Головнин. Дважды плененный - Фирсов Иван Иванович - Страница 30

• Предыдущая
• 30/113
• Следующая

Падение Корфу было первым крупным поражением Французов в Средиземноморье. Громким эхом отозвалось это событие в Европе. До недавно покоренной Наполеоном Италии рукой подать. В России одним из первых поздравил Ушакова его давний приятель Суворов. «Великий Петр наш жив! Ура! Русскому флоту!» Александр Васильевич, по повелению царя, спешил к армии принять под свою руку войска и начать наступление против французов в Северной Италии.

Путь полководца лежал через Митаву. Там, пригретый царем, в бывших покоях Бирона [43] дожидался своего часа герцог Прованский, будущий Людовик XVIII. Его окружала свита, напоминавшая отдаленно королевский двор, — герцоги, графы, министры, мушкетеры. Суворова ожидал почетный караул гвардейцев. Отвечая на приветствия, он сразу изумил претендента на корону.

— Бог в наказание за мои грехи, — сердясь, проговорил фельдмаршал, — послал Бонапарта в Египет, чтобы не дать мне славы победить его.

Свита смущенно зашепталась. Еще никто в Европе не бросал такой вызов Наполеону.

— Ваша шпага есть орудие кары, — приглашая гостя в кабинет, проговорил герцог Прованский, а Суворов тут же нашелся:

— Надеюсь, ваше величество, сжечь немного пороху, чтобы выгнать неприятеля из Италии. И прошу вас, государь, назначить мне свидание с вами во Франции в будущем году.

Гениальный полководец все просчитал верно, начнет наступление с южных провинций, овладеет Лионом, затем ударит на Париж…

В начале апреля Суворов повел победоносное наступление в Италии и двинулся на запад. Со стороны Средиземного моря фланги суворовских армий надежно прикрывали эскадры Ушакова. Не менее успешно действовали они и на суше. В Южной Италии морской десант пересек весь полуостров, от Бриндизи до Неаполя.

Развивая наступление в Адриатике и в Италии, Ушаков помнил о важной цели — овладении Мальтой. Но тут скрестились шпаги союзников, русского и английского адмиралов.

Остро переживал Нельсон, что его упредили, и русские моряки овладели Ионическими островами. Он там «никогда не желал видеть русских. Все эти острова давно были бы нашими». Тут же, опасаясь усиления влияния русских на жителей Мальты, он дает указание капитану Боллу, блокировавшему Мальту. «И если какие-нибудь русские корабли или их адмирал прибудут на Мальту, вы убедите адмирала в очень некрасивой манере обращения с законным государем Мальты, если бы они захотели водрузить русский флаг на Мальте, и поведения относительно меня, командующего вооруженными силами державы, находящейся в таком тесном союзе с русским императором».

Каждый из них отстаивал интересы своей державы. Нельсон прекрасно понимал ключевое значение Мальты. Федор Ушаков имел твердый наказ своего императора, Мальтийского гроссмейстера. Ушаков, конечно, не читал гневных тирад Нельсона, но прекрасно проник в суть неблаговидного поведения англичан, в частности командора у берегов Египта Сиднея Смита. Своим мнением о коварстве британских союзников Ушаков делится с русским послом в Стамбуле: «Требования английских начальников морскими силами в напрасные развлечения нашей эскадры я почитаю за не иное чем как они малую дружбу к нам показывают, желая нас от всех настоящих дел отщепить и, просто сказать, заставить ловить мух, а чтобы они вместо того вступили на те места, от которых нас отделить стараются.

Корфу всегда им была приятна… После взятия Корфу зависть их к нам еще умножится… Ежели осмелюсь сказать — в учениках Сир Сиднея Смита я не буду, а ему от меня что-либо занять не стыдно».

Минули века, но бездушная бумага запечатлела и сохранила для истории занимательные психологические нюансы невидимой схватки умов, характеров, личностей.

Действия союзников на юге Европы, на суше и на море, отвлекли основные армии Франции и содействовали активным операциям на севере. В разгар лета, в Палермо, на Сицилию, для помощи Ушакову прибыл отряд вице-адмирала Петра Карцова. Доложив перипетии перехода, Карцев среди других новостей сообщил Ушакову:

— Нынче затевается десантирование аглицких и наших войск на голландский берег для очищения от французов. Британцы задумали вновь своего принца штатгальтером в Голландию определить.

Ушаков усмехнулся:

— И там каштаны таскать нанялись…

Почта из Петербурга на эскадру Макарова поступала через русского посла в Лондоне графа Семена Воронцова.

В срочных случаях он посылал нарочного, а так обычно за ней время от времени приезжали адъютант или секретарь канцелярии Макарова. Естественно, прежде чем отсылать почту, Воронцов каждый раз просматривал все документы. Полномочный представитель России должен быть в русле всех событий, касающихся россиян в метрополии.

Вскоре после Пасхи курьер доставил документ, известия о котором он заждался. Собственно, посол и являлся главным дирижером в его оформлении. Зимой английские генералы и адмиралы, пользуясь отсутствием в Европе Наполеона и узнав о предстоящем наступлении Суворова в Италии, задумали ниспровергнуть французов в Голландии. Своих солдат они сохраняли для защиты метрополии. В Ирландии давно орудовали повстанцы, которых все время поддерживала Франция, да и боялись англичане высадки французов, поэтому берегли войска.

Воронцов сразу поставил условия — англичане оплачивают все расходы по содержанию и обеспечению и перевозят не меньше половины войск на своих кораблях. Посол знал, что в Петербурге всякому сближению с англичанами противодействует восходящий фаворит граф Федор Ростопчин. Но Воронцов надеялся на поддержку Безбородко и своего брата. Расчет его оказался верным. Царя они уговорили, и соглашение с английским послом в Петербурге Витвортом подписал сам Ростопчин…

Теперь, перечитывая соглашения, Воронцов довольно ухмылялся. Все было сыграно по его нотам.

С почтой пришел и Указ Адмиралтейств-коллегии о производстве офицеров в очередные звания. Среди незнакомых фамилий Воронцов увидел Головнина, его пожаловали чином лейтенанта. С молодым мичманом у посла сложились вполне дружелюбные, не по чину, отношения. Чопорного графа, англомана, прожившего в Англии более десяти лет, привлекало в адъютанте Макарова прежде всего безупречное знание английского языка и уважительное отношение к британцам. Начитанный не по годам, мичман был любознателен и достаточно самостоятелен в суждениях.

Передавая Головнину пакет с почтой, Воронцов вышел из-за стола:

— Не по этикету, но меня Макаров простит, а ты не выдашь. — Посол протянул Головнину вдруг руку. — Поздравляю тебя, братец, с очередным чином и всех благостей желаю…

Раньше Головнин, прежде чем возвращаться на эскадру, обходил в Лондоне книжные лавки. На этот раз он поспешил в Ширнесс, где стояла эскадра.

Приняв поздравление от Макарова, флаг-офицер через сигнальщиков вызвал Рикорда со «Святого Петра». Обычно все свободное время Василий проводил на корабле, зачитывался книжками, которые уже не умещались на полках в каюте и лежали навалом на столе. Не разделяя интересов своих сослуживцев-сверстников, он и на берегу избегал все злачные места и таверны, посвящая редкий досуг театру и библиотекам. На этот раз не обошлось без шампанского. Расположились в каюте, где Головнин жил вместе с флаг-секретарем. Тост произнес Рикорд:

— Позволь твой славный чин приветствовать, дабы он был у тебя и командирским.

Друзья чокнулись, выпили до дна. Головнин хотя и не частил в трактиры, но ханжой не слыл.

— Добро бы так, Петр Иванович, — вздохнул он, глаза его заблестели, — сам ведаешь, сколь мало познал я науку морскую многосложную.

— Тебе ли об этом толковать, Василь Михалыч, вряд на эскадре, кто тебя более спознал по сей части.

Головнин слегка зарделся, сердито сказал:

— Начал меня нахваливать. Далее Немецкого моря носу не высунул, который год здесь пробавляемся.

— Поспеем, погоди. Аглицкие-то везде снуют, авось и наших прихватят, — ответил Рикорд, разливая шампанское, — напервое твой лейтенантский чин тебе путь-дорожку отворяет.

• Предыдущая
• 30/113
• Следующая