Дядя самых честных правил 5 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 57

— А теперь пора встать, ваше сиятельство.

Княжна фыркнула и задрала подбородок, пряча за демонстративной надменностью страх.

— Аккуратно, — я не отпускал её рук, — не смотрите вниз, глаза на меня.

Ноги княжны коснулись пола, и она закусила губу.

— Ап!

Она судорожно сжала мои ладони. Я улыбнулся, кивнул и помог встать на ноги. Пару минут я дал ей привыкнуть к новому положению — она пошатывалась, цеплялась за мои руки и часто дышала.

— А теперь шаг вперёд.

— Я не могу!

Паника накатила на княжну, заставив дёрнуться. Но я держал её крепко и не дал упасть.

— Смотри мне в глаза. Вот так, хорошо. Ты мне веришь? — Она судорожно кивнула. — Я тебя не обману. Дыши глубоко. Раз. Два. Три. Шаг вперёд.

Она сделала шаг, крохотный для обычного человека и гигантский для парализованной девушки.

— Ещё. Вот так.

Делая с ней круг по комнате, я магическим зрением контролировал работу механизма. Управляющие Печати считывали команды, накопители отдавали эфир, Знаки двигали «кости», шарниры действовали плавно, без единого скрипа. Ёшки-матрёшки, у меня получилось! Девушка шла, сама, поддерживаемая мной только для равновесия, которое не могла держать самостоятельно.

— Садитесь, Тамара Георгиевна.

После короткой «прогулки» лоб княжны был покрыт потом, а руки дрожали от напряжения. «Приземлив» девушку, я отпустил её ладони.

— А-а-а-а!

Она закричала. Вцепилась мне в рукав, притянула к себе и обняла.

— Константин Платонович… — Я почувствовал влагу у себя на шее — слёзы прижавшейся ко мне княжны. — Вы волшебник. Вы, вы… чудотворец!

Марья Алексевна, стоявшая за спиной девушки, широко улыбалась и показала мне кулак с поднятым большим пальцем.

— А теперь, сударыня, — я высвободился из цепких девичьих рук, — необходимо снять «экзоскелет».

— Нет! Не дам!

— Успокойтесь, Тамара Георгиевна. Он ваш и никуда от вас не денется.

— Моё!

— Мне надо провести диагностику и кое-что подрегулировать. Чуть позже вы снова в него облачитесь и начнёте тренироваться ходить самостоятельно.

Взяв себя в руки, княжна откинулась на кровати.

— Снимайте, — она прикрыла глаза, — потерплю. Всё равно через пару дней уеду домой, и никто не будет мне указывать, что делать.

— Вот ещё, — вмешалась Марья Алексевна, — домой. Ты, Тамарочка, останешься здесь на два месяца.

— Как⁈

— Минимум, моя дорогая. Пока я полностью не буду уверена в твоём здоровье, ты будешь сидеть здесь.

— Но я ведь, домой…

— Или ты хочешь свалиться через пару недель без шанса на восстановление? — Марья Алексевна похлопала её по руке. — Не надо волноваться, всё будет хорошо, если ты будешь пай-девочкой и выполнишь все мои требования.

Сняв «экзоскелет» с княжны, я оставил её с Марьей Алексевной. Два месяца — отличный срок не только для наблюдения за здоровьем девушки, но и возможность для меня проследить за работой механизма и выявить недостатки. Да и, честно говоря, рядом с Марьей Алексевной характер княжны порядочно улучшился, так что её компания стала даже приятной. Пусть живёт, мне не жалко.

Магия моего Таланта не желала просыпаться. Лукиан регулярно устраивал осмотры, вглядывался в радужку глаз, ощупывал пальцами череп и сканировал меня взглядом. И каждый раз беззаботно махал рукой:

— Всё нормально, вернётся, как будет срок.

— И сколько ждать?

— Не знаю. Может, и завтра, может, через год. Магия — дело тонкое, Урусов.

Когда прошёл месяц, я плюнул и решил для себя жить, будто никакого Таланта и не было. Тем более сделал шикарное открытие: эфирные накопители Бернулли позволяли проделывать некоторые удивительные трюки. Оказалось, что можно хранить не голый эфир, а целые сформированные Знаки. Пусть я не сумею кинуть «молот», зато могу соорудить его подобие из Знаков и сохранить в небольшом кубике хрусталя. Чем не выход? А там и до «молотомёта», возможно, додумаюсь, если ума хватит. Так что и без природной магии не пропаду. Жаль только, что Кижа больше подзаряжать не получится.

В конце лета в Злобино приехал Ванька Щербатый. Попросил принять его и выслушать «кофийденцально», как он выразился. Оставшись со мной наедине в кабинете, он не стал робеть, а приступил к докладу. Вытащил треснувшее пенсне со стёртой позолотой, нацепил на нос, выложил перед собой бумагу, разгладил и стал зачитывать.

— Муромское огниво, сиречь княжеская зажигалка Урусова, имеет большой успех для дел коммерческих. Ежели продавать крестьянам — без изысков, с узором простым нарисованным, то продавать его по пять рублей.

— Уверен? — я посмотрел на него со скепсисом. — Крестьянам проще огнивом разжечь, чем такие деньги тратить.

— Не скажите, Константин Платонович, — Ванька хитро прищурился. — А как же перед соседями нос задрать, диковинкой магической похвастаться? В складчину, на несколько дворов брать будут. Зажиточные и себе лично — мол, гляньте, не как все, а как барин огонь разжигаю. Вы не сомневайтесь, у меня три штуки чуть не с руками оторвали.

Я хмыкнул и дал знак, чтобы он продолжал.

— В городе дворецким всяким да старшим слугам — в кожаной оплётке с вензелем по двадцать рублей отдавать можно. Им свечи господам зажигать сподручнее, чем возиться с простым огнивом. А расторопность дворяне любят, сами знаете. Купцы тоже брать будут, им по нраву новинка.

Поправив пенсне, бывший офеня стал читать дальше:

— Для дворян, особливо табак курящих, — с серебряным убранством и каменьями по сто рублей не грех отдать. С лавочниками договорился, возьмут на продажу.

Ванька полез в карман, вытащил небольшой мешочек и положил на стол.

— Вот, всё, что наторговал, Константин Платонович. Триста рублёв серебром за ваши десять Муромских огнив. Себе только двадцать рублей взял за то, что в дороге потратил, да пятьдесят рублей на ювелира.

Высыпав деньги из мешочка, я отсчитал сотню и отдал будущему купцу-миллионщику.

— Молодец, Ванька. Не зря на тебя понадеялся.

Он расплылся в щербатой улыбке и быстренько прибрал деньги.

— Рад стараться, барин. Отслужу, как отцу родному, даже не сумлевайтесь

— Приедешь через месяц, заберёшь первую партию.

Я не надеялся сделать огромный капитал на зажигалках. Скорее, заложить с их помощью производственную базу. Делать корпуса будут крестьяне в зимнее время — приработок им не помешает. Для рисования Знаков отберу несколько мальчишек из школы, смышлёных и видящих эфир. Такая работа будет для них первой ступенькой в профессию эфирных инженеров, а копеечка поможет их семьям. Если всё получится и Ванька Щербатый не подведёт, это будет реальный шаг к созданию моей личной промышленной империи.

Следующие недели были наполнены хозяйственными делами и вознёй с Вахваховой. Упорная княжна принималась тренироваться каждую свободную минуту и, если бы не Марья Алексевна, наверняка убилась бы. Только дней через десять она начала ходить без поддержки, но делала это всё увереннее и увереннее. Мне пришлось несколько раз выполнять тонкую настройку механизма, чтобы точно подогнать его работу под девушку. Каждый раз, как я снимал с неё «экзоскелет», она смотрела на меня будто на грабителя. А первые три дня и вовсе отказывалась расставаться с ним даже на ночь. Впрочем, я прекрасно её понимаю — дорогого стоит найти мечту.

А вот на меня горой дел навалились зажигалки. Это только кажется, что махнул рукой, приказал и всё завертелось. Ага, как же! На всё новое мои крепостные смотрели с подозрением, и лишь единицы были готовы к переменам. Пришлось лично организовывать всю цепочку, встречаться с крестьянами, убеждать, обещать и давать гарантии. В результате десяток мужиков согласились делать зажигалки, взяв «семейный подряд». Впрочем, ситуация меня не слишком расстроила — дети крепостных, что учатся в школе, уже мыслят по-другому, проявляют инициативу и в будущем станут мне опорой в задуманных делах.