Ведьмино счастье 2 (СИ) - Риш Мартиша - Страница 38

Набегались, отвели душу с Айной. Ребята смущены нашим весельем. Мне кажется, или Айне нравится Мирэль? Усылаю обоих разбирать травы. Буду надеяться, они провозятся подольше. Надо же, воркуют, голубки. Пойду-ка и я соблазнять своего зверя. Не зря же он так смотрел на меня сегодня.

Пулей влетела к себе. Шустро надела короткое чёрное платье, которое привезла ещё с Земли в первый день. Белье прочь. Каким богам молиться, чтобы только его не спугнуть. Неужто и вправду влюбилась? Вроде бы слышу шум воды из их с Мирэлем комнаты. Распустила волосы, подвела глаза. Капля духов. Три круга по спальне. Никогда так не нервничала перед свиданием. Ещё три круга. Выуживаю изящные алые туфли на тонкой шпильке эльфийской работы. Думаю, отбрасываю прочь, словно ядовитую гадину. Точно — чёрные, простые, лаконичные, почти домашние. Шум воды стих. Выдыхаю. Пора.

Эрлик.

Зашёл после прогулки в душ успокоить нервы. Уж больно она хороша. На что я мог рассчитывать, дурак. Наивный дурак. Относится хорошо, не бьёт, не мучает. Даже работать и то толком не заставляет. Ну, пустила за общий стол пару раз. Так и Мирэля тоже. Разве что серёжка. Да то, что давала себя поцеловать. Но значит ли это для неё что-то? Эворду тоже дала нести себя на руках. А потом изгнала из дома, не жалея, с подачи тётушки. Она же даже продать меня может. Кто я ей? Игрушка, вещь, невольник, раб. Прав Эворд. Не может такая желать меня. Глупость. А я идиот.

Кто-то стучит в дверь. Заходит, красивая. Щёки чуть розоваты, набегались с Айной, взгляд лукавый. Хочет заглянуть к нам на балкон. Интересно ей, где росли те синие цветочки, что мы подарили Софии. Уступил ей дорогу. Прошла, легонько качая бедрами, что та каравелла под парусом. Сушу волосы полотенцем. Состричь их, что ли. Если госпожа разрешит.

А ведьма всё не идёт обратно. Как бы не случилось чего с неугомонной. Всё же балкон висит над пропастью. Да и перила не особо высокие. Ей, должно быть, не выше, чем по пояс. Выглянул и сердце ухнуло вниз. Иду, крадучись. Лишь бы не спугнуть, не дернулась бы, не упала. Дурочка! Упёрлась своими ладошками в каменные перила ограждения, приподнялась на руках, легла на перила животом и машет ногами, чуть свесившись головой вниз.

Успел. Подкрался. Обнял сзади. Знала бы ты, как я испугался.

— Госпожа! Вы могли упасть.

Спрыгивает легко ногами на пол. Прижалась ко мне в страхе. Тесно-тесно. Пояс халата упал сам собой. Обнимаю её, не могу оторваться. Моя госпожа. Сейчас уж точно только моя. Прижимается всем телом. Халат распахнулся. И хотел бы отойти, да как её тут отпустишь, а вдруг опять на перила полезет? Кожа касается кожи. Нога задевает бедро. Кожа девичья нежная-нежная, словно изысканный атласный шёлк.

Лишь тонкая полоска ткани её платья отделяет меня от блаженства. От счастья обладания ею. И снова она наклонилась вниз. Я прижимаю её сильнее. Что же ведьма творит! Я же не железный. Должна же она это чувствовать. Всё мое мужское естество. Я её раб, но моя воля тоже не всегда подчиняется ей, да и мне,впрочем, тоже.

Рука сама собой ползет вверх, ложится на груди. Так надёжней будет здесь её удержать. Только и всего. Дурею. Тихо дурею от её близости. От запаха дыма и трав, что даёт ее кожа просящему неги блаженства. Кажется, уже даже рычу. Ведьма шевелится, чуть вырываясь. Но тем сильнее я ее прижимаю. Рука сама собой ложится на жаркую кожу ее бедра. Так же можно. Я же уже поступал с ней так. Ладонь сама собой ползёт все выше, задирая короткое и без того платье. Нет больше тонкой преграды. И разума тоже нет. Зверею, рычу дикой тварью. Вторгаюсь в блаженство, упиваюсь ею, с каждым толчком утверждая право раба над своей госпожой. Ведьма вьется змеёй, стонет, воет. Держу только крепче, боясь упустить. Кусаю за шею, будто ставя клеймо. Моя. Только моя госпожа. Последний рывок. Мир разлетается в щепки, даруя рай на земле на прощанье. Морок спадает, пугливой тварью жмётся к ногам. Ветер врывается в кожу, в душу. Где-то раздается трель соловья. Метка на шее наливается кровью. Что же я наделал. Как укусил? Как посмел только сделать всё это? Она не была согласна. Выла, стонала. Я сделал ей ... больно? Как мог? Госпоже. Как смел только тронуть её? Убьёт и будет права. Заслужил. Посметь тронуть ведьму, любимую ведьму, насильно. Дууурак. Всего лишь тупое животное, прав был Форос. Развернулась ко мне. Стою, чуть дыша. В глазах ведьмы морок. От боли и страха? Глаза ведовские — чёрные. Где былая зелень листвы?

— Я сделал вам больно? Госпожа...

— Дуррак! Отражается эхом, вторится мыслям в моей голове.

Хочу тебя ещё. Много.

Жарко целует. Впивается в губы, будто от этого зависит жизнь. Кусает, как дикая кошка. Виснет не шее. Не отпускает. Я уже умер? В жизни так не бывает.

Прыгает, обнимает ногами. Льнёт. Вижу Эрхана на нижней площадке. Озирается, замечает нас. Ограда высокая, до талии ничего ему не видно.

— Неси меня. Хочу тебя. Идём ко мне.

Сладко целует. Не верю. Подхватываю. Несу своё сокровище. Боюсь даже дышать. Скрип двери её покоев звучит громом.

Скрипнула дверь. Слетаю со своего дикого зверя. Спешно одергиваю платье. Провожу рукой по взлохмаченные волосам. Пытаюсь придать взгляду осмысленность. Оборачиваюсь.

— Запахни халат! Быстро принеси два золотых из трюмо.

Айна, Мирэль и пучок трав нарушили нашу негу.

— Айна! Какие интересные травки. По глазам вижу, вам обоим срочно нужно в Королевство. Вы очень опаздываете. Сходите в театр, там есть театр? В кафе. Ни в чём себе не отказывайте. Купи ингредиентов, баночек, скляночек. Мирэля корми почаще. Если возникнут у кого вопросы, скажи, что госпожа Марцелла велела тебе взять эльфа в сопровождающие.

Эрлик протягивает мне монеты.

— Вот, по золотому каждому, никому не показывайте из домашних.

Айна растеряна.

— Но, Марцелла! Это очень много!

— И чтоб раньше чем за полчаса до ужина я вас тут не видела. И остальным передайте, что хозяйка очень занята — переписывает древний свиток. Кто помешает — съест! Брысь оба! Почаще корми эльфа — он прожорливый! И веник с собой заберите.

С чувством захлопываю дверь перед их ошарашенными носами. Ворожу, чтоб её никто открыть не смог так просто. Обернулась. Стоит мой зверёк. Растерян.

— Идём! — Мурлычу.

— А как же свиток?

— Какой?

— Вы хотели его переписывать, госпожа.

— Я пошутила. Идём ко мне. Там и без свитка хорошо.

Не удержалась. Лизнула в шею. Залезла руками под халат. Погладила по спине. Прижалась. Мой. Всецело. Такой огромный, такой страстный. Самый лучший.

— Марцелла, — выдохнул хрипло мне в волосы. Беру за руку, веду в спальню. Покрывало одним рывком отправляю на пол. Не могу больше ждать. И так слишком долго ждала, пока мой дикий зверь станет ручным котёнком. Перестанет меня бояться.

Стоит, смотрит, растерян. Как же тебя расшевелить. Снимаю через голову платье. Скидываю туфли. Взгляд опустил, покраснел. Что же за монашки делили с тобой постель до меня? Скидываю с него халат. Замер. Глаза боится поднять. Ты же только что так владел мною? Даже рычал? Все же уже случилось. Что же теперь?

— Мне так холодно. Согрей меня. Залезай под одеяло.

— Прямо на Ваше ложе, госпожа?

— На моё, на моё. А хочешь, можем на шкуру?

— Как прикажете, Марцелла.

Стоит весь пунцовый. Глаз от пола оторвать не может. Смутила? Чем?

— Сам то чего хочешь? Я вся твоя. Идём под одеяло.

Увлекаю за собой. Глажу, ласкаю, целую. Перекидываю через него ногу. Провожу самым кончиком языка от живота до груди. Ожил. Обнял. Прижал. Ласкает. Перекувырнул, подмял под себя. Огромный медведь, что поймал меня в лапы. Нежный, ласковый, трепетный зверь. Целует шею, губы. Жарко. Нестерпимо жарко под одеялом. Жарко и горячо. Сбрасываю одеяло ногой куда-то на пол. Вроде, уже этого не заметил. Стеснительный мой. Вихрем уносятся мысли. Осталось лишь тело, горячая кровь. Царапаюсь, вою, не помню себя. Рычит, нависает, кусает за губы. Сладкие стоны смешались с рычаньем. Страсть в чистом виде. Нет ничего кроме нас и блаженства. Словно корабль качается ложе. Мир наслаждением взорвался для нас одновременно. Разум возвращается. Разжимаю пальцы. Оказывается я вцепилась ему в волосы. Надеюсь, не очень больно?