Кружева лжи (СИ) - Дока Анастасия Константиновна - Страница 33

— Тот же почерк, — сказала, указывая на «завязку».

Концы длинной вишневой материи обхватывали лодыжки поверх верёвки и поднимались вверх, с помощью портновских иголок перекрестьем крепились к талии, а затем, «обнимая» груди, соединялись, образуя сердце.

Волосы чёрными кудрями рассыпались по полу.

— Твою… — заткнул рот кулаком Рукавица, взглянув на покойную. — Вот теперь у нас проблемы. Зря маньяк выбрал её. Зря…

— Известная личность?

— Богатая, Саша, — ответил Рукавица. — Дочь известного мецената, сложного человека. Теперь, наверняка, ждать Управление по особо важным.

Александра скривилась, как от зубной боли.

— Следов взлома нет, — заметил Резников. — Выброшенных фотографий, обуви тоже. Ни-че-го.

— Убили пару часов назад, — потянул затёкшую спину Павел.

А дальше, как не искали, так и не сумели обнаружить хоть какие-то улики. Не установили и причину смерти.

— Вскрытие покажет. Надо пообедать, — вздохнул Павел, подготавливая себя к трудному дню.

— Мобильник! — объявил Резников, выуживая телефон из-под дивана. — Работает. Сейчас попробуем подобрать пароль.

Рукавица нервно закурил. Но к его удивлению, пароль оказался распространённым. У него самого когда-то стоял такой же.

— И ты… — прочёл Резников.

— Руны? — затянулся Владимир Андреевич.

— Одна. Такая же, как на листе.

Кошка жалобно мяукнула со шкафа. Резников первым приблизился к животному. Протянул обе руки, и к удивлению Александры, кошка спрыгнула к Ивану. Прижалась к вороту куртки цвета ночного неба, потёрлась.

— Чувствует хорошего человека, — улыбнулся Павел.

Александра тоже улыбнулась.

— Куда она теперь? — спросил Иван. — Пока то, пока сё…

Рукавица махнул рукой, свободной от сигареты:

— Бери. Только сильно не привязывайся, мало ли что. Власов животных не сильно любит, а насчёт его жены не уверен.

Иван кивнул. Кошка радостно мяукнула.

Рукавица открыл балкон, впуская струю снежного воздуха, избавился от сигареты, чертыхнулся и набрал номер Власова. Все, как по команде притихли.

— Лиль, я тебе шестьдесят косарей добавлял! Ты же знаешь, кошелёк не резиновый! Чего ещё? На кой тебе вообще столько барахла? На своего Саньку впечатление произвести? Так он не оценит! Не нашего круга! Или в долг ему хочешь взять? Нет, так не пойдёт… Всё, Лиль! Телефон отключаю!

И действительно отключил.

— Поговорили… — выдохнул Рукавица. — Придётся ехать в офис Власова. Этим займусь я. Остальные по местам.

— А кошку куда? — спросил Резников.

— Везёшь домой и пулей в лабораторию. Может, хоть на этот раз что-то полезное откопаешь.

В офисе Власова не было. Помощник, созвонившись с хозяином и получив добро, сообщил новый адрес. Путь лежал за город. Коттеджный посёлок «Жемчужина» не раз попадался на слух Рукавицы. Любили там отсиживаться богатенькие дети-наркоманы, попадавшие под разные статьи УК Российской Федерации. Посёлок жил собственной жизнью на деньги того же Власова, и всё происходящее за стенами уютных белых зданий, плотно закрывалось крышкой под названием «деньги и связи». А если дело приобретало совсем опасный поворот, и за дозу убивали кого-то серьёзного, тогда в «Жемчужину» приглашали своих — продажных следователей и прочих. Ни разу Владимиру Андреевичу не приходилось здесь бывать, да и не сильно хотелось. Но всё же, не без труда, попав по другую сторону ворот с вензелями, он против воли засмотрелся на дома. Каждый со своей индивидуальностью, каждый с богатым и заботливым хозяином.

Роскошь.

Именно это слово просачивалось сначала в сознание, а затем пробивалось и сквозь толщу снега, укрывшую коттеджные территории, словно богатым покрывалом. Даже зима воспринималась тут по-другому. Мягче и в тоже время опаснее.

«Лизе бы понравилось…» — невпопад подумал Рукавица, припоминая все жалобы супруги на очередной отпуск без него где-то в Крыму. Ей там нравилось, но мечтала она о другом. И снег любила. Не единожды упрашивала съездить куда-нибудь в горы, посидеть у камина в уютном домике с видом на безграничный заснеженный лес.

Всё это было здесь. Гора виднелась, наверняка, искусственная, но от того не ставшая менее привлекательной. Лес. Густой и зовущий. Романтичный даже. Рукавица с детства любил леса: бродить, рассматривать, изучать. Жена любви не разделяла. Ей больше нравилось смотреть из окна. Петли меж деревьев её не привлекали.

Владимир Андреевич подавил вздох, и, встретившись взглядом с угрюмым охранником, направился к ближайшему, самому высокому из всех — четырёхэтажному дому. Охранник заметно напрягся. Увидев удостоверение, побледнел до полной идентичности с нетронутым лежащим снегом вдоль ворот. Личных. С золотой буквой «В» по центру.

«Безвкусица и понты…» — подумал Владимир Андреевич, пока ворота нехотя открывали мощённую гранитом дорожку, облепленную по обеим сторонам высокими фонарями с «головками» в форме тюльпанов.

«Боятся…» — решил Рукавица, приближаясь к входной двери — металлической с той же «В» по середине.

— О любых проблемах Лилии Георгиевны сообщите мне, — подскочила к Рукавице девушка в коротком фиолетовом платье. — Я доложу Георгию Николаевичу. Если дело можно замять сразу деньгами, скажите сколько, и вопрос решится тут же. — Девушка вытащила из сумочки, лежащей на диване, кошелёк и раскрыла его, готовая выдать любую сумму. — Георгий Николаевич не пожалеет для дочери никаких денег. Сумма. — Нарочито широко улыбнулась девушка.

— А вы кто? — задал резонный и довольно храбрый вопрос Владимир Андреевич.

— Лиза. Помощница.

— Лиза. Помощница. Мне необходимо переговорить с Власовым лично.

— Я же сказала, что…

— И я сказал. Лиза, сообщите Власову о моём желании.

— Х-хорошо…

Девушка направилась по лестнице. Рукавица следом. Из кабинета ощутимо тянуло прохладой. Лиза постучалась, кашлянула.

— Георгий Николаевич, вас тут… просят.

— Кто?

— Из полиции.

— Я же дал указания, Лизаветта!

— Простите, но…

— Я не уйду, Георгий, — подал голос Рукавица. — Мне необходимо с вами поговорить.

— У вас пять минут. Лизаветта, дверь.

Взгляд, мимика и жесты Георгия Власова не сулили приятного общения. Они сулили неприятности. Власов отошёл от окна. Звук, с которым он плюхнулся в удобное высокое кресло, обитое красной кожей, походил на выстрел.

— Потише там! — гаркнул Власов, подскакивая к окну. — Расстрелялись тут… — Он закинул ногу на стол. — Чем могу? Если Лилька опять по глупости превысила скорость, вопрос решаемый. Если чего украла, скажите сколько. Или хотите получить за молчание? Так назовите сумму. Ни к чему тратить и моё, и ваше время. Знаю, дорога сюда неблизкая. А скоро опять завьюжит.

Выстрел повторился. Рукавица хмуро свёл брови.

— Всё норм, — вальяжно пояснил Власов. — Ребята тренируются. У нас скоро соревнование по стрельбе. Так что такое важное сделала Лилька, что вы не могли передать через мою помощницу? Говорите уже!

— Она умерла, — без эмоций произнёс Владимир Андреевич, наблюдая за реакцией родителя.

— Это шутка, да? — бледный Власов оттянул галстук, шатаясь поднялся и высунул голову в окно. — Доигралась… — сказал, спустя долгую минуту. — Доигралась, — повторил, дрожащими пальцами закрывая окно. — Как это произошло? Авария? Снова гнала по встречке? Кто-то ещё пострадал? Наверняка. Иначе зачем вы явились? Родители погибшего хотят возмещения ущерба? Мне оплатить больницу? Похороны?

— Присядьте, — предложил Рукавица, несколько удивлённый тому, что такой человек, как Власов задумался о возможных жертвах.

Наминая обивку всё ещё дрожащими руками, Власов спросил:

— Она хоть не мучилась? Умерла быстро?

— Не могу ответить на ваш вопрос. После вскрытия…

— После вскрытия? Её что, убили?

— Да.

— Как я Лизе сообщу?

— Вашей помощнице?

— Жене. Мы давно уже вместе не по любви, а из-за обязательств. Лизаветта напоминает жену в юности, поэтому я взял её помощницей. Я ведь очень любил Лизу. А как мы хотели ребёнка… Лилька была светом в жизни. Непослушной и вредной, гадиной полной, но как же мы её любили…