Вперед в прошлое 3 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 45

Ему на выручку пришел я, хлопнул в ладоши, крикнув:

— Продолжаем! А ну зады не задирать! Не задирать, я сказал! Туловище параллельно полу!

Гаечка упала на согнутые руки и шумно выдохнула.

— Сенсей нас не бросил! — закричала Наташка, и от ее возгласа зашевелилась на диване Алиса, открыла глаза.

Все прекратили отжиматься, расселись на полу. Я широким шагом прошел к Алисе и сказал:

— Когда я приехал из Москвы, каждому привез подарок, и тебе тоже. Но ты исчезла и твой подарок я спрятал, уверенный, что ты вернешься. И вот ты вернулась. — Я вытащил «сникерс» из кармана и протянул ей. — С возвращением!

Девочка уставилась на «сникерс», как на чудо света. Неужели мамаша, которой наверняка перепадало вкусное от любовников, не баловала ее?

— Спасибо, — шепнула она, но есть батончик не стала.

Раскрыла его и наполовину сточенным кривым ножом разрезала на девять маленьких частей.

— Угощайтесь!

Отправив в рот маленький кусок, она зажмурилась от удовольствия, будто это был не шоколад с орехами, а пара граммов кокаина.

— После тренировки! — прикрикнул я на Рамиля, протянувшего руку к лакомству.

И влился в коллектив, продолжил тренировку, потому что сильным физически быть гораздо приятнее, и уверенность в собственных силах приходит сама собой.

После отработки ударов мы побежали на море, оставив Алису отсыпаться. И, глядя, как плещутся друзья, я вспоминал свою прежнюю юность и понимал, как же многого был лишен и я, и Илюха, и все они. Гаечка так вообще ни с кем не дружила, Димоны — только друг с другом, две молчаливые тучи. Рамиль напоминал загнанного в угол крысенка, во всех видел врагов. А теперь мы вон какая команда!

Плескались мы, пока солнце не спряталось за гору. Это все равно не прибавило прохлады, но мы решили расходиться, потому что я снова начал клевать носом.

Путь от моря заканчивался на трассе, где наши дороги обычно разделялись: всем направо, нашему семейству налево, Илюхе — прямо, его дом стоял прямо напротив спуска к морю.

Многоголосое женское кудахтанье мы услышали издали, когда до главной дороги оставалось метров тридцать.

— Жирный армян приперся! — догадался Рамиль, насупившись, и его глаза налились кровью.

Захотелось рассмеяться. Не много ли событий для одного дня? Вот только разборки с Паруйром и его людьми нам сейчас не хватало!

— Погнали! — крикнул я, и мы все устремились отбивать нашу базу.

Во дворе пестрела толпа разнокалиберных бабок. Бабки стягивались из частного сектора, как улитки — к свежим росткам, и все были вооружены вениками, цапками, граблями, вилами. Они наступали единым фронтом, ощетинившись орудиями убийства и заключая Паруйра и его двух шестерок, а также белую «шестерку» в полукольцо.

Особо буйствовала кругленькая старушка, что дежурила с Марией Витальевной, она флагманом плыла на волнах людского недовольства, сжимая в руках по два обломка кирпича.

— Пошел вон осюдова! Стекла побью! Убирайся!

Паруйр недооценивал серьезность ситуации и держал натиск, размахивая бумажкой и восклицая:

— Вот! Рэшений исполкома, что я имею право аренда подвал!

Два молодых армянина с битами переглядывались, не зная, что делать. Теоретически они могут вступить в противостояние, но — выиграют ли? Бабок было точно больше двадцати, и их количество увеличивалось. К тому же у каждой бабки были дети и внуки, которые наблюдали с балконов и болели за наших.

— Трубочкой сверни и в зад себе засунь! — выпалила круглая.

— А-ха-ха! В зад засунь! — закричал с балкона третьего этажа мелкий пацан и запустил в Паруйра абрикосом. Не попал. Гнилой фрукт растекся по лобовому стеклу «шестерки».

Бабки подошли вплотную, самые смелые тыкали в Паруйра древками лопат, цапок и вил, как опасное животное, оттесняя его к машине. Сделав знак своим, чтобы оставались на месте, я начал подкрадываться с тыла.

— Права не имеете! — Толстяк ухватил ближайшее древко, дернул его на себя, и из толпы вывалилась тощая старушенция, распласталась на асфальте, голося:

— Убивают! Помогите!

Пока не началось, я бросился к Паруйру, выхватил из его рук решение исполкома и, ломанувшись назад, разорвал его. Толстяк повернулся, и на него обрушился град ударов древками — надо отдать должное бабкам, били они больше для острастки, не в полную силу.

Дети, получившие команду «Ату чужаков», пустили в ход припасенный арсенал, и с балконов под радостные вопли полетели абрикосы, камни и даже яйца. Шмяк! Шмяк! Шмяк!

Маринованный помидор попал Паруйру прямо в глаз и залип, картина была, будто ему выстрелом разворотило глазницу.

Молодые армяне поняли, что, если пустят в ход биты, их просто разорвут, и, прикрывая босса, затолкали его в машину. «Шестерка», вся в потеках и мусоре, сдала назад и позорно ретировалась, сопровождаемая бабками и их проклятиями-дебафами.

Бабки возликовали — изгнали фашистов проклятых! И начались народные гуляния.

— Вот это сила! — восхитился Илья.

— Богатыри, не мы! — процитировал я и пожалел, что нет камеры, оставалось запечатлеть все это памятью.

— Больше он не сунется! — улыбнулся Димон Минаев.

— Вот теперь можно и по домам, — констатировал я.

Гаечка сказала:

— Я Алису к себе заберу. Никто ж не против?

Мне подумалось, что Микова ей только спасибо скажет.

Мысленно я прокрутил план на завтрашний день: помочь бабушке, разведать, как дела у отца, вечером сбыть кофе и сразу же поменять рубли на доллары, заказать деду еще партию…

— Вот тукан, про деда забыл! — озвучил я мысли и посмотрел на Илью: — Надо позвонить. Можно?

— Мы тебя тут подождем, — сказала Наташка.

— Как хотите. Я быстро.

Борис тревожно поглядывал на въезд во двор, потому что по законам жанра в фильмах поверженный монстр обязательно восставал, чтобы напоследок броситься на главного героя. Вот и Борис опасался, что Паруйр вернется с подкреплением. Бабки, похоже, тоже смотрели такие фильмы и расходиться не спешили.

Только что я прокрутил в голове планы на завтра, но теперь понял: многое зависит от того, что мне скажет дед.

«Интересно, бабушка отоварит меня веником, или — палкой поперек хребтины?» — думал я, проделывая уже знакомый путь от остановки до бабушкиного дома.

Ранним субботним утром никто не спешил на остановку и на работу, все занимались своими хозяйствами, а тут скотину держали все, кроме персонажей типа Канальи. Потому курлыкали индюки, орали куры, сигнализируя: «Я яйцо снесла, я молодец-молодец-молодец», крякали утки, лаяли собаки и голосили брачующиеся коты.

Наташка с Борисом сегодня будут собирать смородину и помогать матери на даче, завтра у нас свободный день, чтобы подготовиться к марш-броску в Москву: дед, помимо того, что обещал помочь с журналистами, изъявил желание увидеть внуков и показать им Москву. Потому в воскресенье и утром понедельника мы готовим супермегапартию товара, вечером двенадцатого стартуем в Москву, четырнадцатого все распродаем, а пятнадцатого гуляем по столице: легендарный Макдональдс, карусели, Красная площадь. Праздность, удовольствия и пищевой разврат!

Наташке больше всего захотелось в Макдак, Боре — в Третьяковку и прокатиться на метро — именно не «в», а «на», эскалатор он рассматривал как забавный аттракцион.

Это все планы, сегодня у меня задача номер один: выжить после бабушкиного наезда.

Вот и совершай после подвиги после такой благодарности!

Каюк, чешущий пузо вымогателя-Боцмана, увидел меня первым, бросился навстречу.

— Братан! Ваших по телеку показывали! — воскликнул он, брызжа слюной и пуча глаза. — Охренеть ваще вы навели шороху…

— Навели. Шороху, — грозно проговорила бабушка, отворив калитку. — Ну, заходи, герой.

От ее тона аж Боцман вскочил и хвост поджал, не понимая, чем провинился. Если бы такое событие имело место в привычном времени, то его разнесли бы по блогам уже через пару часов. Здесь же газеты выйдут хорошо если утром, а не через неделю. Кстати, надо написать свою статью, правильную и проникновенную — для московских журналистов.