Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом - Вудхаус Пэлем Грэнвил - Страница 24

Джилл хватило сообразительности, чтобы понять намек.

– Обожаю, – ответила она. Могла бы сделать оговорку насчет слишком ветреных дней, но удержалась, видя неприкрытую радость дяди Элмера от перспективы надуть жадных акул из Дарэм-хауса. Независимая душа Джилл была еще не вполне готова к жизни за счет ближних, пускай и родственников, и легшее на них бремя хотелось по возможности облегчить. – А как же мой чемодан?

– Транспортная контора доставит… за пятьдесят центов! – подавленно сообщил дядя. Высокая цена гостеприимства явно разила его в самое сердце.

– Ах да… – Избежать новой статьи расходов уже не получалось. Джилл очень хотелось угодить, но тащить тяжелый чемодан самой было немыслимо. – Ну что, идем?

Дядя Элмер двинулся вперед по заледенелой дороге. Восточный ветер ринулся навстречу путникам, словно пес, сорвавшийся с цепи. Несколько минут они шагали молча.

– Твоя тетя будет рада тебе, – заметил наконец дядя. Таким тоном объявляют о смерти близкого друга.

– Вы так добры, что согласились принять меня! – отозвалась Джилл. Переломные моменты в жизни располагают к мелодраме – как было не примерить на себя образ героини романа, изгнанной из родного дома в большой мир, где и голову негде преклонить. Готовность этих добрых людей, совсем, по сути, чужих, предложить свой кров трогала до слез. – Надеюсь, я не очень стесню вас?

– Майор Сэлби только что звонил по телефону и сказал, что ты подумываешь обосноваться в Брукпорте. У меня на примете несколько отличных вариантов жилья, не хочешь взглянуть? Можно арендовать или купить – но купить выйдет дешевле. Брукпорт растет, становится популярным курортом… Есть, к примеру, домик с верандой и большим участком земли на самом берегу, покажу тебе завтра. Всего за двенадцать тысяч отдают – сделка что надо!

Джилл не находила слов от изумления. Дядя Крис явно не упомянул в телефонном разговоре о переменах в их финансовом положении, и здесь ее считают богатой. В этом весь дядя Крис! Что за мальчишество! Она живо представила его у телефона, вкрадчивого и вальяжного. Небось повесил трубку с самодовольной ухмылкой, удовлетворенный донельзя своей хитростью.

– Лично я, как только переехал, вложил все деньги в недвижимость, – продолжал дядя Элмер. – Я верю в этот городок – растет как на дрожжах!

Они вышли к окраине беспорядочно застроенного поселка. Освещенные окошки приветливо манили теплом, в то время как снаружи уже сгустились сумерки, а холодный ветер стал еще резче. В воздухе запахло морской солью, и Джилл уловила глухой рокот вдали – волны Атлантики бились о песчаные берега острова Файр-Айленд, от которого Брукпорт отделяла лагуна Грейт-Саут-Бэй.

Пройдя поселок насквозь, они приняли вправо и вышли на дорогу, вдоль которой тянулись обширные сады с большими темными особняками. При их виде дядя оживился и стал почти красноречив, перечисляя суммы, уплаченные за каждый дом, а также запрошенные и предложенные, и даже цены пятилетней давности. Рассказа хватило еще на милю, строения по пути все мельчали и попадались реже, и, наконец, когда местность вновь стала пустынной и заброшенной, путники свернули на боковую дорожку и подошли к высокому узкому дому, одиноко стоящему в поле.

– Вот и Сандрингем, – объявил дядя.

– Как-как? – удивленно переспросила Джилл.

– Сандрингем. Тут мы и живем. Название я услышал от твоего отца. Помню, он говорил про такое местечко в Англии.

– Да, есть такое. – Джилл проглотила смешок. – Там живет король…

– Правда? Вот у кого наверняка нет забот с прислугой! А мне приходится платить горничной полсотни долларов в месяц, да еще двадцатку парню, который смотрит за печью и колет дрова. Грабители, сущие грабители! А скажешь что поперек, тут же увольняются…

Джилл продержалась в Сандрингеме десять дней, да еще потом удивлялась, оглядываясь на тот отрезок своей жизни, как ее хватило так надолго. Чувство уныния и заброшенности, возникшее еще на станции, только росло по мере привыкания к новой обстановке. Восточный ветер стих, и солнце иногда пробивалось сквозь тучи, давая намек на тепло, но сумрачный вид дяди Элмера, по-видимому, был его постоянным свойством и не зависел от погодных условий.

Тетка, преждевременно увядшая и вечно простуженная, никак не способствовала бодрости духа, равно как и остальные домочадцы: меланхоличный Тибби восьми лет от роду, спаниель несколькими годами старше да приходящий кот, который, правда, неизменно был душой компании, но появлялся куда реже, чем хотелось бы.

Между тем, представление мистера Маринера о Джилл как о богатой молодой леди с интересом к недвижимости нисколько не меркло. Что ни утро, он водил ее по окрестностям, показывая разные дома, в которые вложил большую часть нажитых бизнесом средств.

Недвижимость Брукпорта была центром его жизни, и смущенной Джилл пришлось ежедневно осматривать гостиные, ванные, кухни и спальни, пока одно лишь звяканье ключа в замке не стало вызывать у нее нервную дрожь. Большинство дядиных домов были перестроены из ферм и, как заметил один незадачливый покупатель, не так уж и тщательно. Дни, проведенные в Брукпорте, оставили в памяти у Джилл ощущение холодной затхлой сырости.

– Недвижимость надо покупать! – неизменно поучал мистер Маринер, запирая дверь очередного дома. – Не снимать, а покупать. Тогда, если не захочешь тут жить, можешь сдавать на лето.

Лето… Бывает ли оно вообще когда-нибудь в Брукпорте? Во всяком случае, зима пока не спешила разжимать свою хватку. Впервые в жизни Джилл испытала вкус настоящего одиночества. Она бродила по полям со снежными заплатами, доходя до скованной льдом лагуны, и полная тишина вокруг, лишь изредка нарушаемая далекими выстрелами какого-то оптимиста, пытавшегося добыть утку, казалась не безмятежной, а гнетущей. Невидящими глазами смотрела Джилл на зловещую красоту ледяных болот с красноватыми и зеленоватыми солнечными бликами. Одиночество давало простор мыслям, а думать сейчас было пыткой.

На восьмой день пришло письмо от дяди Криса, жизнерадостное и даже какое-то бесшабашное. Похоже, дела у него шли неплохо. Не вдаваясь, по своему обыкновению, в подробности, он разглагольствовал о будущих крупных сделках и грядущем процветании, а в качестве осязаемого свидетельства успехов вложил в конверт двадцать долларов, чтобы племянница потратила их в брукпортских лавчонках.

Письмо доставили с утренней почтой, а спустя два часа дядя Элмер, как обычно, повел Джилл смотреть очередной дом, который на сей раз оказался поближе к поселку. Запас своей собственной недвижимости дядя уже исчерпал, и дом принадлежал его знакомым. Как посреднику, ему полагался процент от сделки, а Элмер Маринер был не из тех, кто пренебрегает мелкой выгодой.

В его сумрачности этим утром появилась нотка надежды, словно проблеск солнечного света в дождливый день. Все обдумав, дядя пришел к выводу, что Джилл равнодушна к его предложениям, поскольку запросы ее выше. Ей требуется жилье куда роскошнее, чем домики за двенадцать тысяч.

Дом стоял на холме с видом на лагуну. Несколько акров земли, частная пристань с купальней, молочное хозяйство, спальные веранды – короче, все, что только может пожелать разумная девушка. Сегодня дядя Элмер ни на миг не допускал мысли о новой неудаче.

– Они запрашивают сто пять тысяч долларов, – сообщил он, – но я уверен, что уступят за сто. А если выложить задаток наличными, скинут и еще. Дом превосходный, можно даже приемы устраивать. Миссис Браггенхейм снимала его прошлым летом и хотела купить, но не давала больше девяноста тысяч. Если нравится, решайся поскорее, не то мигом перехватят.

Выносить это дольше Джилл была не в силах.

– Видите ли, дядя, – деликатно возразила она, – все мое богатство в этом мире – двадцать долларов.

Наступила болезненная пауза. Мистер Маринер бросил на племянницу быстрый взгляд в надежде, что она шутит, но вынужден был отвергнуть эту мысль.

– Двадцать долларов! – воскликнул он.