Карнавальная ночь - Феваль Поль Анри - Страница 47

• Предыдущая
• 47/112
• Следующая

Мы уже встречали ее ребенком, в промерзшей монастырской обители, где мать Франсуаза Ассизская замаливала славу прошедших дней. В ту пору, глядя на огромные глаза, заслонявшие всю щуплую ее фигурку, вы б назвали ее скорее странной, нежели красивой. Годы все переменили. Пробил час, и – неожиданно, казалось бы, для всех – этот великолепный цветок раскрылся. Каждый день прибавлял ему прелести и благоухания, он все больше распускался. Нита равно ослепляла и тех, кто любил ее, и тех, кто ненавидел.

У нее были чудные, темно-русые волосы, все в таинственных отсветах, как бы сиявшие золотистым нимбом; брови вразлет, оттенком потемнее и решительно вычерченные придавали еще больше власти крупным глазам, смешливым и нежным, взгляд которых казался черным, когда минутный порыв как по мановению волшебства сметал с ее лица беззаботное выражение. Греческий нос ее открывали ноздри, прозрачные и тонкие, как лепестки розы; рот, когда она улыбалась, показывая жемчужный ряд зубов, был детским; но стоило улыбке исчезнуть, как тот же рот, свежее цветка, смыкал надменные губы и безо всяких слов заявлял: «Я так хочу!»

Нита была годом младше Розы; при почти одинаковом росте в осанке Ниты проглядывало, однако, больше упрямства. Хотя красота Ниты была величавее и совершеннее, Роза казалась рядом с ней обаятельней и краше. Когда они были вдвоем, от этой пары веяло такой точной и полной гармонией, что глаз не мог оторваться, и сердце охватывал трепет.

Когда уселись, принцесса Нита взяла Розу за руки.

– Я тебя по-прежнему люблю, – сказала она. – Я всегда о тебе думаю. Ты была моим ангелом-хранителем весь тот год, когда меня отправили в Обитель Святого Сердца Христова после… после…

Она не договорила, и глаза ее налились слезами. Ее отдали в Обитель Святого Сердца после смерти генерала графа де Клар.

– Бедный папенька! – прошептала она. – В пятницу было два года… Еще по нему траур носили, как и моя старая тетушка скончалась, монахиня из Бон-Секур. Больше у меня никого не осталось: теперь я одна.

– Позволю себе заметить, принцесса, – вкрадчиво произнесла приживалка, – что вы вовсе не одни: госпожа графиня вам все равно что вторая мать.

– Полно, Фавье, – отвечала Нита с нетерпеливым жестом, – вот когда я нападу на графиню, няня, будет самое время ее вам защищать.

И, наклонившись поближе к подруге, добавила:

– Отчего ты меня бросила, Розочка? Ты мне до того была нужна! Правда!

– Оттого, – немного помешкав, отвечала Роза де Мальвуа по-английски, – что мой брат не хочет, чтобы я появлялась в доме де Клар.

Приживалка покраснела; в глазах ее пробежала искра. Нита обратила к ней так и лучащийся добротой взор и сказала:

– Нечасто случается мне поупражняться в английском, вы позволите, няня?

– Но ведь графиня и виконт Аннибал говорят по-английски, – возразила приживалка. – Вот уж чего-чего, а возможностей освежить уроки английского у принцессы сколько угодно!

С этими словами она поправила боа и сделала отрешенную мину. Роза легонько тронула подругу за локоть, они бегло переглянулись, и в этом красноречивом взгляде были и вопрос, и ответ.

Глаза мадемуазель де Мальвуа говорили: я только что спросила, знает ли она по-английски, и ты ответила «ничегошеньки». Ты в этом твердо уверена?

Нита взглядом полностью успокоила подругу и вновь быстро, не без нотки гнева, заговорила по-английски:

– А позволительно ли узнать, с чего это мой любезный нотариус не желают, чтобы ты бывала в особняке де Клар?

Роза ответила:

– Он был знаком с графиней, давно еще, в годы ее молодости.

– И он тебе рассказал?.. – начала было Нита. – Что он говорил?

– Ничего, – холодно перебила Роза. – Не хочет, и все тут, а он имеет право распоряжаться.

Наступило молчание. Приживалка закрыла глаза. Роза приблизила губы к самому уху Ниты и прошептала:

– Слушай… Моему брату нужно повидаться с тобой с глазу на глаз. Отвечать не надо, поболтаем о чем-нибудь другом. Поступай как знаешь; а я что должна была, то и сделала.

Глаза няни Фавье открылись. Роза небрежно добавила по-французски:

– Я думала, ты в Риме, Нита.

– Мы думаем провести там всю зиму, – отвечала принцесса, с трудом пряча замешательство. – Депеша из Рима пришла, и мы со дня на день начнем собирать поклажу.

Фавье кашлянула и сухо сказала:

– Депеша касалась интересов принцессы.

Она перекрестилась, ибо коляска миновала боковые врата Святого Сульпиция. Девушки последовали ее примеру.

– Ты когда-нибудь слышала о мастерской Каменного Сердца? – воскликнула вдруг Нита деланно беззаботным голосом.

– Нет, – задумчиво откликнулась Роза, – что еще за мастерская Каменного Сердца?

– Одна из загадок Парижа, представь себе, вдобавок ужасно модная, как и вообще все парижские тайны… ты, надеюсь, Эжена Сю «Парижские тайны» прочла?

– Нет, – ответила Роза де Мальвуа, – я вообще романов не читаю.

– Да ты что! Неужели не интересно? Няня Фавье не хотела, чтоб я читала, но графиня сказала: «Пусть читает: от этого ни пользы, ни вреда».

– Принцесса у нас дитя избалованное, – медленно проговорила Фавье, глядя на Розу, – чего ни пожелают, графиня все делает.

Роза недоверчиво улыбнулась и тихо-тихо спросила по-английски:

– Ты довольна жизнью?

Нита расхохоталась в ответ:

– Милочка моя, ты романов, может, и не читаешь, зато сама выдумываешь! Пойми, мне девятнадцать лет и я ношу имя принцессы Эпстейн. Стоит мне позвать на помощь, то при моем контральто да под аккомпанемент моего полумиллиона годовых, меня на том краю света услышат! Ты все еще веришь в жестоких опекунов, бедняжка моя?

– Ты довольна жизнью? – повторила Роза де Мальвуа.

– Ну, ясное дело, довольна, вот тебе честное слово!

– И отлично, а то я боялась, что ты несчастна, – простодушно отозвалась Роза.

Ниту охватило какое-то безотчетное чувство. На этот раз она понизила голос и снова заговорила по-английски:

– А ты не знаешь, зачем это господин Леон де Мальвуа хотел меня видеть?

– Мы о тебе очень часто говорим, – снова начала Роза, – но есть вещи, о которых мой брат не рассказывает никому.

– Ты за это время такая стала серьезная! – громко высказалась Нита.

– Да, пожалуй… пожалуй! – повторила Роза де Мальвуа. – Братец – тот сохнет и мается. А я, по-моему, уже разучилась смеяться.

Светлое лицо Ниты помрачнело.

– Скажи мне прямо, что происходит? – пробормотала она.

Увидев на опущенных ресницах Розы слезу, Нита прижала подругу к груди.

– Принцесса, – начала было приживалка, которую аж корежило, – приличия требуют…

– Не ворчите, няня, – оборвала ее Нита, – у меня в жизни одна-единственная подруга!

– А разве не графиня лучшая вам подруга, принцесса? – запротестовала было Фавье.

– Конечно, само собой, но только это разные вещи.

И, не пускаясь в дальнейшие объяснения, снова обратилась к Розе по-английски:

– Это ты из-за брата плачешь?

Роза де Мальвуа молча кивнула.

– А его ты с тех пор видала хоть раз? – спросила княжна внезапно изменившимся голосом.

Речь ясно шла не о брате, ибо Роза вздрогнула не подымая глаз.

– Ты его любишь?.. – промолвила Нита, понизив голос. – Только не обманывай!

– Всего-то раз я его и видела, – с расстановкой сказала Роза де Мальвуа, стараясь не выдать волнения. – Никого я не люблю. Все, что у меня здесь есть, – это мой братец.

Взгляни Роза в этот миг на принцессу, она увидела бы, как заблестели у той глаза и чуть-чуть зарделись щеки.

– Я-то его после видела, – сказала Нита, – несколько раз… в парке, на хорошей лошади, никогда никого с ним не было, и не здоровался он ни с кем… Можно подумать, ни одна живая душа не знает, как его зовут, никто не мог мне сказать, а я стольких спрашивала!

– А он тебя узнал? – спросила Роза.

– Не знаю, – отозвалась принцесса, – по правде сказать, даже не знаю.

При этих словах голос ее дрогнул, Роза невольно приподняла веки, и их взгляды встретились. Нита вся залилась краской, Роза, наоборот, побледнела и спросила по-французски, не в силах скрыть с каким трудом ей это давалось:

• Предыдущая
• 47/112
• Следующая