Цугцванг (СИ) - Тес Ария - Страница 21

— Нет, — цежу сквозь зубы, в ответ получая смешок Лекс.

— Что-то непохоже.

— Чаще всего она меня бесит, но я ее хочу. Это не любовь, а чисто физика. Меня к ней дико тянет.

— Может это психологическое? Ты у нее первый и единственный, что-то на подкорке срабатывает, включается собственнический режим и…

— Прости, ты, кажется, закончил менеджмент, а не психологию? — фыркаю, открывая дверь машины и бросая напоследок, — Пошли в дом.

И все же я беру ее на руки бережно, в пледе, чтобы случайно ее не заморозить — это Лекса веселит пуще прежнего. Он наблюдает за нами со стороны, а я только сильнее злюсь. Ему очень крупно везет, что он не открывает рот, а так бы в раз узнал, как сильно на самом деле мне некомфортно в сложившейся ситуации. Я даже не могу нормально себе объяснить, что чувствую к этой непокорной девчонке, и зачем она так нужна мне рядом. Может быть все дело действительно в собственническом инстинкте? Без понятия. У меня нет ответов, а значит ни у кого их нет.

— Адель со своим футболистом приедут завтра, — доносится со спины голос Лекса, на что я киваю.

— Знаю, она писала. Марина прилетит только через три дня — у нее в Париже какие-то проблемы со зданием.

— Я ее предупреждал…

— Все ее предупреждали, но ты ведь понимаешь — без толку.

— А Миша?

— Он, как Марина.

— Ему все еще не нравится наш план?

— На Мишу больше не влияют обстоятельства. Он живет в своем красивом замке со своей нежной принцессой, и ему на все насрать.

— Но он будет участвовать?

— Он уже участвует. Заднюю тоже давать не собирается. Все-таки и ему есть за что ненавидеть нашего отца.

— Макс, ты собираешься все обсуждать при ней?

Замираю у лестницы, после пары мгновений медленно оборачиваюсь. Лекс, убрав руки в карман, на этот раз отвечает прямо и четко, холодно. Он это умеет, особенно если ему что-то не нравится. Амелия ему не то, чтобы не нравилась, она его скорее забавляла, как экзотическая зверушка, но это не значит, что он был сильно рад тому факту, что эту экзотическую зверушку станут посвящать в темы настолько опасные. И я его понимал. Мне бы тоже не хотелось, особенно не знай я, что у кого-то есть настолько прочный поводок, способный сдержать любого зверя, тем более котёнка.

— Да.

— Мне это не нравится.

«Что и требовалось доказать…»

— Знаю, но будет так.

— Если она сбежит…

— Она не сбежит, Лекс, поверь мне. Она у меня под контролем.

— Я это уже где-то слышал и не один раз.

— Все изменилось.

— Дело ведь не в сексе и не в любви. Может быть поделишься?

— Нет.

— Нет?

— Здесь эхо?

— Не саркази, я ведь серьезно…

— Ты мне веришь?

Он устало вздыхает, но, помедлив лишь миг, коротко кивает.

— Тогда расслабь галстук и выдохни. У меня все под контролем, на этот раз железобетонно.

А-га…

18; Декабрь

Я медленно открываю глаза и слегка касаюсь лба — голова просто гудит, а во рту так сухо, что язык прилипает к нёбу. Что произошло — не помню. Где я — не понимаю. Мой мир кружит и швыряет из стороны в сторону, как я когда-то швыряла свои коллекционные мячики, и это меня не радует. Слабость просто дикая, и мне требуется пару минут, чтобы хотя бы немного собраться в кучу, но потом память возвращается, и ни о каких "сборах" и речи идти не может. Я вспоминаю все: Максимилиан, «поездка», странное поведение в гостиной, наличие в этой самой гостиной еще одного дьявола, только ледяного, потом лифт, парковка и…

«Твою мать!»

Резко сажусь и осматриваюсь, но мало что понимаю. Это комната — очевидно. Я на огромной постели — тоже очевидно. По правую руку, полагаю, окна, по крайней мере судя по шторам до пола. Комната, кстати, просто огромная. Она лишь малым меньше гостиной в моей клетке-52, и здесь есть камин…Огонь там зажжен, рядом кресло. Оно повернуто в мою сторону, слева столик, на котором стоит макбук с ярким яблоком на корпусе, рядом граненный стакан с остатками чего-то на дне. Из-за полумрака и своего плачевного состояния, я не вижу чего именно, как не вижу цвета стен или пола, да и некогда мне разглядывать. За спиной звучит голос моего палача…

— Проснулась наконец?

Мне не хочется поворачиваться, но я это делаю и сразу натыкаюсь взглядом на внушительную фигуру своего тюремщика. Максимилиан стоит в черной футболке и в мягких спортивках, потирает руки. Нет, не так, как делают злодеи в старых, диснеевских мультиках, а будто вытирает их после того, как помыл. Хотя прообраз подходит, как нельзя кстати.

«Он меня усыпил!»

Злюсь, но всего пару мгновений, пока до меня не доходит кое что еще: зачем? С какой целью? И где я, мать твою, нахожусь?!

«А вдруг я в притоне?!» — снова неожиданно накрывает страх, который появился еще на пятьдесят втором этаже, — «Вдруг они собираются…расширять границы?»

Голос в моей голове звучит жалобно, еле слышно, а сердце бьется медленно, но гулко. Я чувствую его в горле, на кончиках пальцев, в ушах, висках, да что там? Во всем теле. Сейчас мне очень страшно, и нет удивительного в том, что когда он делает шаг ко мне, я отскакиваю, вжимаясь в мягкое основание, и шепчу.

— Пожалуйста…не надо.

Максимилиана это удивляет. Он фигурно выгибает бровь, пару раз хлопает глазами, а потом все же подходит, но медленно, и садиться на край кровати, тоже медленно. Молчит, разглядывает, все еще молчит, из-за чего я еле дышу. Силюсь понять этот взгляд, но из-за паники не выходит, и все, что мне кажется — он смотрит на меня, как на дуру.

«Мол, что? Умолять будешь? Мне плевать. Мы пустим тебя по кругу и…»

— О чем ты просишь, котенок?

Я в таком ужасе, что даже не реагирую на дебильную, ненавистную кличку, сжимаюсь. Инстинктивно мне хочется закрыться от него, поэтому я тяну руки к груди, чтобы обнять себя за плечи, и тут же понимаю, что на мне шелковая ночнушка, как в порнофильмах.

Это. Просто. Кошмар.

Я не могу выдавать даже звук, и сколько бы Мистер-Голубая-Кровь меня не гипнотизировал взглядом, не смогу и дальше. Он это понимает достаточно быстро, отстраняется, потирает глаза и даже издает почти не злой смешок, после которого резко встает на ноги.

— Вставай. Тебе надо поесть.

«Поесть?! Перед оргией едят?!»

Луп-луп глазами на протянутую мне руку, совершенно сбитая с толку. На этот раз нет никакого давления, он просто стоит и ждет, что, наверно, меня и подкупает. Я, конечно, прикрываюсь мыслями, что лучше мне его не злить, раз я нахожусь в шаге от того, чтобы быть расписанной на десятерых, но дело то в другом. Мое сердце буквально орет:

«ТЫ МОЖЕШЬ ЕМУ ВЕРИТЬ, ОН ТЕБЯ НЕ ОБИДИТ! ОН ВСЕ ЕЩЕ ТОТ, КОГО ТЫ ЗНАЛА!»

Холодный рассудок понимает, что все это чушь полная. Максимилиан Александровский станет тем, кто приведет меня на костер, привяжет к столбу и кинет спичку.

«Ему нельзя верить. Он это уже доказал. Он с тобой все это и сотворил…»

Правда вот разум гораздо тише, но я и это никогда не признаю.

«Да. Просто лучше его не злить…»

Неуверенно вкладываю свою ладонь в его, принц мягко тянет меня наверх. Я покорно встаю, ежусь от несуществующего ветерка, и это его улыбает. Максимилиан указывает мне на дверь, на которую я пару мгновений тупо смотрю, но понимаю быстро: глупо чего-то ждать, у меня все равно нет выбора. Бежать? Некуда. Умолять? Не за чем. Да и чувствую я себя не очень, что сказывается сразу: стоит мне шагнуть, как я пошатываюсь. Голова начинает дико кружиться, и я бы непременно упала, но Максимилиан подхватывает…

«Как раньше…»

— Это из-за хлороформа… — шепчет на ухо, я сразу же злобно на него смотрю, мол, правда?! Но его это только улыбается сильнее, — Прости, так было нужно: нас не должны видеть, а ты любишь исполнять. Я не могу тебя просчитать…