Медовый месяц - Филлипс Сьюзен Элизабет - Страница 11

• Предыдущая
• 11/104
• Следующая

Со стула вскочила высокая и суровая женщина.

— Минуточку, юная леди, — сказала она, приближаясь к Хани. — Вам здесь делать нечего!

— Мы с сестрой проделали весь этот путь из Южной Каролины, сукины вы дети! — закричала Хани, отбросив стоявший у нее на пути складной стул. — Мы прокололи три шины, потратили почти все наши деньги, а вы не уделили ей и пяти минут!

— Вызовите охрану! — бросила через плечо женщина. После этого Хани обрушила всю свою ярость на нее:

— Шанталь красива и мила, а вы обошлись с ней как с кучей раздавленного собачьего дерьма…

Женщина щелкнула пальцами:

— Ричард, ну-ка убери ее отсюда!

— Думаете, раз вы такие большие голливудские шишки, то можете обращаться с ней, как с мразью! Да ты сама мразь, ясно тебе?! И ты, и все эти козлы вокруг тебя!

Еще несколько человек повскакивали со стульев. Хани повернулась к ним — глаза горят, в горле ком.

— Вы все будете гореть в аду! Вы будете корчиться в адском огне вечность и…

— Ричард! — лающим голосом позвала женщина. Рыжеволосый толстяк в очках вышел вперед и схватил Хани за руку:

— Убирайся отсюда!

— Черта с два! — Размахнувшись ногой, Хани изо всех сил ударила его по голени и сама зашипела от боли, ушибив через жалкие шлепанцы незащищенные пальцы ног.

Мужчина, воспользовавшись ее замешательством, стал подталкивать ее к двери:

— Это закрытое заседание. Нечего здесь скандалить!

Хани отчаянно сопротивлялась, тщетно пытаясь вырваться из его цепких пальцев:

— Отпусти меня, безмозглый баран! Я уже убила одного такого! Я убила троих!

— Вы вызвали охрану? — раздался новый голос, принадлежавший седовласому джентльмену в рубашке и галстуке, явно смахивавшему на начальника.

— Да, Росс, я вызвал, — ответил ему кто-то. — Они уже идут сюда.

Хани протащили мимо Эрика Диллона, бросившего на нее отсутствующий взгляд. Толстяку Ричарду удалось дотащить ее почти до самых дверей. Он был сырым и рыхлым и вряд ли бы справился с кем-нибудь покрепче. Но Хани была такой маленькой. Если б только она была покрупнее, посильнее и помужественнее! Она бы ему показала. Она бы им всем показала!

Хани колотила толстяка кулаками, осыпала всех самыми скверными словами, которые только могла вспомнить. Они все так самоуверенны и самодовольны, богаты, всех их дома ждали семьи и постели, где можно провести ночь.

— Отпустите ее, — произнес кто-то за спиной Хани, растягивая слова. Голос был резким и усталым.

Женщина с суровым лицом негодующе втянула воздух.

— Только после того, как ее выведут отсюда!

Снова раздался усталый голос:

— Я сказал, отпустите ее!

Вмешался седовласый джентльмен по имени Росс:

— Не думаю, что это мудрое решение.

— Меня не волнует, мудрое оно или нет. Ричард, убери от нее руки.

Свершилось чудо, и Хани оказалось свободной.

— Подойди сюда, хани[4]!

Откуда ему известно ее имя? Девушка повернулась к своему спасителю.

Рот у него был окружен глубокими, как борозды, складками, а лоб разделял след от шляпы: выше следа кожа была бледной, а ниже — покрыта темным загаром. Мужчина был худ и строен, и Хани сразу отметила, что у него саблевидные ноги наездника. Первой ее мыслью было, что этот человек сошел с афиши, где красовался со «стетсоном» на голове и с «Мальборо» в зубах; правда, для афиш лицо было чересчур уж помятым. Цвет его коротких жестких волос был неопределенным — какая-то запыленная смесь блондина, шатена и рыжего. По виду ему можно было дать сорок с небольшим, хотя ореховые глаза выглядели на миллион лет.

— Откуда вы знаете мое имя? — спросила девушка.

— Я его не знаю.

— Вы назвали меня Хани.

— Так это и есть твое имя?

Глаза у него были добрые, и девушка кивнула:

— Хани Джейн Мун.

— Так вот оно что.

Хани ждала, что мужчина пройдется по поводу ее имени, но он стоял спокойно, ни о чем не спрашивая и просто позволяя себя рассмотреть. Хани понравилось, как он одет: старая джинсовая рубашка, неопределенного цвета брюки, ботинки — все удобное и изрядно поношенное.

— Подойди поближе, — произнес мужчина после небольшой паузы. — Заодно и с мыслями соберешься.

У Хани начала кружиться голова оттого, что она так долго кричала; у нее урчало в желудке, болели пальцы ног.

— Вот это другое дело, — сказала она, изо всех сил стараясь сохранить достоинство.

Когда он провел ее к нескольким стульям, за которыми находилось некое подобие экрана из светло-голубой бумаги, среди присутствующих раздался ропот, но Хани не обратила на него внимания.

— А не сесть ли нам прямо здесь, Хани? — предложил ее собеседник. — Если не возражаешь, я попрошу парней на время нашего разговора включить камеры.

Джентльмен по имени Росс шагнул вперед.

— Не вижу в этом никакой необходимости.

Спаситель Хани только бросил на него спокойный, холодный взгляд.

— Ты уже неделями занимался этим по-своему, Росс, — произнес он твердым голосом. — И мое терпение истощилось.

Хани подозрительно посмотрела на камеры:

— Зачем нужно включать эти камеры? Вы хотите, чтобы у меня были неприятности с полицией?

Мужчина усмехнулся:

— Полиция придет скорее за мной, чем за тобой, малышка!

— Неужели? С чего бы это?

— Давай-ка лучше я тебя немного поспрашиваю, ладно? — Он кивнул на стул, вовсе не заставляя садиться, а предоставляя ей право выбора. Хани внимательно посмотрела ему в глаза и, не обнаружив там ничего подозрительного, села.

Это было мудрое решение, поскольку ноги ее уже не держали.

— Не скажешь ли мне, сколько тебе лет?

Уже первый вопрос заставил Хани изрядно забеспокоиться. Она внимательно посмотрела на собеседника, стараясь угадать его намерения, но лицо оставалось непроницаемым, как сумка на «молнии».

— Шестнадцать, — призналась она наконец, к собственному удивлению.

— А выглядишь ты скорее лет на двенадцать-тринадцать.

— Я выгляжу мальчишкой, но я ведь не мальчик.

— Мне не кажется, что ты выглядишь мальчиком.

— Правда?

— Конечно. На мой взгляд, ты смышленая и шустрая малышка.

Прежде чем Хани успела спросить собеседника, не покровительствует ли он этим свиньям, сторонникам мужского шовинизма, ей был задан следующий вопрос:

— Откуда ты?

— Из Паксавачи-Каунти, штат Южная Каролина. Живу в парке развлечений на Серебряном озере. В этом парке находятся американские горки «Черный гром». Вы, должно быть, слышали о них. Это самые большие американские горки на всем Юге. А некоторые говорят, что и во всей стране.

— Да нет, кажется, о них я ничего не слышал.

— По правде говоря, может быть, я уже и не живу в парке. На прошлой неделе шериф велел нам убираться.

— Мне очень жаль это слышать.

Его сочувствие показалось Хани столь искренним, что она постепенно рассказала обо всем, что с ними произошло. Поскольку собеседник был так нетребователен и, казалось, деликатно оставлял ей возможность не отвечать на некоторые вопросы, Хани забыла и о находившихся рядом других людях, и о включенных камерах. Забросив ногу на ногу, она машинально потерла рукой болевшие пальцы ног и принялась рассказывать ему обо всем. Хани рассказала о смерти дядюшки Эрла, о «Бобби Ли» и предательстве мистера Диснея. Единственное, что она утаила, было психическое состояние Софи: Хани не хотелось, чтобы собеседник узнал, что в их семье была душевнобольная.

Немного погодя выяснилось, что пальцы ног болят уже не так сильно, но как только Хани начала описывать путешествие по стране, внутри у нее все вновь перевернулось.

— Вы видели мою сестру? — спросила она мужчину. Собеседник кивнул.

— И как вы все только могли не оценить ее достоинств? Как можно было с ней так обойтись? Как по-вашему, она красивая?

— Да, несомненно, она очень мила. Мне понятно, почему ты ею так гордишься.

— Конечно, горжусь! Она красива и мила и пришла сюда, несмотря на то что была напугана до полусмерти!

• Предыдущая
• 11/104
• Следующая