Иван Змеевич и Краса Ненаглядная (СИ) - Соляная Ирина Владимировна - Страница 15

Ваня хихикнул, когда подумал о волке и мышке, как о людях, но улыбка сползла с его лица, потому что из-за дальних кустов, где могла скрываться человеческая компания, раздался волчий вой и дикий человеческий крик, неистовое ржание лошадей. Не медля ни минуты, Ваня ринулся напролом через подлесок, а ему навстречу выбежал человек и с дикими воплями метнулся куда-то в сторону. Следом бежал другой, но споткнулся и растянулся перед Ваней.

— Беги, там волкодлак! — заорал он, когда Ваня наклонился над ним и предпринял попытку поднять упавшего.

Ваня сразу узнал хитрого скомороха, который обманул его на ярмарке, да и не удивительно, ведь до сих пор на нём был ванин царский кафтан. Мгновенно вспыхнула ярость в глазах Вани и потребовала выхода, и он рванул упавшего мужичка за воротник и заставил подняться.

— И хорошо, что волкодлак. Он к тому же голодный! — злорадно ответил Ваня.

— Опусти, отпусти, — заверещал скоморох, — всё отдам, кафтан свой забирай. Коня забирай, денег отдам.

— Пойдём, посмотрим на волкодлака, — с усмешкой ответил Ваня и бесцеремонно потащил скомороха обратно к костру, тот извивался и подвывал от ужаса, но невесть откуда взявшаяся в руках Вани сила не давала спуску.

На поляне догорал костёр, перед глазами царевича открылась картина паники и разорения. Перевёрнутая кибитка торчала оглоблями вверх. Валялись тюки и узлы, опрокинутый котелок и корзины со снедью. Привязанная к сосне лошадёнка вздыбилась, ржала и рвалась прочь. Сверху доносился тоненький женский визг. Ваня поднял голову вверх и увидел старика, вскарабкавшегося на сосну.

— Добрый вечер, сыграем в азарку? — развязно сказал Ваня. Старик завизжал еще тоньше, но голос сорвался и умолк.

Ваня швырнул пленника возле костра и скомандовал снимать кафтан, и тот с безумными от страха глазами принялся стягивать с себя чужую вещь. Серого Волка не было видно нигде, но шорох в кустах и урчание с порыкиванием красноречиво говорил о том, что волк поблизости, и, по-видимому, кем-то ужинает. Ваня отогнал мысль о людоедстве, ведь волк совсем недавно рассуждал о том, как вкусна конина. Толстая рябая баба сидела, прислонившись к сосне. Она напялила на голову корзину и бормотала одну и ту же фразу: «Чего не вижу — того нет».

Царевич подобрал Петрушку, тряпичную куклу, с палками, прикреплёнными к его растопыренным рукам. Тогда, на ярмарке, она показалась Ване злым колдуном. Теперь от колдуна остался только облупившийся глиняный нос. Царевич бросил её в догорающий костер и посмотрел, как сразу она занялась.

Пока Ваня надевал на себя родной, но пропахший чужим потом кафтан, волк закончил трапезу и вышел на поляну. Лошадь, увидевшая своего кровного врага, заржала и рванулась из последних сил, верёвка лопнула, и торопливые копыта унесли перепуганное насмерть животное прочь от разорённого скоморошьего приюта. Волк осклабился и оглядел округу. Его грудь была перепачкана свежей кровью и темнела.

— Извини, царевич, увлёкся, — опустил голову волк, — зато брюхо набил на неделю вперёд.

— Сдаётся мне, — протянул Ваня, — ты моей лошадкой поужинал.

— Да! Да! — взвизгнул старик, сидевший на верхушке сосны, а когда Ваня поднял голову, то увидел, как тот протягивает руку в сторону кустов, из которых только что вышел зверь.

— Что ж…— не потеряв не найдешь, — примирительно сообщил волк и стал похож на домашнего пса, только крупнее, — теперь у тебя, царевич, есть другой скакун. Без подков и серой масти.

Волк подошёл к Ване и снова припал к земле, показывая, что его спина готова принять седока. Юноша оглянулся на поляну. Он испытал мрачное удовлетворение и подумал, что вот теперь и свершилось его первое убийство, совершенно невинное существо пострадало по его вине, а два глупых и жадных человека ждали своей участи. Ваня хотел было пошутить над трясшимися от ужаса скоморохами, но молча сел на спину волка, прижался к его холке. Серый скакун отбросил задними лапами комья земли, и Ваня подумал, что его новый приятель любит порисоваться даже перед такими неблагодарными зрителями.

— Грабежом поживиться не хочешь? Или не царское дело сухари чужие подъедать? — спросил волк.

Ваня вздохнул, не обращая внимания на урчание в желудке.

— В путь! — скомандовал он и бросил через плечо обидчикам, — вспоминайте государева сына, помогать которому вы были должны по царскому указу. Коли услышу худое слово о себе — вернусь.

И вот Ваня снова стоял у камня, на котором было начертано: «Направо пойдешь — коня потеряешь, налево пойдешь — жену найдешь, прямо поедешь — головы не сносить». Почесав в затылке, он сказал:

— Вот и опять не знаю, какую дорогу выбрать. Но в посаде меня чуть на Весняне не женили. Зачем мне налево идти? Жениться пока рано.

Волк хмыкнул и сказал:

— Ох, и доверчивый ты, царевич, ох, и наивный. Разве что полезное на камне напишут? Камень, что забор.

— Все богатыри приезжали к этому камню… Вон и старик-гусляр Афтандил про него пел.

— Ладно, — согласился волк и махнул хвостом-щеткой, — советуйся с ним побыстрее, куда свернуть. Традиции предков — дело серьезное.

Ваня приложил к камню обе ладони и почувствовал прохладу, солнце не успело нагреть его. Как бы Ване хотелось услышать матушкин или отцов голос… Ведь всё время он только и жил, что их умом. Потом пользовался советами Ерошки, потом Краси, потом брата Дмитрия.

Волк топтался на месте, позёвывая.

— И кто только налево ходит? — спросил Ваня то ли волка, то ли камень, — нужно что ли кому-то женату быть? Пойду прямо. Раз я иду против Огненного Змея воевать, то значит это, что ждет меня там опасность и битва. Прямой путь — к острову Буяну!

— Прямо пойдёшь — убитым будешь? — повторил волк то, что было написано на камне, — воодушевляет. Это только на царевичей действует, или на волка тоже? Если что — я средство передвижения. Фольклорный элемент!

Ваня строго посмотрел и сказал:

— Уж больно ты болтлив, волче. Как говорил мой дядька Ерошка, изо рта идут все грехи: домысливание, оклеветание, отчаяние, роптание, шептание, зазрение, прекословие, празднословие, гнев.

Волк кивал и соглашался, и если бы он мог, то наверняка бы расплылся в широкой улыбке. Было по всему видно, что все перечисленные грехи его любимые.

— Так ты едешь, Ваня, напрямки?

— Еду!

Сел царевич на серого скакуна, и через мгновение и следа не осталось от них. Только ковыль распрямился и снова улегся под сильным налетевшим степным ветром.

Долго ли коротко ли, а тропинка кончилась, и уперлась в частокол. Царевич спешился и подошёл к воротам. Постучал колотушкой, висевшей на ржавой цепи. Видно, заезжали сюда не часто.

— Кто такие и откуда? — послышался скрипучий голос, а небольшое оконце в воротах отворилось, — калики перехожие или скоморохи поганые?

— Нет.

— Купцы продажные или мудрецы облыжные?

— Да нет же!

— Повытчики скаредные или нищие ненаедные?

— Открывай, болтун! Царский сын прибыть изволил! — гаркнул волче, и окошко на двери захлопнулось. «Староста, староста!» — завопил недоверчивый стражник.

— Ваня, это деревня дураков, я тебе точно говорю. Живут тут пять поколений, жён и мужей со стороны не берут, от мира забором отгородились, — сказал волк, — пойдём отсюда.

Вскоре Ваня услышал топот ног, с лязгом растворили ворота, растащили их в стороны. Взору открылась деревенька, не бедная, но и не богатая, не большая, но и не маленькая.

Староста деревни, ослепший на один глаз, с бурыми клочками волос на неопрятной макушке, бухнулся Ване в ноги.

— Избавитель! Спаситель! — завопил он.

Жители деревни огляделись и последовали его примеру.

— Вы меня с кем-то путаете? — удивился Ваня, — Я — Иван-царевич, еду по своим надобностям, в лесу заблудился. Тропинка к вам вывела.

— Я тебя предупреждал, что они тут малохольные, — хмыкнул волк и стал красноречиво ковыряться в зубах.

— Не-е-е-ет, не путаем — хитро улыбнулся староста, не вставая с колен, — ибо пророчество было. Юнец вельми пригожий на сером скакуне явится на закате с юга. Принесет с собой избавление и умиротворение.