Младший научный сотрудник 5 (СИ) - Тамбовский Сергей - Страница 17

— Кое-у-кого тошнота начинается — у тебя как с этим?

— Тьфу-тьфу, пока вроде нормально.

— Ну и ладно… а еще что… время как бы замедляется, и глюки могут выскочить, а могут и не, тут все индивидуально. Продолжительность сеанса от 4 до 8 часов, от дозы зависит. Передозировка, кстати, крайне нежелательна — я и положил в котелок минимальное количество, так что нам это не грозит.

— Не конопля, в общем, — резюмировал я его речь.

— А ты пробовал гашиш? — поинтересовался Цой.

— Было дело, — скупо ответил я, — в Казахстане когда работал в стройотряде. От гашиша на смех пробивает, можешь ржать без причины и полчаса, и час. Ну и настроение поднимается, а глюков никаких… привыкания тоже не происходит. Там главная неприятность, что следы этого дела в организме до 30 дней остаются, так что если ты водишь машину, то полиция запросто может до тебя докопаться.

— ЛСА в крови остается дня три-четыре, — сообщил Цой.

Больше мы пить отвар не стали, закусили на скорую руку тем, что там у нас осталось, и улеглись спать на ворох пальмовых листьев. Проснулся я с ясной головой и трезвым сознанием, когда совсем светло уже на дворе стало. Цоя нигде видно не было. Я встал, прогулялся туда-сюда по сотне метров, не нашел ни одного Цоя и быстрым шагом проследовал к бухте, где был припаркован наш персональный катер с именем Алиса.

Все здесь оставалось ровно таким, как и вчера — прилив поднял Алису с отмели и теперь она покачивалась на небольшом волнении. Ветра почти не было, температура комфортная, давление в норме — чего еще желать человеку на необитаемом острове? И тут я краем глаза заметил быстрое движение на левом берегу бухты, там, где она с океаном контактировала. Перевел туда глаза, но ничего угрожающего не заметил. Надо проверить, вздохнул я, что это или кто это… подобрал с земли сук потолще и подлиннее и решительным шагом начал огибать бухточку с левой стороны…

Продираться туда пришлось через совсем уже дикие заросли, обвитые лианами со всех сторон. Ладно еще, что комаров тут не водилось, но колючки изрядно потрепали мою одежду и одну ногу я серьезно так поцарапал. Ладно, до свадьбы заживет. На том месте, где мне привиделось некоторое движение, я нашел вход в бетонное сооружение и после небольшого раздумья посчитал его тем самым японо-американским дотом, про который рассказывал Цой.

Дверь в дот была распахнута настежь и висела на одной верхней петле, никаких следов вокруг я не заметил. Ну что, надо бы внутрь зайти, сказало мне проснувшееся второе я. А может ну его, задал я ответный вопрос. Надо, Петя, надо, подогнало меня оно, а то потом будешь ходить и оглядываться… лучше уж сразу все проверить и исключить случайности.

Ну надо, так надо, вздохнул я и заглянул внутрь… в помещении, которое примыкало к двери, все было ровно так, как и рассказывал Цой, а именно — грязно, пыльно и накурено… стоп-стоп, откуда здесь накуренность-то, задал я сам себе такой вопрос и не сумел ответить на него сколь-нибудь убедительным образом…

— Да ты заходи, Петя, — раздался голос из глубин дота, — не жмись возле входа.

Сердце у меня упало куда-то в район пяток и зачастило вдвое интенсивнее обычного. Но вперед я все же прошел, и сук из рук не выпустил. Во втором помещении, где была прорублена длинная и узкая амбразура с видом на Тихий океан, было гораздо чище и приличнее, чем в прихожей. У серой бетонной стенка слева тут стоял обычный кухонный стол с двумя табуретками по бокам, и на одной из них восседал довольно пожилой гражданин с седой бородой, подстриженной, впрочем, весьма аккуратным образом. И он курил длинную черную сигару. А еще на столе стояла бутылка Джонни Уокера с черной этикеткой, два хрустальных бокала и ваза с фруктами.

— Палку можешь положить, — сообщил мне этот гражданин, — ничего страшного тебе тут не угрожает.

Я повиновался — выбросил сук в дверной проем и без спроса уселся на вторую табуретку… сработана она была довольно грубым способом, как я мимоходом успел заметить, но выглядела достаточно устойчивой.

— А ты кто? — задал я вопрос бородатому гражданину.

— Мог бы и догадаться, — усмехнулся он, одновременно разливая виски по бокалам, — столько раз меня поминал в последнее время, что я уже и со счета сбился.

— Стоп-стоп-стоп, — пробормотал я, лихорадочно вспоминая, кого же я так часто упоминал, — ты этот… апостол что ли?

— Надо ж, с первого раза угадал, — притворно изумился он, чокаясь со мной бокалами, — твой тезка, кстати.

— Так это чего… — продолжил я, собирая мысли в одну кучку, — я на небо уже угодил что ли? И где тогда тут вход в это самое?

— Нет, дружочек, — покачал он головой, — пока что ты на земле находишься.

— Так тогда это… — задал я логичный вопрос, — ты тогда что тут делаешь — тебе же место возле райских врат.

— Позволь уж мне самому решать, — резко ответил он, — где мое место.

— И как там, на небе? — не унимался со своими вопросами я.

— Жить можно, — кратенько обрисовал он мне ситуацию, — но на земле все же получше будет.

— Работы наверно много по сортировке на агнцев и козлищ?

— Хватает, — усмехнулся он, — весы только барахлят постоянно.

— Какие весы? — не понял я.

— На которых взвешивают положительные и отрицательные поступки кандидатов,-любезно пояснил он.

— А как они у вас там помещаются-то? — задал я еще один давно мучивший меня вопрос. — Только сейчас на земле живет около 6 миллиардов душ, а за все время существования разумной жизни их наверно все 50 миллиардов уже было. Это какого же размера рай должен быть, чтоб вместить всех?

— Вселенная большая, — туманно ответил апостол, — места на всех хватит.

Но тут же он впрочем сбавил тон и пояснил свою цель:

— Дельце у меня к тебе есть, вот я и забрел на полчасика на этот остров.

— Что за дельце? — перешел я на деловые рельсы, одновременно наливая по второму бокалу виски.

— У тебя, Петя, — сказал он, — очень важная миссия в этом мире. А ты занимаешься черт-те чем, только не выполнением своей миссии.

— Так кто-нибудь хоть намекнул мне, в чем заключается эта миссия, а то я не в курсе совсем.

— Незнание законов, — отчеканил Петр, — не освобождает от ответственности за их несоблюдение.

— Давайте ближе к теме, товарищ апостол, — вздохнул я, — а то ведь я тоже могу долго цитировать разные посторонние максимы.

— Хорошо, — быстро согласился он, — слушай тогда и запоминай, я два раза повторять не стану…

Очнулся я от того, что меня по щекам сильно и часто били — это оказался все тот же Цой. А лежал я (убедился, скосив глаза) на грязном бетонном полу возле амбразуры.

— Я уж думал, ты свои коньки отбросил, — сообщил мне Цой, — дыхания у тебя не было и сердце не билось.

— А где апостол? — задал я очень тупой вопрос, но уж какой сумел.

— Глюки таки появились? — сделал риторический вопрос Цой, — поздновато… но бывает и так. Ты давай поднимайся и по дороге расскажешь мне, что за апостол там тебе явился — я с большим интересом выслушаю.

Миронова и Менакер

— К Миронову, говоришь… — подумав, сказал Цуканов, — у тебя же права есть, скажи Егору, что я разрешаю тебе самостоятельный выезд.

— На Ламборджини? — закинул удочку я.

— Не надо дразнить гусей, — строго отчитал меня он, — Волгу возьмешь. Потом сдашь обратно в целости и сохранности.

— Вас понял, товарищ начальник, — ответил я, — приступаю к выполнению порученного задания.

И я побрел в гараж искать Егора, во дворе дома на Кутузовском свой гараж, оказывется, был. Он недоверчиво выслушал меня, но перезванивать и переспрашивать ничего не стал, а просто вручил мне ключи от Волги. Не той, на которой я только что приехал с Ярославского вокзала, а соседней. Но все равно черной-пречерной, как абхазская ночь.