Ведьмины камни (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 70

Не раз об этом говорили и старшие в доме. Арнор Камень, как и ладожский Хакон ярл, мог бы сказать: если бы не смерть Олава, никто больше меня не обрадовался бы такому браку. Выдать дочь в семью Олава было бы почетно для Арнора, пусть даже Логи – имея двух старших братьев, у которых уже есть свои сыновья, – конунгом Гардов едва ли станет. Но смерть Олава и ее следствие, называемое «дележом мерянской дани» делали эту свадьбу невозможной.

– Госпожа Сванхейд не хочет этого, – с грустью призналась родителям Хельга. – Она очень полюбила меня… думаю, она не могла бы обращаться со мной лучше, даже если бы я была ее дочерью…

– Это так. – Снефрид кивнула, глядя на янтарный камешек с отверстием в ожерелье Хельги. – У нее было три родных дочери и одна падчерица, но «слезу Фрейи», память о свадебной поездке, она отдала тебе.

– Видно, к старости размягчилась сердцем, – заметил Арнор. – Когда я ее знавал – в пору сарацинского похода, – крепостью духа она не уступила бы никакому мужчине.

– Может, сердце ее смягчилось, но ум – нет, – сказала Снефрид. – Если она все-таки не разрешила эту свадьбу, пусть даже хотела этой жены для сына не меньше его самого.

– Но она не могла знать, что Хедин увезет ту рыженькую, – заметил дядя Виги. – Если бы знала, то согласилась бы на обмен.

– А теперь мы в выигрыше…

– Хакон ярл сделает вид, что у него нет никакой дочери в Силверволле!

– Ну и пусть. Однако у него теперь нет желания с нами воевать, и у его сына тоже. А это не так уж мало. И я сам не смогу отпустить Хельгу в Хольмгард, разве что ее муж уже сейчас был бы там конунгом и поклялся не спрашивать с Эйрика никакой дани.

– Тебя очень печалит, что ты не выйдешь за Логи? – спросила у Хельги мать, когда мужчины разошлись по своим делам.

– Я не знаю. Мы ведь не виделись два года. Может, и не узнаем друг друга.

Хельга улыбнулась, вспомнив, как едва узнала Видимира – когда увидела его на лесной тропе. Мысли о том дне не давали ей покоя. Что там, в Видимире? Превратились ли Несвет и его сын снова в людей? Помнят ли что-то о том, как бегали псами? Что им рассказала Творена? Теперь Хельга была дома, в безопасности, но не будет ничего хорошего, если слухи о тех событиях доползут до Силверволла. Она с детства прекрасно знала, с каким недоверием и неприязнью ее отец относится к любым колдовским делам; страшно подумать, как он примет известие, что его младшая дочь – ведьма.

По пути они сговорились с братом и Эльвёр, что не будут рассказывать дома о попытке Несвета их задержать – ведь тогда пришлось бы рассказывать, как они вырвались из Видимиря. А на это у Хельги пока не хватало смелости – пусть и хотелось облегчить душу.

– Но тебе нравится хоть кто-нибудь из них?

– Из кого? – невинно спросила Хельга, стараясь не замечать мелькнувшего в мыслях лица Эскиля.

– Из тех троих, кто к тебе сватался. Видимир Несветович, Логи и тот варяг в Хольмгарде…

– Я не влюблена ни в кого из них! – заверила Хельга. – Ведь если бы я полюбила кого-то, я бы об этом знала? Я теперь знаю, как это бывает – я видела, что случилось с Эльвёр! Хедин бросил ее головой в снег, и все равно она полюбила его в тот же самый миг!

– Да. – Снефрид улыбнулась и вздохнула. – Когда полюбишь кого-нибудь, то узнаешь об этом сразу…

Человек незнакомый, увидев прибытие Эйрика с дружиной в Силверволл, посчитал бы Логи-Хакона его родным и любимым сыном. Хельга ахнула, увидев, как вырос Логи за эти два года: теперь он был таким же рослым, как ее отец. В отсутствие Анунда, которого роднил с Эйриком рыжий цвет волос, крупные черты, высокий рост и широкий торс, Логи был похож на Эйрика больше, чем его родные сыновья, и держался с уверенным достоинством истинного сына конунга. Длинные рыжие волосы, более яркие, чем у Эйрика, вились мягкими волнами с колечками на концах; на рыжей лошади, в красном плаще, сколотом на плече крупной позолоченной застежкой, с дорогим мечом в ножнах с отделкой позолоченной бронзой, еще совсем юный, но полный спокойного мужества, он походил на солнечное божество, и у Хельги при виде его от восторга перехватило дыхание. Но его самообладанию мешало желание поскорее увидеть Хельгу; подъезжая к Силверволлу, ее одну он искал глазами в толпе, а потом среди любопытных женщин во дворе Арнора. Но нашлась она только внутри дома, где стояла возле своей матери, перед очагом, с пивным рогом в руках.

Рога торжественно трубили, когда Эйрик, князь мерянский, вступал в дом Арнора. Навстречу ему вышла Снефрид – хозяйка Силверволла. В ее годы, имеющей внуков, ей уже не пристало одеваться ярко, и на ней было платье серовато-лилового цвета и хангерок оттенка древесной коры с отделкой синим узорным шелком; серебряные наплечные застежки, обручья и перстни, серебряная тесьма на белом головном покрывале сочетались с ее серебристо-серыми глазами и придавали всему ее облику сияние лунного света. Лицо ее, хоть и покрылось тонкими морщинами, оставалось свежим и бодрым, и казалось, что эти морщины даже усиливают выражение ее внутренней силы, подчеркивая мудрость.

Немногие так умеют сочетать величие и приветливость, как Снефрид, когда она поднесла позолоченный рог Эйрику конунгу. Окинув хозяйку восхищенным взглядом, он поцеловал ее с самым горячим родственным расположением.

– Ты как будто вышла из ствола Ясеня, дорогая! А где твоя знаменитая дочь?

Снефрид повернулась и показала на Хельгу, но Эйрик промолчал: Хельга подавала рог Логи-Хакону. Тот смотрел на нее с таким потрясением, что оно даже вытеснило радость: она показалась ему повзрослевшей и изменившейся, не меньше, чем он ей. Она осталась прежнего роста, и теперь он, будучи на голову выше, смотрел на нее сверху, но стала еще красивее, чем он запомнил, а изяществом и достоинством могла равняться с любой королевой. На ней было светло-красное шерстяное платье и светло-зеленый хангерок с шелковой отделкой, и оба эти цвета подчеркивали свежесть ее весенней красоты; пышные волосы она заплела в две косы, на концах их звенели бронзовые мерянские подвески с «утиными лапками» – искусной работы ее покойной тетки Илики; более крупная подвески позвякивала на поясе, а небольшие «лапки» украшали даже обувь. На очелье, украшенном красной шелковой тесьмой с серебром, блестели кольцевидные подвески, подчеркивая блеск ее больших удлиненных глаз.

– Когда турсы опять похитят Идунн, Хельгу заберут в Асгард ей на смену, – сказал Эйрик, оглядев девушку. – Поцелуй ее, Логи, сейчас можно.

Логи-Хакон, очень смущенный, повиновался, но, поглощенные волнением, они оба едва ли ощутили этот поцелуй.

– Рада видеть тебя здоровым, Логи, – мягко вымолвила Хельга. Не скажешь ведь сыну конунга «как ты вырос», когда ему жениться пора. – Я оставила госпожу Сванхейд в добром здравии, и всех ее домочадцев тоже. У тебя теперь есть еще один племянник – Берислав, или Берси. Ему только год, но уже видно, что он будет выдающимся мужем – госпожа Сванхейд в этом уверена.

– Я и рад тебя видеть. – Логи-Хакон едва ли разобрал смысл ее речи, потрясенный уже тем, что видит ее так близко. – Ты стала еще красивее.

Это можно сказать даже дочери конунга – и неважно, сколько ей лет. От искренности его слов у Хельги защемило сердце. Он испытывал истинную глубокую радость и старался не думать, какой короткой она будет.

– Ты останешься на свадьбу? – спросил у Логи Арнор.

Он имел в виду свадьбу Хедина, но Хельга заметила, как у Логи дрогнуло лицо, как в глазах мелькнуло страдание. При виде Хельги он мог думать только о той свадьбе, которой не суждено состояться.

Свадьба Хедина сына Арнора, на которую прибыл сам Эйрик конунг, вышла более продолжительной и пышной, чем «старый йоль», который отметили, пока жених и невеста были в дороге. Желая всю Мерямаа оповестить о своем новом прекрасном родстве, Арнор созвал мерянских русов Бьюрланда и знакомых ему старейшин мери. И в его доме, и в старом гостином дворе каждый день накрывали богатый стол. Самые знатные люди Мерямаа были свидетелями, как Хедин подносит Эльвёр «утренний дар» – дорогие платья, золотые и серебряные украшения, куньи и бобровые меха. Во всех увеселениях Логи старался держаться возле Хельги; они не говорили об этом, но она ясно читала в его глазах несбыточную мечту, чтобы на таком же празднестве они с ней заняли самые почетные места… Она рассказывала ему обо всем, что за эти два года случилось в Хольмгарде и окрестностях, какие вести доходят из иных краев, из Свеаланда. Логи мало что мог добавить к тому, что Хельга уже знала от родичей, и лишь однажды сказал: