Перед рассветом (СИ) - Бачурова Мила - Страница 42

— В чём странность? — спросил я.

— Он сильно повзрослел.

— У него погиб отец, — напомнил я. — После такого обычно взрослеют.

— Жорж изменился. У меня такое впечатление, что я живу в одном доме с… — Илларион помялся. — Со своим погибшим братом. Жорж так же холоден! Так же надменен, как Венедикт. И… Этого не объяснить словами, но… появилось ощущение силы.

— Вы же знаете, что у Жожа аномально возрос уровень?

— Разумеется, да! Но речь не столько о магической силе, сколько о личностной. Кажется, что Жорж может раздавить одним лишь взглядом.

— И это всё? — Я не скрывал разочарования.

Илларион разгневанно покраснел.

— Мне трудно вести с вами доверительную беседу, господин Барятинский, так что извольте снизойти и попытаться вникнуть! Поймите, я знаю своего племянника с пелёнок. И это — не он.

— Своего брата вы знали и того дольше, — парировал я. — Однако даже не заподозрили, что под конец жизни под одной крышей с вами жил не он.

— Потому что Юнг меня околдовал! — взвизгнул Илларион. — Я не отдавал себе отчёта в своих действиях! Я же всё рассказал — этим, вашим…

— Верю, — поднял я руку в примирительном жесте.

— А теперь — теперь я боюсь своего племянника. Потому что это — не он! И… Сейчас, господин Барятинский, я хочу, чтобы вы осознали: у меня нет твёрдой уверенности, однако я считаю себя обязанным сообщить об этом хоть кому-то! Так вот. Несколько раз — если быть точным, то уже четыре — мне померещилось… Прошу понять: было темно…

— Вы вошли к вдове вашего брата, а потом оказалось, что вместо неё там был Жорж? — предположил я.

К сожалению или к счастью Илларион был не так воспитан, чтобы понять гнусный намёк.

— Княгиня здесь совершенно ни при чём, — отрезал он. — Речь о глазах Жоржа. Мне почудилось, что я вижу в них…

— Тьму, — договорил я вместо запнувшегося Иллариона.

Тот поднял дрожащие руки и спрятал в них лицо. И тут я уже без шуток в полной мере оценил самообладание этого человека.

Он, похоже, не первый день находился в миллиметре от истерики — но в академии вёл себя как ни в чём не бывало. Н-да, недооценивал я Иллариона. Против ярко выраженной агрессии он может и растеряться. А вот в таких ситуациях, которые ломают и альфа-самцов, держаться вполне способен.

Он и сейчас быстро взял себя в руки. Взглянул на меня, глубоко вдохнул и сухо закончил:

— Разумеется, это могло быть игрой теней. Но я хочу, чтобы вы были в курсе. Мне кажется, так будет правильно.

— Правильно. Не сомневайтесь. — Я соскочил со своего места и подошёл к учительскому столу. — Теперь один немаловажный момент.

Я повыдвигал ящики, в одном из них обнаружил писчую бумагу, взял лист. Карандаш нашёлся на столе. И то и другое я протянул Иллариону.

— Чего вы от меня хотите? — нахмурился тот, взяв писчие принадлежности.

— Я хочу, чтобы вы написали заявление на имя господина Витмана. Изложили там всё то, что сейчас сказали мне.

— Но это был неофициальный разговор! — воскликнул Илларион.

— Таковым он и останется.

— Но я… Я хотел…

— Вы хотели, чтобы я знал о возможной опасности, — перебил я. — Однако я о ней знал и без вас. Видите ли… В вашего племянника вселилась Тьма.

Юсупов вздрогнул, но не сказал ни слова. Подспудно, видимо, ожидал чего-то такого.

— Жорж опасен и опасен невероятно, — продолжил я. — Когда то же самое случилось с его отцом, тот раскрылся на глазах у всех, и я смог его устранить, не вызвав нареканий. Но Тьма, видимо, сделала из произошедшего должные выводы. Жорж ведёт себя умнее, чем отец, и убрать его так просто не получится. Однако сделать это — нужно. И чем раньше — тем лучше. Так что если у нас будет бумага с вашими свидетельствами, это хороший козырь. Вы — чёрный маг. Вы — родственник Жоржа. То есть, человек незаинтересованный в том, чтобы его сдавать.

— Я ни в чём не уверен, — продолжал упираться Илларион.

— Решайте, — пожал я плечами. — Вы сказали — я услышал. Сейчас дело остановилось лишь за тем, чтобы найти доказательства, которые можно предъявить в суде. Вы либо даёте нам такие доказательства, либо мы продолжаем искать их самостоятельно — в то время как вы продолжаете жить под одной крышей с тем, что притворяется вашим племянником. Впрочем, вас ведь ничего не держит в родовом гнезде. Вы можете уехать в любое время. Или же я ошибаюсь? Вас держит княгиня?

— Да как вы смеете⁈ — Илларион побагровел.

— Ой, да ладно. Я ведь её видел. Не осуждаю.

— Это… — Илларион вскочил. — Это…

— Дуэль? — грустно спросил я.

Илларион промолчал. Снял глушилку и вышел, не сказав ни слова. Но утащил с собой карандаш, а лист бумаги, сложив вчетверо, сунул в карман.

Остаётся лишь подождать.

Соблюдая все возможные меры предосторожности, я поднялся на чердак. Света безмятежно спала на перине в одежде. Для неё это, видимо, ещё был не основной сон, а так, лёгкая дрёма.

Я от души позавидовал. Вот жизнь! Поела, почитала, музыку послушала, поспала… Никаких тебе тревог и волнений. Впрочем, девчонка, конечно, заслужила небольшой отпуск после того как провела шестнадцать лет под недреманным оком Тьмы. Ключевое слово «небольшой».

— Костя… — Света открыла глаза и, зевнув, села на перине. — Я тебя ждала, но уснула.

— Ничего, я не обиделся. — Я уселся рядом и вытащил из-за пазухи книгу. — Есть дело…

— Ах, книг у меня достаточно, — махнула рукой Света. — Те, что ты принёс последними, какие-то все одинаковые.

— Унести?

— Нет! Мне же интересно!

— Понял, — сказал я, хотя ничего не понял. — Но это — другая книга, тут…

Однако Света явно не была расположена к беседе о литературе. Она перебила меня:

— Я видела тебя на улице с девушкой. Брюнеткой. Красивой.

— Говорил ведь к окну не подходить, — вздохнул я.

— Я чуть-чуть, и я была невидимой!

— Ладно. Ну и что насчёт девушки?

Больше всего я боялся услышать слова ревности. Вот только этих разборок не хватало. Слишком много вокруг существ женского пола, аватар Света вполне мог бы оказаться парнем — для разнообразия.

Ну, логично же: Свет — он, Тьма — она. Однако Тьма наоборот вечно рвётся из мужчин. Юнг, Юсупов-старший, Юсупов-младший…

Впрочем, вряд ли, конечно, таким материям, как Свет и Тьма, есть дело до того, в каком роде их называют в русском языке. Не говоря уж о том, что есть куча других языков, где дела обстоят иначе.

— Кто она? — спросила Света, глядя мне в глаза.

— Первокурсница, — пожал я плечами. — Агата Аркадьевна Львова. А что конкретно тебя интересует?

— Где её вторая половина?

Вот тут я вздрогнул.

— В смысле?..

— Я, наверное, вижу немного не так, как вы… То есть, я наверняка вижу не так, как вы. Вы, например, не видите моего прекрасного платья… — Тут Света посмотрела куда-то в сторону.

Я перевёл взгляд туда же и не увидел ничего. Хотя по всему выходило, что там каким-то образом висит или лежит прекрасное платье. На Свете его было видно хоть немного, в темноте. А без Светы оно исчезало абсолютно.

— Оно тебе очень идёт, — честно сказал я. — Когда мне в самом деле было семнадцать лет, я был бы рад, если бы такие платья вошли в моду.

— Спасибо, — кивнула Света, и не подумав заметить иронию. — Но это касается не только платья. Людей я тоже вижу иначе. И когда я смотрю на эту Агату, я вижу как будто половину человека. Не знаю, как объяснить…

— Не трудись, я понял, — вздохнул я. — Ну… В целом, да, ты права. Есть ещё одна девушка — Злата. И они с Агатой… представляются сёстрами, хотя на самом деле — один человек. Их разделило в младенчестве. Но они мечтают объединиться…

— Когда? — вдруг сверкнула глазами Света. — Когда их разъединило? Когда я попалась в ту клетку?

Я медленно кивнул, чувствуя, как противный холодок ползёт по позвоночному столбу.

— Какая невероятная удача… — прошептала Света.

— Ты о чём?

— Мы нашли Символ.