Медовый месяц - Филлипс Сьюзен Элизабет - Страница 53

• Предыдущая
• 53/104
• Следующая

Она откинулась назад. Потом тихо произнесла:

— Я тебе не детка.

— Тебе же всего двадцать! — резко сказал он. — Ты еще ребенок.

— Лжец, — прошептала она.

Его глаза потемнели от боли, но в ней не было ни капли жалости. Это ее ночь. Возможно, единственная, которая ей достанется. Не вдаваясь в обсуждение своих намерений, она завела руки на затылок под волосы и дотянулась до крючка с петелькой вверху разреза платья. Расстегнув крючок, потянула «молнию». «Молния», тихо взвизгнув в напряженной тишине комнаты, раскрылась, и платье соскользнуло с плеч.

Хани встала на пол рядом с кроватью. Платье сползло с бедер на пол, и она осталась в кружевном бюстгальтере, мерцающих лайкрой колготках и отливающих ледяной голубизной трусиках.

У Дэша внезапно сел голос:

— Ты пьяна. Ты даже не представляешь, чего просишь.

— Вполне представляю.

— Ты разгорячена и хочешь мужчину. Причем все равно кого.

— Неправда. Поцелуй меня еще.

— Больше никаких поцелуев, Джейн Мэри.

— Какой ты чопорный, — возразила она, не давая ему прятаться за их сценической ролью.

— Я не…

Хани поймала его крепкое запястье и, притянув руку к себе, накрыла его ладонью свою грудь.

— Дэш, чувствуешь, как колотится мое сердце? — Она поводила ладонью взад-вперед, и сосок под шелковистой материей затвердел. — Ты чувствуешь это?

— Хани…

Хани провела его рукой между своих грудей и ниже, к ребрам:

— Ты чувствуешь меня?

— Не делай…

Она выждала лишь мгновение, затем передвинула его руку на шелковистую ткань трусиков между ног.

— О Господи! — Дэш коснулся ее, сомкнул вокруг нее ладонь и тотчас отдернул, словно обжегшись.

— Прекрати немедленно, ты слышишь меня?! — рявкнул он. — Ты пьяна и ведешь себя как шлюха! Перестань сейчас же!

— Ты испугался, что ли? — Она опустила глаза на его брюки. — Я же вижу, как ты хочешь меня, но тебе страшно в этом признаться.

— Что за чепуха! Ты даже не представляешь, о чем говоришь. Ведь ты ничего не смыслишь в любви. И потом, я на сотню лет старше тебя. А ты еще просто ребенок!

— Тебе сорок три. Не такая уж и древность. Да и целовал ты меня совсем не как ребенка.

— Ни слова больше. Я не шучу, Хани!

Но внутри накопилось слишком много боли, и остановиться было уже невозможно. Выпятив челюсть, она набросилась на него:

— Какой же ты трус!

— Довольно!

— У тебя не хватает мужества признаться в своих чувствах ко мне.

— Прекрати!

— Будь я такой же трусихой, как ты, мне даже в зеркало было бы противно смотреться.

— Я же сказал, прекрати!

— Да я бы просто убила себя, наверняка убила. Взяла бы ножик и воткнула его…

— Предупреждаю в последний раз!

— Трус!

Дэш схватил ее за руку, едва не сбив с ног, и притянул к себе. Приблизив к ней искаженное лицо, он в упор зашипел:

— Так ты хочешь этого?

Поцелуй был жестким и алчным, и Хани испугалась бы, не гори все в ней таким жарким огнем.

Ее податливость не остудила Дэша, а напротив, лишь пуще разожгла его гнев. Отодвинувшись от нее, он сбросил смокинг.

— Отлично! Больше я не намерен играть с тобой в игрушки. Что хочешь, то и получишь.

Он сорвал бабочку и принялся за сорочку. Запонки из оникса полетели в угол. Он тяжело дышал и, судя по всему, дошел до предела.

— И не надейся, что потом будешь приходить ко мне плакаться!

Она следила, как он расстегивает ремень и стягивает сорочку.

— А я и не собираюсь плакать.

— Ты даже не подозреваешь, что сейчас с тобой будет. — Он швырнул туфлю через всю комнату. — Ты же ничего не знаешь, ведь так?

— Ничего… по крайней мере ничего из практики. Дэш стянул второй башмак, с руганью зашвырнув его под кровать.

— А здесь единственное, что важно, так это именно практика. И не думай, я не собираюсь давать тебе поблажку. Никогда этого не делал. Ты сама захотела любовника, крошка. И сейчас получишь все сполна.

У Хани все мышцы обмякли, возбуждение сменилось страхом. Но даже и страх не мог прогнать ее из комнаты, слишком сильной была в ней жажда его любви.

— Дэш!

— Ну?

— Ты… Мне сейчас снять остальное или как?

Его руки замерли на поясе брюк. Он опустился на стоявший позади стул и несколько мгновений сидел неподвижно. Она затаила дыхание, молясь, чтобы этот опасный незнакомец, усиленно пытающийся запугать ее, и небезуспешно, опять превратился в того человека, которого она так любит. Но, увидев его сжатый рот, она поняла, что смягчаться он не намерен.

— Наконец-то хоть одна здравая мысль. — Он вытянул ноги и, скрестив их, принялся изучающе рассматривать ее. — Ты просто снимай все это, но только красиво и помедленнее, а я буду наблюдать.

— Ну почему тебе обязательно надо делать все это так ужасно?

— А чего ты ожидала, детка? Ты думала, что будут только стишки и поцелуи? Если тебе этого хотелось, тогда надо было заарканить какого-нибудь мальчишку. Такого же несмышленого в этой игре, как и ты сама. Кого-нибудь с приятными манерами, кто проводил бы с тобой время, даже не помышляя обидеть так, как обижу сейчас я.

— Ты не обидишь меня.

— А вот тут ты ошибаешься. Собираюсь обидеть, и еще как. Ты только взгляни, какой я здоровенный. Ну-ка снимай белье. Или ты готова признать, что совершила ошибку?

Хани захотела убежать от него, но не могла. Еще никто и никогда не одаривал ее любовью, и если он может дать ей только это, то она примет все, что он ни предложит.

Когда Хани, заведя руки за спину, стала расстегивать бюстгальтер, руки у нее тряслись.

Он вскочил со стула с искаженным яростью лицом:

— Это твоя последняя возможность! Если сбросишь бюстгальтер, я тобой непременно займусь.

Хани неловко расстегнула застежку и дала бретелькам соскользнуть с плеч.

На щеках Дэша заиграли желваки.

— Вот пусть только бюстгальтер упадет, и тогда уже будет поздно. Я не шучу. Ты пожалеешь, что родилась на свет. — Кружевные раковины упали на пол. — Как только снимешь бюстгальтер, ты пожалеешь…

— Дэш! — Голос дрожал, это был скорее шепот. — Ты и так уже запугал меня. Не мог бы ты… ты не мог бы для начала просто подержать меня минутку?

Все его неистовство куда-то исчезло. Плечи опали, рот болезненно искривился. Застонав, он потянулся к Хани и заключил ее в свои объятия. Ее груди двумя птичками прильнули к его голой теплой груди.

В тишине прозвучал его тихий и печальный голос:

— Я так боюсь за тебя, Хани.

— Не бойся, — прошептала она. — Ведь я знаю, что ты не сможешь полюбить меня.

— Радость моя…

— Все хорошо. Я люблю тебя за нас двоих. Я так сильно люблю тебя.

— Тебе только кажется, что любишь.

— Люблю, — пылко сказала она. — Люблю так сильно, как еще никого в жизни не любила. Ты единственный, кто хоть как-то побеспокоился обо мне. Не сердись на меня.

— Дорогая, я и не сержусь. Как ты не понимаешь? Это я на себя злюсь.

— Почему?

— Потому что недостоин тебя.

— Неправда.

Он тяжело вздохнул:

— Ты заслуживаешь гораздо большего. Я не собираюсь причинять тебе боль, но наверняка разобью твое сердце.

— Мне все равно. Ну пожалуйста, Дэш. Пожалуйста, люби меня, хотя бы сегодня!

Дэш долго гладил ее волосы. Затем руки скользнули вниз по ее голой спине к бедрам.

— Будь по-твоему, радость моя. Я буду любить тебя. Да простит меня Господь, но я не могу сдержаться!

Он поцеловал ее в лоб и щеки. Потом стал гладить, пока его же дыхание не стало тяжелым, после чего занялся ее ртом. Поцелуй был требовательным, и она потерялась в его восхитительной силе. Руки заскользили по ее бедрам, и она догадалась о его возбуждении по усилившемуся давлению на живот. Наклонив голову, он стал целовать ее юную грудь, лаская ртом соски до тех пор, пока она tie ослабела от желания.

— А я и не знала раньше, — выдохнула она.

— Я покажу тебе все, радость моя, — ответил он. Уложив ее на постель, он снял с нее колготки и трусики. Испугавшись, что может сделать что-то не так, она напряглась.

• Предыдущая
• 53/104
• Следующая