Психотерапевт - Пэрис Бернадетт Энн - Страница 13

К горлу подкатывает желчь. Мне было известно, как погибла Нина Максвелл, эти картины преследовали меня несколько месяцев. Однако прочитать своими глазами… Чтобы одолеть тошноту, я перенаправляю ее в другое русло, превращаю в злость на тех, кто хотел посмотреть спальню, место убийства. Тамсин и большинство остальных женщин отклонили мое предложение посмотреть перепланировку, интерес проявляли в основном мужчины. Ева была наверху, но не в день вечеринки, а раньше, когда зашла представиться. Я потащила ее наверх показать наш гигантский шкаф. Она согласилась не сразу, и я приняла ее колебания за нежелание показаться слишком любопытной.

— Элис?

Я поднимаю голову и вижу, как ко мне по дорожке идет Ева.

— Что ты тут сидишь? — Она слегка хмурит брови. — Да ты дрожишь! Все в порядке?

— Нет, на самом деле нет.

— Ты заболела? Позвонить кому-нибудь?

— Нет, все хорошо. Хотя, конечно, нет, — пытаюсь я пошутить. — Но я здорова. Я просто чувствую такое унижение и злость!

— Злость — это хорошо, — отвечает Ева, усаживаясь рядом. Аромат ее парфюма — да, это «Армани» — как-то странно успокаивает. — Это лучше, чем болезнь или грусть. Не расскажешь мне, в чем дело?

— Я только что обнаружила, что наш дом, — отвечаю я, стиснув руки, — стал местом жестокого преступления. — Я смотрю на нее в тоске: — Я не знала, Ева. Лео знал, но не сказал мне.

— О, Элис. — Сочувствие в глазах Евы тоже успокаивает. — Я уже начала думать, что ты действительно не знаешь. Поначалу я думала, что ты из тех, кто умеет отделять мух от котлет, кто может сказать, мол, что было, то было.

— Я не способна на такое бесчувствие. Удивительно, что ты вообще со мной разговаривала. Удивительно, что все со мной разговаривали, хотя я даже ни разу не упомянула о происшествии и не сказала, как я сожалею, что вы потеряли соседей.

— Никто тебя не осуждал, Элис.

— Думаю, Тамсин осуждала.

— Ну, может быть. Немного. Нина была ее лучшей подругой, так что это понятно. — Она на секунду замолкает. — Когда она тебя впервые увидела, то подумала на мгновение, что ты — это Нина. Она стояла у окна спальни и смотрела, как ты идешь через сквер. Ты примерно той же комплекции, и с такого расстояния можно было различить только твои светлые волосы. Она чуть с ума не сошла.

Я рассеянно киваю.

— Но почему меня не осуждают? — спрашиваю я. — Разве это не естественно?

Ева проводит рукой по волосам.

— Я думаю, всем просто стало легче, когда дом наконец купили. Наконец он перестал пустовать, в нем кто-то поселился. А то стоял как мавзолей. Дети даже уверяли, что в нем живут привидения, а родители не хотели, чтобы малыши в это верили. Когда мы услышали, что у дома появятся новые хозяева, то в наш комплекс словно потянуло свежим ветром. Наконец мы могли начинать жить дальше. — Она смотрит на меня серьезными глазами: — Люди были благодарны, Элис. Нам это казалось новым стартом.

— Но вы сплетничали о том, что я все знаю, — отвечаю я, роясь в кармане в поисках бумажного платка. — И, конечно, никто не осмелился упомянуть убийство в субботу вечером, хотя много кто захотел посмотреть место, где оно произошло. Хоть бы кто-нибудь спросил меня, каково мне живется с призраком убитой женщины.

Ева, кажется, смутилась.

— Ну, тут отчасти и я руку приложила. Лео сказал Уиллу, что будет благодарен, если никто не станет упоминать при тебе историю дома, поскольку ты якобы очень нервная. Уилл передал мне, а я вроде как всем.

Всплывает воспоминание: Лео идет к Уиллу на следующий день после того, как я всех пригласила к нам.

— Не могу поверить! — Злость возвращается. — Он вообще не хотел, чтобы я об этом узнала, так ведь? — Я смотрю на Еву в надежде, что она сможет дать ответ: — Не понимаю, Ева. Он никогда ничего подобного не делал. Ничего не скрывал, не говорил неправду. И он должен был понимать, что я все равно когда-нибудь узнаю. Такие вещи не сохранишь в секрете.

— А как ты узнала? — спрашивает Ева и, достав из сумки кепку, начинает ей обмахиваться.

— Мне позвонили, — отвечаю я, надеясь, что моя небольшая заминка пройдет незамеченной. — Журналист. — Я не вру: я почти уверена, что Томас Грейн­джер — журналист и представился частным детективом лишь для того, чтобы звучало это более удобоваримо.

Ева нахлобучивает кепку на голову, прямо поверх очков.

— И что он сказал?

— Она спросила меня, каково это — жить там, где произошло жестокое убийство, — сочиняю я на ходу, используя для маскировки женский род. — А когда я сказала, что не знаю, о чем речь, посоветовала погуглить Нину Максвелл. — Хотя бы это точно правда. — Ну, я так и сделала.

— Как ужасно — узнать все вот так.

Я качаю головой.

— Не могу поверить, что Лео знал. — Я со стыдом вспоминаю, как обвинила Бена в том, что он не предупредил Лео. — Лео сказал риелтору, что я не против, потому что дом идет со скидкой и благодаря этому я могу оставить себе коттедж в Харлстоне. Выставил меня совершенно бесчувственной.

Ева тянется обнять меня, но, поскольку мы сидим на скамейке, выходит неловко, и я осознаю, что совсем не знаю Еву. А знаю ли я Лео?

— Что ты собираешься делать? — спрашивает она.

— Надо поговорить с Лео. Но я не хочу ему звонить, хочу поговорить лично. Он возвращается завтра вечером, так что придется ждать. Но в доме я оставаться не могу, пойду в отель. — Я поднимаю глаза на Еву: — Можешь мне помочь? Мне нужно взять из дома пару вещей, не сходишь со мной? Это, наверное, глупо, но мне туда страшно зайти.

— Совсем не глупо. Конечно, я с тобой схожу. И тебе не надо ни в какой отель, можешь остаться у нас с Уиллом.

Я замираю, вдруг перестав понимать, чего я хочу.

— Ты уверена?

— Конечно, уверена!

— Много мне не надо, только пижаму, зубную щетку, смену одежды. И еще книгу и ноут.

— Ну, пошли тогда.

На пороге я передаю Еве ключи. Она открывает дверь, заходит в дом, а я застываю на месте, сжавшись от ужаса. Не знаю, чего я жду — что дом станет другим? Или хотя бы мои ощущения изменятся? Но ничего такого не происходит, и я захожу тоже.

Ева наклоняется подобрать что-то с пола.

— Чья-то визитка, — говорит она и передает мне ее, не глядя.

— Спасибо. — Опустив ее в карман, я жду Еву, которая снимает кепку, засовывает ее в сумку и разувается. Я тоже сбрасываю кроссовки и поднимаюсь вслед за ней наверх, в спальню. Ева входит, я остаюсь в дверях.

Она подает мне руку.

— Тут все по-прежнему, Элис. Ничего не изменилось.

Сделав глубокий вдох, я оглядываю комнату. Ева права, здесь все по-старому. Узорчатые занавески колышутся от ветра так же, как и утром. Моя расческа по-прежнему на туалетном столике; одежда, которую я носила вчера, — на стуле. И все же…

— Не могу тут оставаться, — отвечаю я.

Меня захлестывает нарастающая паника; я бросаюсь к комоду, хватаю пижаму и какое-то нижнее белье и выбегаю из комнаты — подальше от несчастья, которое уже просачивается в мои поры.

Глава 11

– ВОТ. — ЕВА ПОДАЕТ МНЕ ЧАШКУ ЧАЯ. — ВЫПЕЙ, А ПОТОМ ОТКРОЕМ БУТЫЛКУ ВИНА.

— Прости. Сама не знаю, почему я подняла такой переполох. — Подобрав под себя ноги, я устроилась на диване светлой кожи в гостиной у Евы. — Хотя на самом деле знаю. — Ева заслуживает правды. — Ниной звали мою сестру, и поэтому на меня особенно сильно действует все, что происходит с Нинами.

Ева обнимает меня:

— О, Элис, мне так жаль.

— Ей было бы теперь столько же лет, сколько и Нине Максвелл. Наверное, звучит пафосно, но из-за этого мне кажется, будто мою сестру убили дважды.

— И в придачу еще Лео тебе об убийстве не рассказал — любому бы хватило, чтобы с ума сойти. Тебе теперь многое нужно осмыслить.

После бокала шабли становится легче.

— Какой она была? — спрашиваю я.

— Нина? — Ева отпивает вина. — У меня не было возможности хорошо ее узнать, мы переехали сюда всего за пять месяцев до ее смерти. Очень милая, немного не от мира сего. Работала психотерапевтом и еще была квалифицированным инструктором йоги. — Она улыбается: — Запустила нашу йога-группу, и после ее смерти мы в память о ней так и продолжаем.