Канатоходец. Записки городского сумасшедшего - Дежнев Николай Борисович - Страница 21

Я помотал отрицательно головой:

— Нет, спасибо! Устал, много работы, вчера весь день просидел за компьютером…

— Да-да, конечно, я понимаю! — выпрямился Сельцов, присел рядом на край стола. — Творческие люди они ранимые, нафантазируют черт-те чего, а потом сами же и мучаются… — Вздохнул тяжелее некуда: — У меня теща начинающая поэтесса! — Предложил: — Хотите, открою окно, а то здесь душновато?.. Ну, как хотите! Продолжим?..

Я убрал платок.

— Сделайте одолжение!

Следователь сполз со стола и возобновил прогулки маятником вдоль стены. Руки в карманах форменных брюк, смотрел перед собой в пол. Тон его стал совсем уж повествовательным.

— Семеныча нашел его приятель, звонарь из соседней деревни, и сразу же сообщил полиции. Смерть, по свидетельству медэксперта, наступила около полуночи от удара тупым предметом в висок. Тело лежало рядом с буржуйкой, старику стало плохо, об ее железный угол он, возможно, и приложился. Казалось бы, картина ясная, но тут вступают в игру обстоятельства… — Повернулся на каблуках. — Вы звонаря знаете?

Уперся в меня взглядом. Без улыбки, без эмоций, не человек, а робот в униформе.

Я и не думал отпираться.

— Пару раз видел! Такой мелкий, занюханный, с сизым пористым носом и опухшей ряшкой в красных прожилках…

Выражение лица капитана изменилось, в том смысле, что оно приобрело выражение. И выражало оно удовольствие.

— Именно! Завидую образности вашей речи. Высокохудожественное описание, чувствуется рука мастера! За версту видно, товарищ сильно пьющий, и все было бы ничего, если бы этот, как вы сказали, занюханный не нацарапал бумажку…

— Бумажку? — удивился я. — Какую бумажку?

— Да заявленьице! — только что не хохотнул Сельцов. — Буквально несколько строчек, но грамотно и по делу! Что он, который с сизым носом, желая продолжить в компании приятеля праздник души, пришел ближе к полуночи к гражданину Самсонову — заметьте, так и написано: гражданину! — но сразу в сторожку не вошел, а заглянул сначала в оконце. Видеть ничего не видел, зато услышал, как Семеныч довольно громко воскликнул: почему я? — Следователь сделал паузу. — Улавливаете логику?..

Все сходится! Морт сказал, все люди одним миром мазаны: завидя фигуру в островерхом балахоне, возмущаются несвоевременностью ее прихода. Капитан между тем опустился в кресло и взял карандаш. Поиграл им, посматривая на меня сочувственно, этакий самый человечный после дедушки Ленина человек.

— Перед тем как свалиться со стула и садануться виском о печку, никто, как правило, не выясняет, почему ему выпала такая участь! А звонарь к тому же утверждает, правда, устно и не слишком уверенно, что заметил, как из дома выскользнула темная, напугавшая его до полусмерти фигура. Завидев ее, он чесанул от сторожки со скоростью света и провел остаток ночи на коленях перед образами… — Вздохнув, Сельцов постучал тупым концом карандаша по массивной дубовой столешнице, подытожил: — Такая вот, Николай Александрович, у нас с вами вытанцовывается история!..

— И вы тут же решили, что темной фигурой в глазах запойного алкаша был я?

— А вы сами подумайте, — придвинулся ближе к столу капитан, — по одну сторону ворот несущийся по дороге галопом звонарь, по другую в темном, безлюдном поселке только вы один. — Откинулся на спинку кресла и посмотрел на меня из этого далека. — Но и это еще не все!

— Рядом с убиенным, — предположил я, — вы нашли наградной топор с надписью «От Союза писателей России»? Весь в крови и отпечатках моих пальцев, включая те, что на ногах…

— Завидую вашему самообладанию и чувству юмора, — улыбнулся следователь, — правда, несколько специфическому! А ведь именно так все и обстоит, с той лишь разницей, что пальчики ваши мы обнаружили…

Не знаю почему, но я рассмеялся. Слова Сельцова были настолько абсурдны, что меня развеселили.

— Все, приперт к стене, сдаюсь! Кеннеди и теракт с башнями-близнецами в Нью-Йорке тоже я…

— А ведь это не так весело, как вам кажется… — ухмыльнулся следователь и с хмурым видом добавил: — Все значительно веселее! Отпечатки ваших пальцев обнаружены в кухне дома убитого на стакане!

И посмотрел на меня так, что возникло желание себя оговорить. И ведь было в чем признаться, было! Только как этому парню объяснить, что месье Морт не убийца, что это его повседневная, будничная работа? Стоит о нем заикнуться, как психиатрическая экспертиза мне обеспечена, а я ее могу и не пройти. Но веселости слова капитана и правда поубавили, ее место заняла с трудом сдерживаемая злость.

Процедил холодно, сквозь зубы:

— Вы давно приехали в Россию?

Сельцов опешил. Чувствовал, что вопрос с подвохом, но куда тот его заведет, просчитать не мог.

— Я… я русский! Здесь и родился…

— Тогда какого, мягко говоря, хрена вы мне тут Ваньку валяете! Не знаете, что ли, чем в нашей пьющей стране расплачиваются со сторожами? А принести бутылку и сразу уйти нельзя, человека можно обидеть. Что ж до пальчиков, нашли вы их на граненой стопке граммов на семьдесят, в нее покойный мне всегда наливал, а мытье посуды у Семеныча, не тем будь помянут, было не в традиции. Брезговал, грешным делом, каждый раз, но пил, благо водка все дезинфицирует. Так?..

Теперь, когда мы фактически поменялись ролями, капитан чувствовал себя не в своей тарелке.

— Приблизительно…

— Не приблизительно, а точно! — поправил я его, повысив голос, пусть знает, кто в доме хозяин. Но успех, как в каждом деле, надо было развивать, и я продолжал:

— Если с дактилоскопией мы худо-бедно разобрались, обратимся к показаниям алкоголика. Вы что, действительно верите, что беспробудная пьянь был в состоянии что-то слышать? Сами же сказали, к Семенычу он шел, продолжить праздник души, значит, в сильном подпитии и только что не на бровях…

Спросить-то я Сельцова спросил, только про себя знал, что звонарь поведал следствию чистую правду. Но роль надо было доводить до победного конца, и, строго глядя на Вадима, я нахмурился.

Капитан выглядел подавленным, но тут же оказалось, что и он играет в игры, а в актерском мастерстве еще и даст мне фору. Поднял на меня невинные голубые глаза и едва ли не с трепетом в голосе промолвил:

— Что же в таком случае прикажете делать с собачкой?..

— С какой еще собакой? Она-то здесь при чем?

— Да с нашей, из служебного питомника! Кличка Гамлет. Проводник из бывших студентов, Шекспира начитался. С ней-то как быть?.. — И, меняясь по ходу пьесы со мной местами, с едва сдерживаемой усмешкой продолжал: — Вы ведь не сомневаетесь в том, что пса нельзя подкупить? Человек поведется на лесть, его можно соблазнить деньгами или запугать, а собака — Божья тварь, не продаст и не предаст. Захватили ее с собой для порядка, полковник приказал соблюсти все формальности, но пес в сторожку заходить отказался. И это еще слабо сказано! Уперся, как осел, всеми четырьмя лапами, шерсть дыбом, рычит. Потом лег на землю и жалобно так, по-щенячьи, заскулил. Никто из наших никогда такого не видел… — Раскинувшись в кресле, капитан не спеша закурил. Бросил спичку в пепельницу, попал. — Поскольку толку от собаки не было, я послал проводника пройтись по поселку, поискать живые души. Найти, как вы, наверное, догадываетесь, он никого не нашел, но удивительный факт выяснился…

Не то чтобы я особенно волновался, но сигарету из пачки достал. Чем скрасил повисшую паузу, а заодно уж понизил градус драматизма, на который дознаватель явно рассчитывал. Чиркнул зажигалкой и безразлично поинтересовался:

— Ну и?..

Капитан сдержанно улыбался:

— Картина повторилась в точности… у вашего дома! Стоило Гамлету к нему приблизиться, как пес дико завыл и пустился наутек, так дернул, что проводник от неожиданности не устоял на ногах. Можете это как-то объяснить?..

— Я? — удивился я. — Мне до сих пор казалось, что объяснять происходящее или хотя бы выдвигать версии должны вы! Если вас интересует мое мнение. на лицо выползла ехидная улыбочка, — собака ведь у вас опытная, заслуженная?