Обжигающий лёд (СИ) - Леонова Светлана - Страница 9

— Начнем? — поискав взглядом режиссера, Маша уловила его кивающий в знак согласия жест головы, и переключилась на собеседника, оглашая заранее подготовленные вопросы. Хотя чего уж таить, ей и самой было интересно узнать о нем из его собственных уст. Вроде бы стандартные вопросы, коих любой известной личности неоднократно задают из одной беседы в другую, но Маша поймала себя на мысли, что ей безумно интересно слушать его, узнавать о нем что-то новое.

Еще вечером папа дал ей ценный совет перед съемкой:

— Не расспрашивай у него про семью, а в особенности об отце. Это больная тема. Табу. Для него отец, словно красная тряпка для быка.

— Но ведь его отец у вас тренером работает, — растерялась Маша. — Как же они…

— Это их отношения. Они научились работать друг с другом, не смешивая личное и долг. Но тебе лучше не касаться этой темы совсем. Как и всего того, что связано с его семьей.

— Я поняла.

Она все поняла и ловко пыталась обойти неуместные вопросы, еще заранее аккуратно и тактично согласовав замены с режиссером, чтобы не выдать чужим людям то сокровенное, что стало ненароком известно теперь и ей. Ярослав удивил ее своей способностью быстро меняться: то серьезный, то вдруг вдавался в рассуждения, а то и вовсе начинал отпускать шутки, заставляя веселиться всю съемочную команду, из-за чего приходилось даже переснимать дубли. Сейчас меж ними было только лишь рабочее настроение, и оба, как могли, сохраняли его. Они чередовали друг другу вопросы, и выходила такая раскрепощенная беседа на камеру. За чашечкой чая даже их неприязнь немного забылась.

— Ты считаешь себя примером для подражания? — непринужденно задала вопрос Маша, помня, что такой же или подобный ей задавали после одного из соревнований.

Интересный вопрос, заставляющий задуматься, не требовавший сиюминутного ответа. Он предполагал честный ответ.

— На данном этапе — нет, — признался все же Ярослав. — Мне кажется, я еще не добился таких высот, после которых юные спортсмены говорили бы: «Хочу быть как Смеляков». Да, пожалуй, в спорте мне еще работать и работать. Есть цели и к ним нужно стремиться.

— А в жизни? — Машу уже было не остановить. В такие минуты, когда собеседник приоткрывал завесу и допускал до части личного, всегда просыпается азарт, хочется спрашивать и спрашивать. Главное, не перейти границу дозволенного, не затронуть совсем уж частного. — Ты мог бы гордиться собой, понимая, что кто-то подражает тебе?

Здесь Ярослав отвел взгляд. То задумчивое замешательство, что отразилось на его лице, с которым он подбирал верные слова, показало его совсем с иной стороны. Не был он таким легкомысленным парнем, каким хотел казаться. Казалось, что сейчас он копался в себе, пытаясь выискать верный для себя ответ.

— Интересный вопрос, конечно же, — лицо его приняло совсем уж озадаченное выражение, брови удивленно приподнялись, а в глазах застыла растерянность. Ярослав потер указательным пальцем переносицу, и, как Маша уже успела заметить, этот жест выдавал в нем нервозность. — Наверное, все же нет, не мог бы. Думаю, не стоит кому-то подражать, нужно иметь свою цель, мечту, стремиться к ней. Я не спорю, есть в нашей профессии люди, которые вдохновляют на победы. Кумиры, как их называли наши родители. Но прожить стоит все же свою жизнь. Делать яркие моменты, чтобы уже потом тебя могли смело называть кумиром. Хотя, что такое кумир? Это все же пример, но не образец для подражания. А что насчет тебя? Ты себя можешь назвать образцом для подражания?

— Пожалуй, в этом вопросе я с тобой как никогда солидарна, — непринужденно рассмеялась Маша, вспоминая, как на такой же вопрос когда-то она ответила просто «нет». — В каждом из нас заложена личность. Индивидуальность. Загоняя себя в рамки под шаблон, мы лишаем себя счастья быть собою, наслаждаться каждым прожитым мгновением. К тому же подражать кому-то означает постоянно искать одобрения своих действий. Похож или нет. Добровольная клетка. Но ведь так важно ощущать себя счастливым сейчас, без всяких там условностей и мнений. Делать то, что нравится.

— Окей, теперь мой вопрос. — Улыбка на лице Ярослава получилась по-настоящему искренней и притягательной. Маша даже и не подозревала, что можно так сильно попасть под обаяние человека, одно только имя которого вызывало оскомину на зубах. — Критику в свой адрес воспринимаешь?

— Критику по делу — да. Беспочвенную не приемлю. Но мне, как человеку, живущему по принципу «нет дыма без огня», нужно будет добраться до истины. Почему критикуют, справедливо ли? Может в чем-то моя недоработка, и стоит прислушаться. В общем, я постоянно работаю над собой.

Сказав последнее, Маша засмеялась. Ее уже не смущала камера, присутствие незнакомых людей вокруг, вслушивавшихся в их разговор. Для них просто шла беседа. Маленькие ремарки режиссера и оператора лишь иногда заставляли возвращаться к действительности.

— Как борется с критикой хоккеист?

— Все же выскажусь только со своей позиции, не обобщая. Критика в последнее время стала очень едкой, злой. Не совру, если скажу, что это неприятно. Тем более что мы в каждой игре выкладываемся на все сто. Но бывает, что-то не получается. Где-то соперник оказался сильнее или умело смог воспользоваться преимуществом. Каждая игра индивидуальна. Стараемся не обращать внимания, но не всегда получается. Иногда срываемся, но и тут нужно понимать, что любой промах тут же будет разнесен по всем сетям и негативно скажется как на нас самих, так и на близких людях.

— Часто приходилось жалеть о содеянном? — не удержалась Маша от внезапно возникшего вопроса.

Ярослав задумчиво улыбнулся, откинулся на спинку кресла, подумал.

— Приходилось, — только и ответил он. — Но были и такие моменты, когда умом понимаешь, что нельзя так было, но все равно знаешь, что все же это верно.

Настал черед Смелякова задавать вопросы, и Маша, расслабившаяся от непринужденности беседы, даже успокоилась и позволила себе улыбаться. Как оказалось, даже зря. Ярослав начал издали, словно прощупывая почву: «Расскажи немного о себе, своих родителях, были ли в роду творческие люди?» И она с упоением рассказывала о своей семье, о том, что очень любила танцевать, но увидев однажды вживую выступление фигуристов на льду, влюбилась в этот вид спорта и захотела с этим связать свою жизнь. Только одного никогда и никому не рассказывала в своих интервью о том, что пришла в эту семью из детского дома.

«Хватает ли времени на общение с родными?»

Но когда прозвучал следующий вопрос, Маша вдруг поняла, что всех предыдущих-то в выданном им опроснике и не было, это была импровизация Смелякова, чтобы притупить бдительность всей съемочной команде.

— А на личные отношения остается что-то?

Вот и приплыли! Ну, хитер, зараза! Вот для чего ему это? Формат их интервью совсем не предполагал беседу на личные темы. Глядя на то, как обманчиво вальяжно сидел напротив этот гад, Маша только вздохнула, но быстро взяла себя в руки.

— На бестактные вопросы не отвечаю. Есть еще что по существу?

Ох и опасно загорелись его глаза. Черти в них снова заплясали, довольные такие, нахальные.

— Завтра в восемь вечера на этом же месте. Придешь?

— Ярослав, вы как-то отклонились от формата нашей передачи, — подал голос режиссер, за что Маша была ему глубоко признательна, так как в данную минуту ей хотелось сказать что-то совсем уж гневное и резкое, чтобы поставить сидевшего напротив типа на место.

— Я так понимаю, интервью наше закончилось, да? — Маша резко вскочила со своего места и обратилась уже к режиссеру. — Мы все? Или еще остались какие-нибудь вопросы?

— Нет, мы вполне можем и завершить. Давайте только отснимем прощание и можно расходиться. Маша, займите, пожалуйста, ваше место. Одного дубля нам хватит.

Маша села обратно и, стараясь не реагировать больше на ухмылявшегося Смелякова, по команде режиссера изобразила любезность.

— Благодарю за интересный вечер, Ярослав.

— Спасибо, Маша. Надеюсь, эта встреча была не последней.