Русский волк (СИ) - Астахов Андрей Львович - Страница 23

- Мы раскрыли тебя, некромант, - сказала Флавия, опустившись рядом с магом на колено. – Ты думаешь, мы предложим тебе спасти твою жизнь в обмен на сведения? Нет, этого не будет. Мы и так узнали достаточно.

Ингольфин замычал, таращась на Флавию. И я смотрел на нее с не меньшим изумлением. Я не узнавал тихую, пугливую, где-то даже забитую девушку, какой она казалась с момента нашего знакомства.

- Три месяца назад, Ингольфин, - продолжалаФлавия, и в глазах ее заблестели слезы. – Это было три месяца тому назад. В горную деревню близ Марблскалла прискакал рыцарь. С ним была девушка, его приемная дочь. Нанятые магами Румастарда убийцы шли по следу беглецов и настигли их. Рыцарь велел дочери спасаться, а сам остался, чтобы задержать врагов. Он был убит, потому что врагов было много, а он один. А заодно наемники Циркулюм ин Тенторио истребили всех жителей той деревни, от стариков до младенцев, их души наполнили Кровавые камни магов, и свидетелей не осталось. Ведь маги не любят, когда остаются свидетели, верно? Конечно, ты скажешь, что ты не виновен в смерти того рыцаря, тебя не было в деревне близ Марблскалла. Но это неважно. Ты маг, а я ненавижу магов. Всей душой, всем сердцем. И я буду убивать вас, пока могу. Поэтому ты умрешь, Ингольфин. Здесь и сейчас. Потому что справедливость еще есть в этом мире. – Тут она посмотрела на меня. – У тебя есть выбор, Сим. Или я убью эту тварь, или ты. Выбирай.

- Вообще-то мне не приходилось до сих пор убивать людей, - сказал я, чувствуя, что ситуация совершенно вышла из-под контроля.

- Это не просто человек. Это маг. На его совести сотни, а может быть тысячи загубленных жизней. Маги используют мучения и смерть других людей, чтобы обрести силу и власть, чтобы продлить собственную жизнь. Превращают людей в рабов, живых и мертвых, даже после смерти не оставляя несчастных в покое. Они истребляют твой народ, потому что тайно завидуют эленширцам, более искусным в магии, чем они. А этот зверь убивал тех, кто имел несчастье ему довериться. Выдавал себя за целителя. Ты сам видел, что он делал в своем погребе, и после этого колеблешься? – Флавия помолчала, а потом протянула мне кинжал. – Убей его, и тогда я останусь с тобой. Или уходи и будь проклят.

Я взял оружие и вдруг почувствовал, что жестокость Флавии мне глубоко омерзительна. Убивать всегда страшно и тяжело, даже в бою, но убить беспомощного, связанного по рукам человека, зарезать как барана, подло вдвойне. И кто мне приказывает это сделать – девчонка, едва вышедшая из тинейджерской поры! Черт, Вьюгин, не сходи с ума, не бери грех на душу!

И тут я буквально почувствовал всем телом взгляд Ингольфина. А миг спустя перехватил его. В нем не было ни страха, ни мольбы о пощаде – там, в глубине зрачков связанного мага, будто открылась темная бездна, из которой мной пытались управлять. Мне внушали, что убить надо другого человека.

- Убей ее! – взывало существо, живущее в зрачках Ингольфина. – Эта глупая девка не понимает сути моих исследований. Она поддалась чувствам, а не разуму! Убей ее, и я осыплю тебя золотом!

И еще я прочел его мысли. Он был уверен, что его магия подействует, и я прирежу Флавию. Но засранец не угадал - магия не подействовала.

- Нет, - ответил я и, размахнувшись, полоснул кинжалом по горлу Ингольфина.

***

- В ту ночь Молочная Река на небе была такой же яркой и прекрасной, - сказала Флавия, глядя в ночное небо. – А потом ее затянул дым пожара.

Она помолчала, потом повернулась к мне, держа руки скрещенными на груди. Отсветы костра выхватывали из темноты ее лицо, но глазницы были полны ночного мрака.

- Я никогда никому об этом не рассказывала, - продолжала она, и было непонятно, то ли она говорит со мной, то ли сама с собой. – Наверное, я хотела все забыть, и не могла. И я помню все, что тогда случилось. Во всех подробностях. Как папа разбудил меня ночью и велел одеваться, а я металась по спальне, как испуганная клуша, и опрокинула таз с водой для умывания. Как мы собирали вещи, седлали коней, тайком, будто воры, покидали собственный дом. Папа ничего мне не объяснял, просто сказал, что так нужно. А я почувствовала, как над нами уже парит Смерть.

Мы прискакали в ту деревню на восьмой день, на закате. Иль-Флор – так называлась эта деревня. Запомни это название. Папа не стал останавливаться в сельской корчме, решил найти приют у местного мельника. Он велел мне поспать, но я не могла уснуть. Открыла окно в своей комнате и смотрела на звезды. Наверное, хотела найти среди них Божественных и просить их о помощи. Мне было страшно. Под утро за окошками мельницы заметались огни, и послышался стук копыт…

Папа обо всем позаботился. Он хотел, чтобы из-за него никто не пострадал. Мельница была пуста: мельник с семьей ушли еще ночью, потому что папа дал им денег и велел найти безопасное место. Когда стало ясно, что нас нашли, папа велел мне бежать. Я не могла его бросить, стала плакать и умолять остаться с ним. А он дал мне свой меч и сказал: «Моя дочь должна быть сильной. Возьми этот меч и сохрани его. Времена его славы еще впереди. А я докажу, что еще не настолько стар, чтобы покорно ждать смерти. Ступай!»

- И ты ушла?

- Ушла. Иногда я жалею, что поступила так. Но я привыкла верить папе. Он был такой, что ему нельзя было не поверить. И нельзя было не послушать его.

Дальний конец деревни был охвачен огнем, и там с воплями метались жители и преследующие их убийцы. Я незамеченной перебежала дорогу и спряталась в большом сарае. У меня был папин меч, и я дала себе слово, что лучше брошусь на этот меч, чем сдамся убийцам. Пожары были совсем близко, меня начал накрывать дым. Я поняла, что рано или поздно сгорю заживо или задохнусь, если останусь в сарае.

- Ты видела, как погиб твой отец?

- Нет. Но я знаю, что случилось. Когда я уходила с мельницы, он стоял с булавой в правой руке и с открытым масляным фонарем в левой. На полу была разбросана солома. Папа никогда бы не позволил, чтобы его тело досталось прислужникам магов. Он знал, как избежать участи Неупокоенного…

Когда пришел рассвет, я выглянула наружу в прорехи в кровле сарая. На улице лежали мертвецы – женщина в ночной рубашке и мужчина, почти совсем голый. Крылья мельницы пылали, и пожар бушевал внутри каменной башни. Все было кончено. Наверное, я плакала. Я не помню. Потом завернула меч в дерюгу и закопала его в углу. Хорошенько запомнила место и вышла из сарая.

Я знала, что псы все еще в деревне, но не хотела больше прятаться. Мне повезло: у обочины дороги, недалеко от моего укрытия лежал труп девушки примерно моих лет. Болт пробил ей голову под правым глазом, и волосы, такие же темные и длинные как у меня, слиплись от крови. Я втащила покойницу в сарай, сняла с нее крестьянское платье и надела на себя, а ее одела в свой верховой костюм. Лицо у меня было черным от копоти, а руки перемазаны кровью и землей. Я подумала, что псы примут меня за мужичку, что мне удастся выбраться из сожженной деревни, если Тринадцать помогут мне.

Я добралась почти до самой окраины, и тут меня заметили. Они схватили меня. Я показалась им славной игрушкой. Они…

- Что?

- Не хочу об этом говорить, - Флавия снова отвернулась. Я подошел, осторожно коснулся ее плеча – и она ударила меня по руке.

- Не смей меня трогать! – крикнула она. – Ненавижу, когда жалеют.

- Я… я всего лишь хотел…

- Услышать, что было потом? Тебе интересно?

- Нет. Если не хочешь, не говори.

- Их начальник забрал меня к себе, -сказала Флавия, немного успокоившись. - Все бывшие у них Кровавые камни были полны душами жителей Иль-Флор, и мне оставили жизнь. Может быть, они к тому времени нашли труп той девушки и решили, что дочь предателя мертва. Может быть, мне просто повезло. А потом, наигравшись и решив, что я ему надоела, капитан наемников продал меня Нанну. За пять крейсов, две бутылки лотийского меда и новый оголовник к своему мечу. В тот день я узнала себе цену.