Первая леди - Филлипс Сьюзен Элизабет - Страница 6

• Предыдущая
• 6/77
• Следующая

— Хочешь сказать, бабушку не известили о гибели Сэнди?

— Известили. Я не могла позвонить сразу, потому что не знала номера, но пару недель назад получила открытку с видом аутбэка, и ответила. Написала, что случилось с Сэнди и Трентом.

— Кто такой Трент?

— Отец малышки. Козел. Он тоже погиб, и я ничуть не жалею.

Мэтт знал, что за рулем сидел дружок Сэнди, но понятия не имел, что он и был отцом младшей девочки. Должно быть, Сэнди тоже не слишком полагалась на Трента, иначе его имя стояло бы в свидетельстве о рождении.

— А у этого Трента есть родные?

— Нет. Он из Калифорнии и вырос в приемных семьях. — Она высокомерно вздернула подбородок. — Он немало рассказал мне о своей жизни, и я ни за что не позволю отдать сестру и сама никуда не пойду! Да нам и не придется, потому что я получила известие от бабушки. Она скоро будет.

— Хотелось бы взглянуть, — недоверчиво просил Мэтт.

— Ты мне не веришь?

— Скажем так: лишние доказательства не помешают.

Девочка, презрительно хмыкнув, проскользнула в кухонную дверь. Мэтт ничуть не сомневался, что это очередная выдумка, и удивился, когда она вернулась с листком бумаги, на котором красовался логотип колледжа «Лоренс» в Уиллоу-Гроув, штат Айова.

Всего несколько строчек, выведенных аккуратным почерком:

"Я только что получила твое письмо, дорогая. Мне ужасно жаль. Прилечу в Айову пятнадцатого или шестнадцатого, в зависимости от того, когда будет подходящий рейс. Позвоню, как только доберусь. Не волнуйся. Все будет хорошо.

С любовью, ваша бабушка Джоанна".

Мэтт нахмурился. Уже одиннадцатое. Интересно, почему бабуля Джоанна не собрала вещи и не вылетела первым же самолетом?

Он напомнил себе, что это его не касается. Сейчас главное — по-быстрому сделать анализы, чтобы после не пришлось кланяться и плясать под дудку очередного бюрократа.

— Вот что, собирай сестру. Я куплю вам обеим мороженое, после того как выйдем из лаборатории.

Карие глаза взрослой женщины на лице ребенка злобно уставились на него.

— Что еще за лаборатория?

— Мы все сдадим анализ крови, — с деланной небрежностью бросил Мэтт. — Пара пустяков.

— Крови? Будут колоть иглами?

— Понятия не имею, — солгал он. — Иди за малышкой.

— Отвали! Я никому не позволю втыкать в себя иглы!

— Придержи язык!

Она окинула Мэтта полным снисходительного презрения взглядом, явно давая понять, что считает его законченным идиотом.

— Ты мне не босс.

— Принеси сестру.

— Черта с два!

Не желая тратить ни сил, ни времени на бесполезные препирательства, Мэтт направился в спальню по коридору, устланному вытертой серой дорожкой. Одна из комнат явно принадлежала Сэнди. В другой рядом с неубранной двуспальной кроватью стояла колыбель. На шатком пеленальном столе лежали аккуратная стопка ползунков и упаковка памперсов.

Колыбель, хоть и старая, оказалась чистой. Ковер явно пропылесосили, в синюю корзинку из-под белья сложили вымытые игрушки.

Тихое хныканье быстро сменилось оглушительным ревом, сравнимым по силе с воем сирены. Подойдя ближе, Мэтт увидел обтянутую розовыми ползунками приподнятую попку. Потом появилась головка, покрытая ровной порослью коротких светлых волос. Мэтт успел заметить разъяренную розовощекую физиономию и широко раскрытый в неистовом крике мокрый рот. На миг ему показалось, что он снова стал ребенком.

— Тихо, крошка.

Плач прекратился. Ярко-голубые глаза с подозрением вытаращились на него. Тут Мэтт ощутил весьма характерный душок и понял, что день окончательно испорчен. Услышав шаги, он обернулся. В дверях стояла копия Уайноны. Она грызла очередной ноготь и следила за каждым его движением. Во взглядах, которые она бросала на колыбель, прослеживалось нечто покровительственное. Можно подумать, он собирается съесть малышку живьем. Да, видно, девчонка не столь непробиваема, как пытается казаться.

Мэтт кивнул в сторону колыбельки:

— Нужно сменить подгузник. Я подожду в гостиной.

— Ну вот еще! Я с дерьмом не вожусь!

Опять врет! Кто же, интересно, ухаживал за новорожденной все это время? Но если она воображает, что он станет пеленать ребенка, пусть не надеется! Слиняв из Адского Обиталища Бабья, Мэтт поклялся, что в жизни больше не сменит пеленки, не коснется еще одной Барби и не завяжет очередного дурацкого бантика. Но нахальство девчонки почему-то пришлось ему по душе.

— Даю тебе пять баксов.

— Десять. Бабки вперед.

Не будь он в таком поганом настроении, наверняка рассмеялся бы. По крайней мере у нее хватает ума гнуть свое и не сдаваться. Мэтт вытащил бумажник и отдал деньги.

— Когда закончишь, иди к машине и прихвати сестру с собой.

Она наморщила лоб, на секунду превратившись из мрачного подростка в заботливую мамашу.

— А детское сиденье у тебя есть?

— Я похож на человека, у которого может быть детское сиденье?

— Ты обязан поместить ребенка в детское сиденье.

— А ты что, коп?

Девочка склонила голову набок.

— Ее сиденье в «Мейбл». «Винннбаго». Сэнди прозвала его «Мейбл».

— Разве у твоей матери нет машины?

— Торговец забрал за неуплату месяца за два до смерти матери, так что она ездила на «Мейбл».

— Сурово.

Мэтт побоялся спросить, откуда у Сэнди потрепанный фургон. Главное — сообразить, как уместить подростка, младенца и детское сиденье в двухместном «мерседесе». Похоже, положение безвыходное.

— Дай мне ключи.

Несомненно, она пытается найти, способ отшить его, но пока не решила, как это сделать.

Захватив ключи, Мэтт вышел во двор посмотреть на «Мейбл». По пути он забрал из «мерседеса» сотовый вместе с газетой, которую так и не удосужился прочитать.

Пришлось согнуться в три погибели, чтобы забраться в фургон, достаточно просторный для нормальных людей, но тесноватый для его шести футов и шести дюймов. Усевшись за руль, он позвонил в Питсбург своему приятелю-врачу, чтобы узнать, где находится ближайшая лаборатория и у кого можно взять необходимое разрешение. Дожидаясь, пока его соединят, Мэтт развернул газету. Как большинство журналистов, он был помешан на новостях, но сегодня ничего необычного не привлекло его внимания. Землетрясение в Китае, взрыв машины на Ближнем Востоке, распри по поводу бюджета в конгрессе, новые волнения на Балканах. В самом низу страницы был помещен снимок Корнилии Кейс с очередным больным малышом на руках. И хотя он никогда не был особым почитателем Корнилии, ему показалось, что с каждым новым снимком она становится все тоньше. Глаза у первой леди потрясающе синие, но теперь они выглядят неестественно огромными на исхудавшем лице. И даже эти бездонные очи не могут скрыть того факта, что принадлежат не настоящей женщине, а лишь чрезвычайно способному роботу-политику, умело запрограммированному отцом.

Работая в «Байлайн», он написал пару бойких заметок о Корнилии. Ничего особенного: ее парикмахер, стиль одежды, уважение к памяти мужа… Обычный бред. Однако он испытывал к ней нечто вроде жалости. Не каждому доводится пережить такую трагедию.

При воспоминании о времени, потраченном на дешевое, низкопробное телевидение, Мэтт поморщился. Когда он работал в прессе, то считался одним из лучших репортеров в Чикаго, но пожертвовал репутацией ради кучи денег, которые, как позже обнаружилось, не имел особого желания тратить. И теперь все, чего он хотел от жизни, — это стереть грязное пятно со своего имени.

Его идеалами были не журналисты из «Айви лиг»[11] , а парни старой закалки, печатавшие двумя пальцами на древних «ремингтонах» свои поразительно правдивые, берущие за душу истории. Мужчины, такие же неподатливые и мужественные, как он сам. В статьях Мэтта, опубликованных в «Чикаго стэндард», не было ничего показного, бросающегося в глаза, кричащего. Он обходился простыми словами, короткими фразами для описания людей, их мыслей, надежд и чаяний. Читатели знали, чего от него можно ждать — честности и откровенности. Теперь же он пустился на поиски приключений, чтобы вновь вернуть их доверие.

• Предыдущая
• 6/77
• Следующая