Адепт (СИ) - Сергиенко Антон - Страница 30

И пусть я не согласен насчёт «разбрасываться жизнью». Если бы я действительно был одиночкой, то ничего неправильного в моих действиях нет. Но конкретно в этой ситуации я, очевидно, совершил ошибку. Явно надо было переступить через себя, и пусть поступить как подонок, но не рисковать жизнями близких.

— В общем так, Марк. Первый и последний раз говорю — выбивай из своей головы всю эту дурь. Борьба с отступниками — это всего лишь работа. Которая всегда стоит ниже чем наши жизни. Да, для нежити — это наша миссия, наше призвание. Но надо понимать, что и мы для них никто, всего лишь инструмент, скальпель, которым они отрезают поражённые части своего тела. Им плевать на нас по большому счёту, сломаемся, умрём — они всегда найдут себе новых людей…

Мужчина резко осёкся, скривившись и начав массировать виски. Но совсем скоро он продолжил:

— В общем, заданий ты никаких не берёшь до октября, пока тебя департамент не припашет. Ясно?

— Да.

— Костюм твой нашли и привели в порядок, завтра в нём пойдёшь на приём. Свободен.

— Евгений Петрович… Там ещё такой момент… Тот клан потребовал виру за убитых.

— Ещё бы он её не потребовал. Сколько?

— Тридцать золотых.

— Блеск. Вот ты понимаешь, что мы теперь не только в долгу перед одним преступным кланом, но и имеем во врагах другой? Я ведь выплачивать им ничего не буду. И что эти отморозки потом сделают в ответ, одна только Мериан знает. — Тяжёлый вздох. — Шикарно вы съездили, ничего не скажешь. Всё, уйди с глаз моих, герой хренов.

Я кивнул, попрощался и вышел из кабинета.

Ну… Да. Зато спасли всех. Возможно спасли, поскольку ту девушку могли уже попросту убить, как и «археологов». Не то чтобы меня это заботило, просто в таком случае вообще печальная картина вырисовывается… И даже двадцать золотых явно не стоят долга перед кланом.

Печаль, в общем. Ну, будет мне уроком на будущее? Обещаний не давать, брать только официальные задания через ратушу. Ну и не надеяться на благоразумность напарников, а наоборот ждать от них самых неожиданных поступков.

Я прошёл в свою комнату и, не раздеваясь, устало завалился на кровать.

Надо будет ещё с Риной поговорить обо всём этом. Может быть, извиниться за удар. Просто чтобы сохранить более-менее ровные отношения, потому что она-то свою неправоту явно не признает. Будем потом вечность дуться друг на друга, как идиоты…

Ладно, это всё завтра. А пока — спать.

В полной тишине заснеженного двора скрип качелей казался неестественно громким. Да и заледенело место стыка цепей с перекладиной нахорошо, из-за чего толком раскачаться у меня не получалось.

Почему я сижу здесь, а не за школьной партой? Чёрт его знает. И также было непонятно, почему на улице минус двадцать как минимум, а я в брюках и рубашке — и мне ничуть не холодно.

Кроме того, было немного странно что двор абсолютно пуст. Да, Кортаун не самый большой город, который был построен специально для работников артефактного завода, — а это значило, что днём почти все жители были на смене, либо отсыпались дома, — но создавалось ощущение, что вокруг меня всё вымерло.

Я не слышал вообще ничего, кроме скрипа качелей. Пятиэтажки, стоящие вокруг меня тут и там, казались абсолютно пустыми и заброшенными. Все машины засыпало сугробами, а дорожек вдоль домов никто не прочистил, да и тропинок не протоптал.

Ровная белая равнина посреди серых кирпичных скал.

Но все мысли о необычной, выбивающейся из ряда вон обстановке шли у меня как-то на фоне. Да и неуютного ощущения тотального одиночества не возникало — я просто наслаждался свежим влажным воздухом, как во время дождя, тихонько раскачивал сиденье под собой и смотрел в глубину чистого лазурного неба.

В Кортауне почти всегда ясная погода. И потому наслаждаться видом я могу бесконечно.

Скрип-скрип. Вверх-вниз, вперёд-назад — и никаких размышлений, просто полное погружение в синеву над головой.

Абсолютная идиллия…

— Привет, Марк.

…Которая оказалась нарушена с раскачкой ещё одних качелей, заскрипевших слева от меня.

Я повернул голову.

Семилетний мальчик, что сидел по-соседству, был похож на меня. Что неудивительно, мы всё-таки братья. Не близнецы, но и схожих черт лица было довольно много.

— Никита? Тоже решил никуда не идти?

— Угу. Можно и так выразиться.

На лице мальчика возникла кривая, слегка злая ироничная улыбка, которую я видел у него впервые. Брат на моей памяти всегда был предельно искренним, и свои мысли предпочитал доносить до собеседника напрямую, не прибегая к игре в намёки.

— Ты родителей не видел? У меня из головы вылетел их график. Они работают сегодня?

Василий и Анастасия Саридоновы, папа и мама, старший слесарь и контролёр ОТК. Для проверки артефактов требовались совсем небольшие познания в магии, и у мамы они имелись — первый круг эфира давался ей абсолютно свободно.

Познакомились родители именно на работе, спустя некоторое время поженились, и уже тринадцать лет живут вместе, воспитывая двоих сыновей — меня и Никиту.

— Нет, они уже давно не работают. — Я вопросительно приподнял брови, а ухмылка на лице брата стала шире. — У них же отпуск. Бессрочный.

Я было напряг извилины, но вскоре сдался. Я не помнил, когда они на него вышли, толком ничего не понимал, да и не хотел понимать или вспоминать. Мне было хорошо, а остальное не имело никакого значения.

Так что я просто пожал плечами и хотел было снова уставиться ввысь — но тут слева раздался радостный собачий лай.

— Э, а Сару кто на улицу выпустил!.. Стоять! Сара, стоять!!!

Без толку — чёрная самка добермана стремительной торпедой пронеслась от соседнего дома, скрытого в туманной дымке, до детской площадки, играючи перемахивая через декоративный заборчик и в два прыжка добираясь до меня.

С сиденья я спрыгнул, иначе она бы меня просто снесла. Нет, она меня и так снесла, но хоть не вместе с качелями.

— Да хорош, хорош!.. — Мы с собакой валялись в снегу, и я со смехом пытался хоть как-то сопротивляться настойчивому облизыванию лица. — Сара, блин, чего разыгралась-то так!

— Просто она давно тебя не видела.

— Давно — это с утра?

Я кое-как смог сесть, но что-либо противопоставить безудержному веселью собаки было выше моих сил, поэтому приходилось терпеть хаотичное обслюнявливание всей поверхности головы.

— Давно — это давно, Марк. Мог бы и навещать нас хоть иногда, раз уж не ушёл вместе с на… Ау!

Брата прервал смачный хлопок, подозрительно напоминающий подзатыльник.

— Что языком хоть мелешь, идиотина?

— Пап, ну а чего он забыл-то всё?!

Отец появился позади брата неожиданно, по крайней мере для меня. Как всегда небритый, с зубочисткой в зубах, в тёмно-синем обляпанном рабочем комбинезоне и с выражением лица а-ля: «как же меня всё достало, и как мне только хватает сил терпеть чужую тупость».

— Не всё. А то, что забыл, помнить и не надо, ничего хорошего там нет. — Папа посмотрел на меня. — А ничего ты так, возмужал. Только вот это равнодушное безразличие из взгляда убери, нигилист ты мой семнадцатилетний.

Я непонимающе моргнул. И осознал, что мир стал немного ниже — а точнее, я немного выше, — брюки и рубашка сменились на форму Академии, а в правой ноге поселилась уже родная ноющая боль.

И вместе с осознанием пришло понимание. А затем мир вокруг стал потихоньку меняться: снег утрачивал белизну, заменяя её кровавой краснотой, пятиэтажки превращались в багровые костры, а лазурное небо закрывалось едким чёрным дымом.

— Вась, ну ты опять всё испортил. Сара, сидеть.

— А чего я… Я ничего…

Укоряющий женский голос раздался слегка позади, а затем меня крепко обняли. Гадать кто это, я не стал — не узнать речь родной матери невозможно, сколько бы времени не прошло. И пусть её объятья вместо ожидаемой теплоты принесли чудовищный холод, я не посмел даже немного дёрнуться, наоборот полностью расслабляясь и слегка откидываясь назад.