На своем месте (СИ) - Казьмин Михаил Иванович - Страница 18

…Вышло, однако, так, что уже вскорости мне стало как-то не до «Иван Иваныча». Явился как-то ко мне Андрей Васильков, основоположник дактилоскопии, и что-то в его поведении меня сразу озадачило. Какой-то он был… даже не подберу нужного слова. Он затеял разговор о поверхностно-следовых преобразователях, но в глаза бросалось, что не это его заботит по-настоящему, что очень он хочет что-то мне сказать, что ему самому представляется важным, но и отчаянно боится это произнести. Хм, меня, было дело, трое уже называли страшным человеком, в том числе и сам царь наш государь Фёдор Васильевич, но не до такой же степени я ужасен!

— Андрей Семёнович, — когда предвидение уверило, что поговорить Васильков, слава Богу, хочет вовсе не о том, что у меня было когда-то с его супругой, — давайте уже, рассказывайте, с чем на самом деле пришли. Видно же, что не преобразователи вас сейчас занимают.

— Я… Я, Алексей Филиппович, денег у вас попросить хотел, — виновато признался он.

— Вот как? — удивился я. Такого я и правда не ожидал.

— Да, — похоже, удивился и Васильков. — И вы даже не спросите, сколько? — ну да, вот и причина его удивления. Денежные вопросы всегда, насколько я помнил, вызывали у него некоторую неуверенность.

— Сказать по чести, меня более занимает, на что вам деньги, — пояснил я. — От этого и будет зависеть, сколько. И да, Андрей Семёнович, я уже вижу, что немало. Денежные возможности супруги вашей мне, как вы, возможно, знаете, известны, вас, помимо ордена и дворянства, казна и премиальным жалованьем не обидела, так что… — я развёл руками.

— Лида говорит, беда, что с женою Ивана случилась, не такая уж редкость, — начал Васильков. — Вот ей и захотелось в память о невестке своей учредить в Москве лечебницу для женщин, чтобы такое реже бывало.

— А разве в обычных больницах женщин не лечат? — я, конечно, прекрасно понимал суть идеи, но нарочно своё понимание не показал, чтобы побудить Василькова более подробно изложить замысел Лиды, а заодно убедиться, что он и сам понимает тот замысел правильно.

— Лечат, конечно же, — признал Васильков, но тут же пустился в пояснения: — Но беременным, получается, особо и негде лечиться. Родильные дома и палаты уже для рожениц, а обычные больницы беременных берут с неохотой, да и сами женщины туда ложиться не сильно и хотят. А вот была бы особая лечебница по женской части, туда бы их и клали. Лида уверена, что при надлежащем уходе и постоянном наблюдении невестка её очень даже могла бы живою остаться.

— А такое дело требует денег, и денег больших, — что ж, Андрей Семёнович всё понимал правильно, но пусть уж договаривает до конца.

— Именно так, Алексей Филиппович, — согласился он. — Да, Лида не бедная, я тоже, но наших с нею денег только и хватит, чтобы под лечебницу здание построить, а чем лекарям и сёстрам платить, на что больных содержать…

— Построить? — перебил я. — Не выкупить?

— Именно что построить, — уже вполне уверенно говорил Васильков. — Поверьте, Алексей Филиппович, жилой дом под лечебницу приспособить не так-то просто, да и дома такие большие продают нечасто… И всё равно переделка дома обойдётся дорого, едва ли не столько же, как и покупка. Заново строить тоже недёшево, зато сразу всё по уму сделать можно, как оно для лечебного заведения надобно.

Спорить тут даже на мой взгляд было не с чем. Пахому Загладину здание под выделку детских колясок мы выкупили, дешевле вышло, чем новое строить, но так мы и купили у разорившегося владельца экипажную мастерскую, там ещё и кое-что из оборудования в дело пустить можно. А лечебницу действительно проще построить заново, чем переделывать из особняка. Да и денег свободных у меня сейчас не столько, чтобы я мог Васильковым помочь… Хотя…

— Вот что, Андрей Семёнович, — ещё раз подумав, я всё-таки решился. — Денег я вам прямо сейчас не дам, нет у меня их свободных. Но! — я сделал паузу, давая Василькову возможность сменить охватившее было его разочарование на надежду. — Но не далее, как на Светлой седмице мы с царевичем Леонидом Васильевичем, царевной Татьяной Филипповной и моей супругой решили учредить женское гимнастическое общество под покровительством царевны Татьяны Филипповны. Согласитесь, Андрей Семёнович, правильно устроенная гимнастика ведёт к укреплению здоровья, и её таким образом можно рассматривать как действие лечебное…

— Женская гимнастика? — Васильков изумился настолько, что позволил себе меня перебить. — Даже не слышал никогда о такой!

— Супруга моя, боярыня Варвара Дмитриевна, стала её открывательницей, — не моргнув глазом, выдал я версию появления женской гимнастики, которая отныне станет официальной. — Пока только сама она, царевна Татьяна Филипповна, да некоторые княжны и боярыни в Москве ею занимаются, но все довольны. Потому как и красоте телесной, и здоровью гимнастические упражнения изрядно способствуют. Обещать я вам ничего пока не стану, кроме того лишь, что постараюсь убедить царевну обратиться к царице Марии Георгиевне с просьбою об учреждении общества женского здоровья, чтобы при оном состояло и женское гимнастическое общество. Вы же понимаете, что такое общество смогло бы собрать деньги, потребные как на учреждение женской лечебницы, так и на её содержание?

— Вы, конечно, правы, Алексей Филиппович, — согласился Васильков. — Но послушает ли вас царевна?

— Знаете, Андрей Семёнович, — усмехнулся я, — до сего дня я полагал, всей Москве известно, что царевна Татьяна Филипповна родною младшею сестрою мне приходится. Вижу, ошибался…

— Простите, Алексей Филиппович, я и правда не знал, — стушевался Васильков. Ну да, он и во дворянском-то состоянии толком пока не освоился, а тут дела ещё более высокие.

— Супруга ваша, кстати сказать, и сама с Татьяной Филипповной знакома, — вывалил я ещё одну подробность на слегка ошарашенного собеседника. — И я, Андрей Семёнович, буду очень вам признателен, если вы с Лидией Ивановной подготовите письменное обоснование, сколько и на что может потребоваться денег. Имея такое, я смогу говорить с царевной уже предметно.

Ничего удивительного, что ушёл от меня Васильков хоть и озадаченным, зато обнадёженным. Обо мне такого сказать было бы, однако, нельзя. Нет, я, конечно, поведение своё продумал, но… Собственно, главную сложность я тут видел вовсе не в том, удастся ли вообще продвинуть саму идею царицыного попечения над женским здоровьем. Татьянку научить я сумею, она у меня и так-то не глупая, Васильков со своей умной головой и Лида с её опытом тоже постараются, но… Но отказываться от учреждения женского гимнастического общества я не собирался, а для этого придётся знакомить Вареньку с Лидой. На то, что супруга моя не поймёт, кем была для меня Лида, я даже не надеялся, и с уходом Василькова продумывал, как мне избежать вполне возможных в таком случае затруднений или хотя бы, как в таких случаях говорилось в прошлой моей жизни, минимизировать ущерб.

Впрочем, насколько я себе представлял, тут не всё выглядело так уж плохо. Всё-таки Лида во время нашей с нею связи была мещанкой, то есть о каком-то серьёзном увлечении говорить не приходилось — мои родители согласия на такой брак уж точно не дали бы, а я не сильно похож на бунтаря, что пойдёт против родительской воли. [3] Вот о Кате, баронессе фон Майхоффен, я супруге даже не заикнусь, пусть и было это давно и вообще в Баварии.

С другой стороны, историю первоначальных планов своих и моих родителей относительно моей женитьбы я Варварушке рассказал, так что она прекрасно знает, что выбор я сделал по любви, да и то, не против воли двух семей пошёл, а умом своим всё устроил. Опасаться после такого каких-то соперниц Варваре смысла не было, ни разу после нашей свадьбы супруга моя подобных опасений не выказывала, и я не видел ничего, что могло бы внести в эту картину изменения. Тут, конечно, немало зависело и от того, как и что скажет Лида, когда Варенька начнёт её расспрашивать, но от этой неглупой и, как сказали бы немцы, практичной, женщины я никаких подвохов не ждал. Впрочем, женщины есть женщины, и нет в мире такой силы, что смогла бы удержать их от непредсказуемых поступков, ежели к тому сложатся обстоятельства. Как нет в мире и такого ума, что мог бы оные обстоятельства предвидеть.