Добыча хищника (СИ) - Ромова Елена Александровна - Страница 11
- Предыдущая
- 11/53
- Следующая
В шее заныло. Я вдруг поняла, что каждая мышца в моем теле звенит от напряжения. Я с трудом сделала глоток воздуха и выпалила:
– Только не говори, что вы создали нашу цивилизацию!
– А ты веришь в божественное сотворение или теорию эволюции?
– Ты… ты лжешь!
В ответ усмешка.
А меня сковывает лед, забирается под кожу, толкается в жилах и, наконец, пронзает трепещущее в агонии сердце.
– Это не первая ратхату, – пленник продолжает меня ранить: – Вы потребляете больше ресурсов, чем производит ваша планета. Время пришло.
Меня снова пронзает дрожь – не могу понять, что так сильно меня пугает. Возможно, то, что я совершенно не чувствую ложь в его словах. И даже больше – он слишком честен.
– Что такое ратхату?
– Это нельзя перевести, дуреха. Пусть будет: «Великая охота».
– Это можно… – какой глупый вопрос: – … как-то изменить?
– Нет.
– Вы не можете…– рычу сквозь зубы, – не имеете права!
– Все еще пытаешься мерить это своей земной моралью? – он протянул это легко, со смехом. – Прими это. Твоя боль лишь обратная сторона нашего ирахора, – и далее он пояснил любезно: – Ирахор значит выбор, если примитивно.
– И вы выбираете причинять нам боль?
– Это ваше предназначение.
Я вскочила на ноги и отвернулась. Пару минут я просто дышала раскрытыми губами.
– За мной идет один из вас, – с моих губ срывается то, что я не должна говорить, – он убил мою сестру, мать и отца. Он жаждет моей крови. Он… издевался надо мной и мучил мою сестру перед смертью. Это ваш выбор? Это ты называешь нашим предназначением? Если вы создали нас, должна же быть в вас хоть капля сострадания? Хоть что-то?
– Ты знаешь имя того, кто идет за тобой?
– Нет.
– Ты перестанешь быть ему нужной, если я заберу тебя.
Рука слабеет, я едва не теряю четки.
Сердце бьет очень сильно.
Индикатор на планшете вдруг становится красным, а это значит, что температура тела пленника изменилась. Он реагирует на меня. Очень сильно.
В его руках моя смерть могла бы быть другой, верно?
О, черт… о чем я только думаю?
Вытираю нос рукавом и шмыгаю.
– Мне нужен перерыв, – это все, что я могу из себя выдавить.
Холодная тягучая водка бьет в донышко стакана.
Не могу сказать, что я любитель крепких напитков – нет. Но именно сейчас, в переливах стекла, сквозь алкоголь, мне видятся искорки света. Опрокидываю в себя содержимое стакана, а затем долго кашляю.
Нет, это не то, что можно подумать – я не бежала от проблем. Я не пыталась забыться или притупить собственные чувства. Я просто не хотела ударить лицом в грязь, когда Константин усадил меня в кресло и спросил в лоб: «Выпьешь со мной?»
Если честно, я не видела причин отказываться. Вспомнила, как он поднял меня на ноги, когда я сползла по стене, едва выскочив из ловушки. Он взял меня за руку и повел за собой, не давая никому ко мне приблизиться. Казалось, если бы я заартачилась, он бы просто перекинул меня через плечо.
И вот мы сидим в кабинете совершенно не так, как предполагают отношения между нами.
– Даже не представляешь, как долго я хотел это услышать…
Я вдруг нахожу его сидящим на диване. Ну… он почти сидит. Откинулся на спинку. Его голова запрокинута, в зубах торчит сигарета, которая беспрестанно дымит в потолок.
– Что кто-то хочет выпить с вами?
Его кадык дернулся – смеется, что ли?
– Два года назад метку получила моя сестра, – Суров умеет разговаривать, не выпуская сигарету, а я только и могу думать о том, что красный огонек сейчас осыплется пеплом прямо на его лицо: – и я тоже хотел знать, почему. Мне нужна была причина, и я услышал.
Я сжала в руках пустой стакан, приходя в ужас от этих откровений. Но, вместе с тем, мне вдруг стало спокойнее. Константин прошел через такую же боль, что и я. У него тоже была сестра, которую он потерял.
Какое-то время мы молчим.
– У меня приказ, – голос Сурова слышится мне грохотом стальных пластин. – Если произойдет вторжение, я буду вынужден эвакуировать ученых. Тебя… – и он, наконец, убирает сигарету от лица, – нет.
Меня нет.
Я останусь здесь, потому что обречена.
Суров и так многим из-за меня рискнул.
А я совершенно не умею держать язык за зубами.
В желудке становится горячо. Я почти ничего не ела, и теперь быстро пьянею.
Константин отрывает голову от подголовника, и с его губ срывается: «Я этого не хочу».
Его терзают внутренние демоны. Очевидно, он сильно ранен. В его душе такая брешь, что он едва дышит.
– Мне жаль, что я напомнила вам о сестре.
– Я не хочу снова стоять перед выбором.
Может, в моем случае это и не потребуется?
– Он сказал, что чужак, который меня преследует, потеряет интерес, если…
– Эля, ты же не хочешь, чтобы он поставил на тебя метку? – мое осторожное предложение так злит Константина, что сталь в его голосе начинает скрежетать: – Девушки, получившие этот скихр, живут не дольше суток. Эта дрянь под их кожей начинает медленно их менять.
Наверное, в его словах был здравый смысл, но только не в том случае, когда метка являлась последним шансом. Я не желала умирать от рук чудовища, изнасиловавшего и убившего мою сестру.
– Когда военные прибыли в резервацию за Гелей, – сквозь зубы процедила я, и снова стало невыносимо холодно в груди, – я думала, что они увезут ее в защищенное место. Я хотела, чтобы они ее спасли, но они сказали отцу попрощаться. Они сказали это так, что я сразу все поняла. Они увозили ее не для того, чтобы спасти…
Пожалуй, Суров не находил в себе сил посмотреть мне в глаза.
– Сначала мы пытались, – лишь тихо и уязвленно прошептал он. – Но это всегда оборачивалось лишь еще большим количеством жертв.
Он поморщился, будто даже воспоминания приносили ему боль.
Через какую мясорубку он прошел?
И почему со мной у него все вышло по-другому?
– Пока на тебе нет метки, есть шанс, – он произнес это твердо: – Не думай потерять его, доверившись этому существу. Я сделаю все, чтобы ты осталась жива.
А ведь за все время, что я здесь, я ни разу не поблагодарила его. С моих губ слетает невесомое «спасибо», и лицо Сурова проясняется.
Глава 9
– Слушай, – затянул Воробей, присаживаясь рядом со мной в тот самый момент, когда я дошла до полного отчаяния. – Это у тебя тактика такая?
Я подняла голову, уставившись на него со скепсисом.
Дело в том, что после общего собрания, на котором мою «тактику» смешали с дерьмом, я пыталась собраться с мыслями перед очередным «свиданием» с плененным чужаком. Суров предпочитал не вмешиваться, когда доходило до психотерапевтической коррекции, с помощью которой Галоян пытался разузнать секреты внеземной цивилизации, и поэтому с легкостью оставил меня в самом эпицентре урагана. Если коротко, то орали все: даже интеллигентный Севастьянов пару раз упомянул «чью-то мать». Наблюдая за всем этим, я не была уверена, что здесь вообще стоит говорить о тактике. Скорее, следовало бежать, сломя голову с криками: «Спасите!»
Именно так я и хотела бы поступить, но…
… боюсь, именно я и ставила всех в опасность.
– Сейчас мы рискуем абсолютно всем, – с умным видом вещал на собрании Крылов. – Но, если мы стоим на пороге открытия в квантовой физике, объясняющего перемещение сквозь пространство, я готов даже умереть. Черт возьми, я хочу знать, как они сюда прибыли!
– А я не готов пожертвовать жизнью, – мрачно заметил Воробей, погрузив пальцы в густые волосы на затылке.
– Медицина, технологии, знания о вселенной – они могут дать нам все, – начал Суханов, но был прерван жесткой репликой Севастьянова.
– Если захотят. А пока они желают нас уничтожить. Эта их называемая ратхату… не значит ли этот термин, что истребление – это лишь часть их ритуала. Он назвал это «великой охотой».
– И, тем не менее, он контактен. Вы не станете отрицать, – заметил Галоян, который отличался «холодной головой» и тем самым наводил на всех зловещий ужас: – Мы должны работать, пока есть возможность, и, как минимум, забыть о перерывах.
- Предыдущая
- 11/53
- Следующая