Обжигающий лёд (СИ) - Леонова Светлана - Страница 25

— Без нее я бы вообще ушел, мам.

Ночь выдалась бессонной. Все какие-то мысли, воспоминания тревожили. Ярослав до самого утра глотал горький кофе, хотя душа требовала чего-то намного крепче. Нет, так дело не пойдет, решил он, нужно было заканчивать с самобичеванием. Холодный бодрящий душ привел мысли в порядок, после чего очередная доза крепкого кофе показалась даже приятней, не такой горькой. Оставался лишь один способ занять себя и не дать воспоминаниям и совести свести себя с ума. Упорные тренировки целый день, спортзал, массаж, потом снова тренировка на льду. Работа помогала забыться. Но снова возвращался вечер, а за ним и отчаяние. Бессмысленно промотавшись по городу, Яр позвонил матери, чтобы услышать, что пока все стабильно, но отец уже пришел в себя, хотя по большей части времени все еще спал из-за действия обезболивающих препаратов. Ужасно хотелось позвонить Льдинке и хоть ненадолго услышать ее голос, забыться в их шуточных перепалках, а может и просто поделиться тем, что беспокоило. Но на часах было уже начало одиннадцатого — не самое лучшее время для излияния своих тревог. Что ж, тогда снова физический труд, чтобы дома свалиться от усталости и забыться крепким сном.

Один единственный работавший прожектор неярко освещал только лишь пустую арену, оставляя трибуны в темноте. Ярослав не стал переодеваться, просто сел на свободное место в первом ряду, положив рядом с собой вещи и не спеша сменить ботинки на коньки. В столь позднее время никто его не потревожит, да и он никому не помешает. На лед он не торопился, просто сидел и предавался пустым мыслям, словно уходя в пустоту небытия. Самое ужасное состояние, когда невозможно ничего сделать и приходилось только ждать. Смеляков огляделся по сторонам. Может, зря он сюда приехал, зря позволял унынию взять над собой верх? Зря терял время, вместо того, чтобы постараться отдохнуть и готовиться к важным официальным мероприятиям, которые должны были последовать после возвращения сборной домой? Вопросы, снова одни вопросы, на которые он не мог дать сам себе ответов.

Негромко хлопнула дверь, и Яр невольно напрягся. Он сидел далеко от освещенного прохода, и разглядеть его в этой темноте вряд ли можно было. Зато ему было очень хорошо видно и проход, и позднего гостя. Эхо разносило по залу неспешные шаги. И лишь только у самого бортика все затихло. Ярослав, затаив дыхание, наблюдал. Маленькая хрупкая фигурка робко стояла у самой кромки льда, но никак не решалась на последующий шаг: то ли отступить, то ли взойти. Казалось, она боролась сама с собой, не решаясь принять важное для себя решение. Черная грациозная пантера с белыми коньками в безвольно опущенных руках. Только вот медлительность ее была совсем не от предвкушения танца, а, наоборот, от нерешительности.

Оставаться и дальше на своем месте стало просто невозможно. Ярослав осторожно поднялся. Несколько тихих шагов — и он уже стоял вплотную, имея возможность дотянуться и окунуться в аромат легкого цветочного аромата.

— Ах, — Маша от неожиданности отпрыгнула в сторону, напрягшись, но едва разглядела нарушителя своего спокойствия, выдохнула. — Боже, как ты меня напугал. Никогда больше так не делай.

Прежний Смеляков бы обязательно взял это на вооружение, но теперь… теперь ему хотелось крепко прижать к себе эту девочку и успокоить, дать понять, что с ним ей ничего не должно быть страшно.

— Извини, — только и смог произнести он виновато. — Я думал, ты меня слышала. Уже так поздно, что ты здесь делаешь? Тебе же нельзя еще на лед, слишком рано.

— Сама не знаю, — с печальной улыбкой ответила она, рассеянно указывая на свои коньки. — Думала, немного потренируюсь… Хотя бы просто встану на коньки. Но…

— Но? — спросил Яр, видя, как колеблется Маша.

— Боюсь, — прошептала она. — Представляешь, боюсь. После этой травмы… Смотрела на выступления девочек на Олимпиаде, и понимала, что больше не смогу так.

— Глупости какие, — Ярослав даже нахмурился, сердясь за эти речи. — Бережная вон после какой травмы вернулась.

— У Бережной вон какой партнер был рядом. А я даже на лед боюсь встать.

— Я рядом. — Яр протянул ей руку, и пока Маша решалась, он терпеливо держал протянутую ладонь и смотрел ей прямо в глаза. Возьмет или нет, согласится ли на его поддержку? И не сдержал улыбку, когда холодные от волнения пальцы коснулись его ладони.

Глава 19. Кто такая лабэндка?

— Ну же, давай. Не бойся.

Маша вновь ощутила себя маленькой девочкой, которую впервые в жизни привели на каток и поставили на лед. Ей было и страшно, и волнительно. Казалось бы, чемпионка — но после сложной операции и пропущенного сезона наверстать упущенное будет очень трудно. Ярослав ждал ее на льду, протягивая руку.

— Трусишка! — смеялся он с вызовом, и в этот раз она не могла оставить этот выпад без ответа. И ничего не трусишка! Вот еще! Смело ступив на лед, оттолкнулась и выпорхнула на середину арены, прислушиваясь к своим ощущениям.

— Ну как? — Ярослав тут же оказался рядом, даже немного пригнулся, чтобы видеть ее лицо.

— Нормально.

— Ну смотри. Если будет болеть, не терпи, сразу же уходи со льда. Не хватало только осложнений. Хотя я бы тебе вообще запретил некоторое время выходить кататься. Рановато еще после снятия гипса.

— Ярик, я не маленькая, травмы для меня не впервые.

— Не сломай себя, — серьезно проговорил он, хмурясь, и Маша невольно улыбнулась. Ей даже захотелось приблизиться к нему и разгладить пальцами эти складки, залегшие меж бровями и вновь увидеть прежнего задиру, ставшего за недолгое время ей очень близким.

— Не дождешься! — дерзко улыбнулась Маша и бросилась прочь.

Она любила скорость, любила ощущение встречного ветра, мелькание ярких огней. Любила лед в конце концов. Лед был ее жизнью. Без него она уже и не мыслила себя. Как же она соскучилась по этим ощущениям! Страх отступил, стоило только сделать первый круг. А со вторым появился азарт, скорость.

— Помедленней, — услышала она рядом с собой голос Ярослава. Он сопровождал ее все это время, и Маше была приятна такая его поддержка и забота. Мог ведь просто остаться в стороне и наблюдать. — Ты так себя загоняешь только.

Но разве она рисковала? Вся ее жизнь была риском, чередой бесконечных тренировок и травм ради дня триумфа, а потом снова риск, работа до изнурения. Маша с упоением раскатывалась на льду, избегая прыжков и сложных элементов. Она словно заново знакомилась со льдом, но при этом завоевывала его, приручала. И все это время Ярик был с ней. Не пытался задеть ее, самоутвердиться, подтрунить — нет, все это куда-то пропало вместе с прежним Смеляковым. Нынешний был иной. Он раскрылся пред ней с той неожиданной стороны, когда прежние беспечность и наглость уступали место силе характера и прятавшемуся до этих пор благородству и щедрости души. Маша еще не достаточно хорошо знала этого парня, но с каждым днем ее тянуло к нему все сильнее, с каждым днем она открывала для себя в нем что-то новое, притягательное. Ей нравилась эта его забота о ней, нравилось его присутствие рядом. Она, словно кошка, нежилась в его внимании, и ужасно хотелось его прикосновений.

Первое падение подействовало на нее отрезвляюще. Задумалась, засмотрелась, отвлеклась, за что и поплатилась. Но Маша не торопилась подниматься.

— Ты как? — Ярослав тут же оказался рядом, сел прямо перед ней на колени, и Маша просто задохнулась, едва только посмотрела на него и окунулась в полное тревоги и заботы взгляд. — Говорил же, поосторожней.

— Ярик! — только и смогла выдавить она из себя, зажмурившись от внезапно охватившей ее радости. И от того, что снова могла твердо стоять на льду, и от присутствия Ярослава рядом. А потом просто легла на лед, распластав руки в стороны. — Я вернулась. Ты даже не представляешь, какой же это кайф.

— Ну отчего же, — фыркнул он тут же, устраиваясь на льду рядом с ней. Оба в молчании смотрели куда-то вверх, каждый думал о своем, вот только не подозревали, что мысли эти все время были рядом друг с другом, друг о друге. Странное дело, им даже молчать было комфортно друг с другом.