Целитель 11 (СИ) - Большаков Валерий Петрович - Страница 16

— Рит!..

Мой голос будто растворился в тяжком реве налетающего «Фантома». Я в бешенстве оглянулся — истребитель словно падал на меня, а искривленные крылья придавали машине зловещий драконовский облик. А дракон-то огнедышащий…

Забился огонь пушки «Вулкан», и мелкие, но пакостные снарядики полетели в нас. В меня. В Риту…

Я суетливо отшагнул, и повалил на палубу привставшую девушку, прикрыл, спиною чувствуя, как рука пилота вжимает красную кнопку.

Во мне жило ясное, трезвое понимание, что мое тело Ритку не защитит. Двадцать миллиметров — калибр убойный, прошьет насквозь и меня, и Риту, и еще пяток человек. А когда рванет — изувечит, четвертует, расчленит…

Понимал прекрасно, дурак, а все равно прижался к плачущей девчонке, обнимая ее, тиская… Вдруг помогу спастись? Уберегу… Ведь не убежать, не спрятаться! Секунду жить осталось… Вот же ж, глупость какая…

Мысли во мне не мелькали даже, а рывками протаскивались, как на ленточках старинного телеграфа.

Снаряды задолбили по палубе, зловредные осколки с тяжким звоном ударили по литым кнехтам, и долетели рикошетом, полосуя рубашку, впиваясь в ноги, в спину, чиркая по голове… Боль словно швыряла раскаленные угли на голую кожу.

Как во сне, я высмотрел черный промельк «Фантома». Ракету, поразившую вражину, не приметил, только и углядел, как истребитель лопнул, разваливаясь в воздухе.

«Так тебе и надо», — всплыла затухающая мысль, и погасла.

Бесчувственная тьма сомкнулась вокруг, запирая меня в коконе резучей боли, и погасила сознание.

Помню, чуток просветлело, минуту или день спустя. Какие-то тени реяли вокруг, я ощутил себя лежащим, затянутым шершавыми бинтами. Уши тронул надрывный крик Риты: «Он живой⁈», и тут же, сквозь говор и гул, пробился властный голос Ершова: «Спецбортом в Москву!»

«Откуда он тут, на яхте?» — последним усилием додумав, я ощутил, как лопается пузырь кокона — и канул в черное, бесконечное и безначальное…

Четверг, 4 декабря. Утро

Восточная Польша, Августовская пуща

Вход в палатку к радистам стоял распахнутым, а пологи были аккуратно подвязаны ремешками. Ветер задувал холодный, сырой, колыша парусиновый верх, но полушубок хорошо хранил тепло тела. Зенков даже расстегнул пуговицы, чтобы не взопреть.

—…Продолжаются бои за город Белосток, — металлически вещало радио. — Бригады националистов из НАК — Новой Армии Крайовой — отступают, сдавая улицу за улицей, дом за домом. Их вытесняют танкисты 4-й гвардейской Кантемировской дивизии, а также бойцы 16-й Кашубской бронетанковой дивизии и 23-й Варшавской, имени маршала Рокоссовского.

С начала декабря бомбардировкам подверглись аэродромы НАК в Свидвине, Познани, Пиле и Быдгоще, после чего авиация Организации Варшавского договора завоевала полное господство в воздухе. Лишь в Померании Новая Армия Крайова сохранила мощную систему ПВО. Под ее прикрытием в портах Гданьска, Гдыни и Свиноуйсце разгружаются военные транспорты НАТО…

Мимо палатки, укрытой за рядом потрепанных елей, проехал восьмиколесный БТР, качая рептильным передком, и голос диктора пропал в надсадном реве. Морщась, Женька торопливо подкрутил захватанную ручку верньера, набавляя громкости.

—…Вчера утром силами Фольксмарине был потоплен британский транспорт «Форт-Розали», — отрапортовал мужественный баритон. — В боевой операции участвовали сторожевые корабли «Эрнст Тельман» и «Карл Маркс», противолодочный корабль «Пренцлау», а также торпедные катера «Эрнст Грубе», «Бурн Кюн» и «Хайнц Капелле». По сообщениям Национальной народной армии ГДР, это уже второй натовский транспорт, торпедированный у берегов Поморья.

— Прошедшая неделя отмечена победами и на суше, — подхватил строгий женский голос. — В воскресенье 7-я танковая дивизия и 4-я мотострелковая, под командованием генерал-полковника Хорста Шехбарта, освободили город Бреслау, бывший Вроцлав, и заняли оборону по реке Одер. К другим новостям…

Старший прапорщик Зенков разогнулся, перехватывая задумчивый взгляд Марьина. Полковник сидел, нахохлившись, накинув полушубок на плечи в манере батяни-комбата, и только новенькая «эксперименталка», да лихо нахлобученный берет выдавали настоящее время.

— Будто Совинформбюро, — пробормотал «Маша» рассеянно, — только радуешься победам немцев… — он вскинул руку, глядя на «Командирские». — Всё, «кусок», наше время истекло. Выдвигаемся!

— Есть! — четко козырнул Жека, про себя добавив: «…полкан!»

А то — «кусок», «кусок»… Можно подумать, прапоры только тем и заняты, что армейское имущество стяжают… Некоторые, вообще-то, неделями бани не видят, и нормального борща! Тревога за тревогой, рейд за рейдом… Сплошные БД.

Покинув землянку, еще пахнувшую свежим деревом и смолой, Зенков выскочил на «террасу», прикрытую масксетью. Брошенная польская военчасть стояла неподалеку — добротные, теплые казармы, и котельная работает, но Марьин приказал закапываться и «слиться с природой».

Личный состав постарался — укрылся тремя накатами, как в войну, а в лесу расставили теплые палатки с печками «поларис». Только внутри не коптилки светили из снарядных гильз, а лампочки мерцали, запитанные от дизель-генератора.

Главное, ни с воздуха, ни со спутника не углядишь. А военчасть сделали приманкой — сколотили из досок что-то похожее на танки, зажгли несколько фонарей… И налетели «мотыли» на огонь! Закружилась как-то четверка «Су-22» с «шахматными досками» на килях, вот только отбомбиться не успела — «Шилки» из засады опустили всех. А «взлетка» рядом совсем — целёхонька, любой борт примет.

Морща нос, Зенков глянул на небо. Пасмурно, сумрачно — говорят, здесь всю зиму так. Да и ладно… Разве это зима? Плюс два с утра! А вчера вообще дождь шел…

Откинув три полога ближайшей палатки, Жека просунулся в теплое обиталище. Сержанты млели, валяясь в одних кальсонах и тельняшках.

— Хватит котов у печки изображать! Вылет через двадцать минут.

— Варшаву берем? — ухмыльнулся огромный, бугрящийся мышцами Бородин, прозванный «Квадратом».

— Пока на Белостокском воеводстве потренируемся, — хмыкнул «кусок».

Полог вспучился, заволновался толстой тканью, и впустил капрала Януша Еленя, отличника боевой и политической подготовки. Капрал вытянулся во фрунт, и бросил к фуражке два пальца.

— Пан хорунжий, интернациональный взвод готов выполнить любой приказ командования!

— Учитесь, тюлени, — с чувством сказал Зенков, набрал воздуху и гаркнул: — Минута на сборы! Р-распустились, мать вашу!

— Есть, тащ командир! — басисто зарявкал «Квадрат», щелкая набитыми пятками и лихо отдавая честь. Хоть и в подштанниках, но берет нацепил…

Рокоча винтами, «Антей» грузно развернулся, и гул поднялся на октаву, расходясь по лесу. Огромный самолет покатил по узкой полосе, набирая скорость. Вверху уже вились, поблескивая, «маленькие» — сопровождение из «мигарей».

Взревев, «Ан-22» поднялся в воздух, словно стряхивая вес. Пронесся над сосновым бором, закручивая вихри турбуленции, и окунулся в низкую облачность.

Зенков поерзал и вздохнул. Тянуло подремать перед высадкой, но дрожь винтов, отдаваясь в спину, бодрила. Да тут и лететь-то… Чай, не «большой радиус».

Зато какой сюрприз будет «белополякам»! Рота десантников в тылу! Жека улыбнулся, и прикрыл глаза, вспоминая Машенькино лицо. На фото, где она с Юлькой, «малая» совсем уже «большая». Так скоро и папу забудет…

«Свидимся, — пообещал им старший прапорщик. — Еще немного, еще чуть-чуть…»

Пятница, 5 декабря. Позднее утро

Оман, Салала

На Сида Мэлика Щукин вышел случайно. Впрочем, в данном случае, случайность вполне закономерна, ибо нечаянная встреча стала следствием кропотливой «подрывной работы».

Александр долго и тщательно искал нужных людей среди американских экипажей. Их тут шлялись тысячи, накачиваясь контрабандным пивом и подкрепляясь туземной шаурмой. Негров с белыми опер отсеял «на потом», а вот к смуглым мариманам во всем белом приглядывался внимательно. И удача заулыбалась «Махмуду-Хаджи».