Радужная пони для Сома (СИ) - Зайцева Мария - Страница 21

Смотрю на напряженную Радужку. Н-да… Ждет. Если сейчас начну руки распускать, то оправдаю ожидания.

Нет уж, Радужка, мы не пойдем по проторенной дорожке. Поняли уже, что это не работает. Ты у нас — товар штучный, значит, нужен индивидуальный подход…

— Как отец? — самая интересная тема, поддержка, опять же, — не сильно буянил?

— Папа? — она удивленно косится на меня, фыркает неожиданно весело, — да он мягкий, как плюшевый мишка!

Да уж, чего-то мне тот буйволиный рев в трубке не показался игрушечным… Наверно, это только Радужка из него веревки вьет, папина дочка. А всем остальным достается другая ипостась мишки. Не плюшевая, а плотоядная.

— Ну и хорошо, — киваю я с некоторым сожалением, потому что план потискать через поддерживающее сопереживание из-за репрессий предков проваливается с треском, и надо срочно что-то придумывать другое, как-то задерживать ее у себя. — А то, знаешь, в трубке он совсем не мишкой плюшевым звучал…

— Нет, это он так пугает, — улыбается она, и я залипаю на этой улыбке. Она такая… Милая, блять. Няшная до ужаса. Потискать, потрогать, на коленки себе посадить… Черт! Тормозим! Разговариваем!

— Он тебя вообще не наказывает? И не сказал ничего?

— Сказал, конечно, — фыркнула она опять, — но он отходчивый… Все меня обещает в Лондон, в закрытый колледж для девочек, отправить… А Гошку — в Рязань, в училище, где вдвшников готовят! Но это так… Разговоры… Лучше расскажи, где твои предки? Ты же не один здесь живешь?

Переход с ее отца на моих родителей настолько неожиданный, что я не успеваю сгруппироваться и сказать какую-нибудь неважную, безопасную херню, как обычно это делаю, и выдаю правду:

— Один. Предки за границей живут.

— Ой… — она оглядывается, словно оценивает интерьер с точки зрения пригодности для жизни такому распиздяю, как я, — повезло тебе?

Интонация вопросительная, взгляд осторожный. И это неожиданно выбешивает.

Какого хера она так смотрит?

Жалеет, что ли?

Ебанулась?

Меня жалеть?

Меня???

— Повезло, — скалюсь я, пытаясь сдержаться, — охереть как.

И, вроде, правду сказал, в реале же так считаю, но таким тоном, что любой дурак бы понял: не стоит лезть в это дальше.

Любой, но не эта мелкая дурочка.

Я не успеваю моргнуть, как она оказывается рядом, так близко, что в другое время, совсем недавно, я бы уже возбудился и кайфанул, но сейчас что-то не так происходит. Неправильно.

И эта дура тоже ведет себя неправильно.

Я же ее совсем недавно тискал в универе, чуть не трахнул! И сейчас тоже хочу! Она это чувствует, сто пудов чувствует! И откровенно опасается рядом со мной.

И вот какого хера делает то, что сейчас делает?

Радужка смотрит мне в лицо, и взгляд ее настолько внимательный и серьезный, что почему-то проникаюсь и ничего не делаю, только таращусь в ее яркие глаза.

Ощущаю странное: словно падаю в глубокую радужную синь, и это одновременно кайфово и страшно, как бывает, когда с обрыва — и в пропасть. Восторг и ужас.

А потом — вышибающий дух удар о воду и мягкая, обволакивающая прохлада обнимающей тебя глубины…

Увлеченный, не сразу понимаю, что она тихонько гладит по щеке:

— Прости меня, я не хотела…

“Чего “прости”? Чего? Ты охуела? Пошла нахер!” — непременно заорал бы я в другой ситуации, потому что жалость — это последнее, что мне от нее нужно. Что мне вообще нужно в жизни.

Но сейчас я молчу, утопая в глубине ее глаз, и ощущаю себя гребанным счастливым дебилом. Потому что чувствую прохладные пальчики на своей щеке.

И мне сейчас не хочется двигаться, хотя с любой другой девкой я бы уже вовсю действовал, заваливая на диван и задирая юбку.

А тут боюсь дышать. Боюсь спугнуть хрупкую ласку ее рук с лица.

Боюсь потерять это ощущение сладкого ужаса, замирающего в груди, раскрывающегося там цветком…

Я замираю в чертовом ступоре, забывая дышать.

И совсем теряю способность двигаться и реагировать, когда Радужка тянется ко мне и прикасается губами к моим губам…

Я раньше не думал, что могу, целуя одну и ту же девчонку, испытывать столько самых разных эмоций.

С Радужкой это у нас не первый раз, и даже не второй, казалось бы, что может быть нового?

Нет, кайфово, безусловно, круто, но не эксклюзив. Должно так быть. А вот сюрприз — нихера!

Каждый раз — эксклюзив!

Каждый гребанный раз — словно в омут по самую макушку! С разбегу!

Сейчас вот я просто на дно погружаюсь. И ощущаю себя именно так: ни вздохнуть, ни выплыть. Только покорное, сладкое, обморочное сумасшествие.

Она целует меня. Сама.

Строптивая, дерзкая, безбашенная девчонка, от которой ни одного слова в доброте не дождешься, которая при первой встрече мне по ноге ботинками заехала, а при второй — по роже цветами отходила.

Целует.

Ее губы нежные настолько, что страшно шевельнуться. Словно бабочка крылом трогает. Сделаешь движение навстречу — сломаешь, навредишь.

Я этого боюсь. Потому сижу, тупо сцепив пальцы в кулаки до побеления в костяшках.

Прикосновение робкое, словно не целовались мы никогда.

Словно это наш первый раз.

Хотя, для нее он реально первый. До этого-то я ее особо не спрашивал… Просто брал.

А тут сама. Надо же…

Сам поцелуй невинный настолько, что его и поцелуем сложно назвать. Так, робкое трогание губами. Проверка для меня на прочность. Выдержу ли? Не сорвусь? Не сломаю ее?

И вот прикол: раньше бы вообще все по-другому было.

Раньше бы она уже на этом диване валялась с задранной юбкой и раздвинутыми ногами.

А сейчас…

Сейчас я сижу, только чуть губы приоткрываю, позволяя трогать себя так, как ей нравится. Позволяя нежной девочке проявлять инициативу.

И Радужка ее проявляет.

Выдыхает, обдавая теплым воздухом мне губы, а затем, словно набравшись смелости, опять прижимается, ощущаю, как тонкие пальчики скользят по шее, к затылку, зарываясь в волосы, напрашиваясь на ответную инициативу.

И тут уж я не торможу.

Первый ступор, во время которого я ловлю дикий, ни с чем не сравнимый кайф от новизны ощущений, проходит, и я притягиваю к себе не сопротивляющуюся девчонку, перехватывая инициативу и показывая, как надо это делать правильно.

Не знаю, сколько парней ее до меня целовали, но думаю, что очень мало, потому что опыта совсем нет, и мой напор встречается немного испуганным выдохом. Я это дело ловлю и тут же торможу, необычно чутко для самого себя и ситуации в целом ощущая все эмоции.

Если раньше у меня и вопросов не возникало, каким образом действовать, как вести себя с девчонкой, попавшей в лапы, то сейчас все по-другому. Почему-то.

Мягко успокаиваю, глажу своими губами ее щеки, спускаюсь ниже, к покорно подставленной шее, прикусываю мочку ушка, добиваясь тихого удивленного всхлипа, такого сладкого, что все внутри дрожать начинает синхронно с ней.

Это просто невероятно!

Мы не целуемся даже, просто трогаем ртами друг друга, словно пробуем на вкус необычное, странное, но невозможно притягательное блюдо, которое очень хочется не сожрать мгновенно, а смаковать, бесконечно долго и сладко.

Радужка вздрагивает от каждого моего прикосновения, дышит быстро и поверхностно, с легкими всхлипами, сжимает пальцы на затылке, не отталкивая, а, наоборот, прижимаясь все теснее.

Кажется, она сама не соображает, что именно сейчас делает.

И я от нее в этом мало чем отличаюсь!

Тоже нихера не соображаю, словно в первый раз девочку целую, в первый раз ее глажу, трогаю…

Новизна впечатлений поражает, инстинктивно заставляет ловить с ней синхрон, дышать так же, в том же ритме, чтоб не спугнуть, чтоб успокоить.

Скольжу опять к губам, ловлю мгновение расфокусированного, безумного взгляда, свое отражение в темных зрачках, такое же безумное, и снова целую, мягко, но настойчиво прижимаясь, ловя дрожь нетерпения и предвкушения.