительно, не умея обращаться с этим оружием, они попали. Причем попали серьезно. Мотор истребителя сразу заглох. Но немец был опытным летчиком и, пользуясь большой скоростью, набранной во время пикирования, он повел самолет вертикально вверх. Когда тот в верхней точке замер, готовый вот-вот свалиться вниз хвостом вперед, от него отделилась точка и открылся купол парашюта. Летчик не мог сесть на вынужденную, вокруг леса, вот и выпрыгнул. Однако он был не один, и три его товарища, разозленные потерей, расстреляли машину и стрелков. Они погибли. После этого самолеты улетели, а я побежал к горевшей машине. Политрук лежал рядом с левым бортом, я снял с него планшет и фотоаппарат «Лейку». Они были целыми, из кармана достал документы. Это оказался военный корреспондент газеты «Комсомольская правда» Аким Демидов. Он герой, и это без приукрас. Кто был водитель, я, извините, не знаю.

На дорогу стали выходить уцелевшие, в стороне разворачивалась в цепь стрелковая рота, летчика хотели поймать, а я, вскочив и свистнув своих охотничьих собак, побежал к лесу. У меня было больше шансов поймать немца. Что я с ним сделаю, я решил еще там, у дороги. Я был в бешенстве, такая холодная и лютая ненависть. До сих пор эти эмоции бурлят во мне, когда я вспоминаю эту историю. Я следопыт и, конечно же, успел раньше армейцев. Нашел след летчика и побежал за ним. Тот хотел было застрелить одну их моих лаек, но я успел раньше и выстрелил ему в плечо, да еще, подбежав, добавил по лбу прикладом. Разоружил и перевязал.

Я тогда не хотел, чтобы он кровью истек. Заодно воспользовался фотоаппаратом и сделал снимок, фотографируя его в бессознательном состоянии. Вот дальше и начинается самое интересное, то, к чему я веду и почему просил некоторые слои населения отойти от радиоприемников. Язык немецкий немного я знаю, у нас в школе его преподавали. Когда тот очнулся и по моему приказу встал, то назвал меня унтерменшем, это переводится как неполноценный. Я смог разобрать, что тот говорит и спросил, что он имеет в виду. Он вообще не боялся и охотно пояснил, причем так, чтобы я его понял, в чем дело. Оказалось, по приказу Гитлера весь советский народ для немцев, а себя они считают сверхсуществами, неполноценный. На уровне свиней, собак и остальных. То есть полезная скотина, но ее и не жалко. Я тогда разозлился и снова ему прикладом заехал. По раненой руке. Ох как тот визжал. Я все не понял, но основное разобрал. Тот орал, что я не смею его бить, и вообще такие животные, как я, должны целовать носки его сапог.

Я поцеловал, только прикладом винтовки, так что тот потом долго хромал на обе ноги. Больше он эту тему не поднимал. Меня заинтересовало, что тот говорит, а прикладом по почкам отличное средство развязывать язык. Оказалось, был Гитлером разработан план уничтожения населения Советского Союза. Согласно этому плану, после захвата наших территорий должно остаться десять процентов населения. В основном молодые мужчины для рабского труда и девушки, для удовлетворения похоти хозяев, бюргеров, как сказал летчик, ну и чтобы популяция рабов не падала. Именно поэтому немецким летчикам не то что разрешалось, а предписывалось помимо атак военных колонн на дорогах, расстреливать и беженцев. План действовал. Он говорил, как называется, но я тогда в сильном волнении был, и название вылетело из головы, до сих пор вспомнить не могу. Причем немцы уже выполняют его на оккупированных территориях. Были созданы такие команды, они называются зондеркоманды. Сами немцы в этом деле лично не участвуют, брезгуют, набирают разную нелюдь из прибалтов, поляков и другой швали. А тем только в радость, им все равно кого резать. Немцы только наблюдатели, следят, чтобы выполнялась работа. Они имеют немецкую форму без знаков различия, оружие и грузовики, иногда их переодевают в советскую форму. Такие отряды заезжали в деревни, пока немцы работают по дальним деревням, чтобы соседи не сразу узнали, что они опустели. Дальше действовали просто и жутко. Ловили все население и загоняли их в подходящий амбар, обливали бензином из канистр и поджигали, живьем сжигали жителей. Если были молодые девушки, то думаю, не нужно рассказывать, что их ждало. Самогон, найденный в домах, и веселье до утра. Девчат утром, если оставались в живых, сжигали в каком-нибудь сарае. Расстреливали редко, патроны экономили, за них отписываться требовалось, а каратели этого не любят, огнем проще. Эти зондеркоманды уже действуют, с начала войны. Летчик хорошо об этом знал, он и объяснил почему. У него был брат, лейтенант-фронтовик, герой Французской кампании.