Сладкий апокалипсис. Ты моя (СИ) - "Сумеречная грёза" - Страница 29

— Второй раз у тебя это не прокатит, сладкая, — И немного приподнял меня.

Я думала, он сильно зажмет мой рот рукой, как это делал Марель, когда я старалась стонами возбудить его, и мне снова станет трудно дышать. Но Курт не сделал этого… он заткнул мой рот поцелуем. Поцелуем! Проник языком в рот, жарко поглощая мой стон. Внутри меня что-то взорвалось. Ещё несколько сильных толчков и я закричала прямо Курту в рот. Тщетно он глушил мой крик поцелуем… я кричала от удовольствия. Кричала и отчаянно цеплялась за мятую и мокрую постель.

Курт внезапно оторвался от моих губ.

— Ах ты… — только и сказал он, его член дернулся внутри, в меня ударила горячая струя его семени. Меня накрыло второй раз, но тогда из моего горла вырывался уже только хрип. Он вколачивался сильно, разгоняя наше удовольствие до предела.

Когда все закончилось, Курт выскользнул из меня почти сразу, откинувшись на кровать.

— Добилась-таки своего… — проговорил он сонно, — Но ничего, в следующий раз… у тебя… не получится меня так спровоцировать… да что ж это…

Курта повело, веки его отяжелели, и его снова потянуло в сон. Он заснул почти так же быстро, как и в прошлый раз, оставив меня лежать рядом на кровати. Я посмотрела на себя в зеркало. Ну и видок…

Почему я улыбаюсь как дурочка? Я смотрела на себя в зеркало, на свою глупую улыбку, на искорки в глазах и вдруг стало не по себе.

Улыбка сразу спала с моего лица: я лежала всё ещё в той же позе, на животе, с разведёнными ногами, как лягушка. Вся потная и растрёпанная. И из меня вытекало его семя, я чувствовала, как она течет по моим складкам… но вот ноги свести я уже не могла.

Они настолько ослабели, что мне пришлось приподняться на передние руки и подтянуть бедра, как русалка.

— Ох… — простонала я, еле свесив ноги с кровати.

Очень захотелось в туалет, просто невероятно. Я сделала усилие, чтобы встать, и чуть не упала. Ноги действительно стали ватными. Такой слабости внизу, лёгкости и приятного опустошения я никогда не ощущала… Я кое-как притянула к себе мешок одежды, который Курт, оказывается, кинул около кровати, пока я ещё спала. Не разбирая, напялила на себя первое попавшиеся и с трудом встала. Я даже не стала искать трусики — бесполезное занятие. На полпути к туалету я не выдержала и описалась.

— Какой ужас, только не это… — стонала я, стараясь прикрыть ладошкой всё ещё мокрое от моей смазки лоно, как-то остановить это недоразумение… Влага потекла по моим бёдрам, как же мне было стыдно.

Я влетела в туалет, плюхнувшись на унитаз и не слезала с него около десяти минут. Просто не могла удержать в себе ничего — настолько все внизу расслабилось. Я сидела и смотрела в одну точку, ожидая, пока все придет в норму. Потом, когда я встала, сразу плюхнулась на пол — ноги были такими ватными, что совершенно не держали. Ошарашенная, я жалко отползла к стене.

Нет, Анна, это ощущение не спутать ни с чем. Ты всё думала и гадала, уверенная, что те моменты, когда ты ласкала себя, это и есть именно то самое. Щекотка и лёгкая сладость… но без всяких всплесков и волнений. Нет, это было совсем другое. Даже близко не то… вот оказывается, как это бывает… я поняла, что испытала свой первый в жизни оргазм.

Проснулась я рядом с ним, Курт всё ещё спал, откинувшись на ворох белья. Я только и помнила, как с трудом добралась до кровати, плюхнулась рядом и тоже заснула. Тело требовало дополнительного отдыха после изнурительной генуборки и сумасшедшего секса… Ох, Анна, ты не за что не скажешь ему, что с тобой происходило. Пусть думает, что просто терпела его в себе… я готова была врать, лишь бы не выдать правду. Вот ещё, обойдется. Так я буду чувствовать себя уязвленной. Курт купил меня, как продажную шлюху, а я еще должна радоваться и получать удовольствие от этого? Это означало совсем себя не уважать. Тело — одно, душа — совсем другое. Ее Курту не удастся заполучить.

Тяжёлый вздох покинул грудь: тем более, что моя душа ему совсем не нужна…

Я с грустью встала с кровати и оделась. Курт привез целых два мешка одежды, так что в них легко нашлось симпатичное домашнее платье — он ясно дал мне понять, в каком виде хочет видеть меня дома. А я подчиняюсь. Как же мерзко на душе от этого…

А если бы не было этого договора, если бы мы вдруг любили друг друга? Все происходящее сейчас между нами предстало бы в другом свете. Я затрясла головой, понимая, какие глупости лезут в мои мысли. Слишком большая пропасть между нами. Не те отношения. Ему нужен секс и мое тело, а мне безопасность моих девочек. Я его ненавижу, а ему плевать на меня. Вся его забота — бережное отношение к вещи, которую он хочет почаще использовать. Почаще… мурашки прошлись по моему телу, а между ног вдруг сладко заныло.

Я быстро прошла в ванну и плеснула в лицо холодной водой. Очнись, Анна. Ты не Аллель. Нельзя думать тем, что у тебя между ног.

Ужасно хотелось есть. Живот от голода крутило до боли. Кажется, я не ела со вчерашнего обеда, а потом… Я взглянула на Курта, всё ещё спящего в комнате. Дверь в спальню была открыта, и его большое тело хорошо просматривалось с кухни. Нет уж, не смотреть!

Кухонька показалась мне весьма уютной: отделана в деревенском стиле, но с современными приборами и очень красивой посудой. Вот только я не заметила, что ей кто-то пользовался. Холодильник, получавший питание от солнечных батарей, наверное, тосковал от одиночества. Вчера в нем я нашла все для блинчиков: яйца, соль, сахар и масло. Ещё на нижней полке соседнего шкафа отрыла овсянку и пачку соды. Это все, что в доме Курта было из съестного. Где он вообще питается?

Делать было нечего, на завтрак я сделала оладьи и овсянку с маслом.

Уже и без того стало понятно, что пересекаться с Куртом нам все же придется, не сидеть же мне все время в комнате. Тем более в моей комнате сейчас находился он!

Как только на кухне запахло едой, Курт тут же проснулся. И почему я не удивилась? Вчерашние блинчики-то он все съел. Всю внушительную стопку. Я хотела отнести их девочкам, но меня сморил сон. А он съел все один! Какое-то время я даже хотела отчитать его за это, но передумала.

— Ох, вот меня рубануло, — Курт проволочился на кухню, небрежно натягивая на себя домашние штаны, белые в полоску. Если честно, выглядел он совсем нелепо, — Пахнет отпадно. О, сегодня оладьи. Надеюсь, угостишь.

— Угощу, — процедила я сквозь зубы. Надеюсь, он услышал мой тон и проявит такт. Угощать я его не хотела, а отказать не могу.

Курт прошел к раковине, плеснул в лицо пару раз водой и помотал головой.

— Ух, хорошо… — сказал он.

— Ты опять проспал почти четырнадцать часов.

— Не знаю, что эта за фигня. Никогда такого не было, чтобы после секса вырубало. Ужасно неудобно. Может быть, потому что я на рейде совсем не спал. Почти двое суток, — Курт посмотрел на меня и подошёл ближе, — Отлично выглядишь, красавица. Доброе утро.

Он меня обнял, вдохнул запах моих волос и поцеловал в щеку, а я напряглась.

— Слушай, прости что так быстро вырубился, — прошептал он мне на ухо, — В прошлый раз тоже как-то некрасиво получилось.

— У нас не те отношения, чтобы делать что-то красиво. Можешь не стараться. Засыпаешь — засыпай, от горя не умру, — ответила я, сопротивляясь дурманящему запаху его тела.

— Если что, ты всё-таки извини, не было у меня никогда постоянной бабы. Никто не ходит по кухне с утра, и блинчиками не кормил. Я не знаю, что там к чему.

— Я не постоянная, — огрызнулась я, а у самой предательски разлилось тепло в груди, — Неужели совсем никогда не было? Даже если и так, можно понять, как обращаться с хрупкой девушкой.

— Ну… скажем так, мои девушки были не совсем хрупкие. Некоторые из них могли победить меня на ринге. Зато были всегда в шаговой доступности. Это ценно, когда занят целыми днями.

Он сжал меня сильнее, и я пискнула.

— Прости, больно? — спросил он.

Да что это с ним? После той ночи его будто подменили. Курт перестал грубить и указывать мне, что делать в весьма нелицеприятной форме. Все время извинялся за что-то, хотя не его вина в том, что он все время засыпал. Что и говорить, за эти дни он ни разу не послал меня нахрен! Неужели наш договор так сильно на него повлиял? Мне казалось, он переигрывает в своей заботе ко мне. Но зачем это ему? Ещё буквально два дня назад он ни во что меня не ставил.