Сестры Ингерд - Ром Полина - Страница 32

-- Платье! – скомандовала графиня.

Платье было просто потрясающим. Очевидно, что оно было приготовлено для той самой умершей дочери графини. Я до сих пор не знала, как и что случилось с девушкой. Но, судя по платью, замуж она выйти так и не успела: абсолютно новый туалет из небесно-голубого шелка, отделанного узкими серебряными лентами. Плотный шелк и сам по себе был прекрасен, а еще и выткан так, что при малейшем движении возникал муаровый рисунок. Пожалуй, обычные кружева показались бы излишне грубыми на такой удивительной ткани.

Платье на меня надевали две горничные очень аккуратно и согласованно, не потревожив ни одного волоска в прическе. Хорошенькие балетки были изготовлены из той же самой ткани, что и платье. Фаты в этом мире еще не придумали, да и она была бы здесь лишней.

Пожалуй, я первый раз улыбалась, совершенно искренне, рассматривая себя в зеркале. Именно так, по моему мнению, и должна выглядеть невеста: обворожительной, юной и нежной.

За всей этой суматохой даже терялся тот факт, что я выходила замуж за совершенно незнакомого мужчину и должна буду прожить с ним всю жизнь. Когда я вспоминала об этом, мне становилось страшно. Но суматоха вокруг, организованная графиней, не оставляла мне времени на размышления.

Перед выездом из дома мне принесли горячий и довольно странный напиток. Не скажу, что противный, но очень необычный. Горячее молоко с медом, сливочным маслом и хорошей долей то ли коньяка, то ли рома: я не слишком разбиралась в крепких спиртных напитках.

-- Пей, это поддержит тебя во время церемонии, – приказала графиня.

Пусть госпожа Роттерхан и была излишне авторитарна, но она гораздо лучше меня знала реалии жизни. Помогла мне выпутаться из отвратительной ситуации, способной закончиться монастырем, и в целом помогала мне совершенно бескорыстно. Так что спорить с ней я не стала.

Горничная накинула на меня огромную простынь, не давая возможности запачкать платье. Когда я допила, принесли очаровательную бархатную синюю шубку, отороченную белоснежным пушистым мехом. В этой самой шубке, ступая по широкой тканевой дорожке, я прошла в сопровождении графини к её карете.

Я видела, как в соседние экипажи и повозки садятся остальные девушки. Они тоже блистали разнообразными прическами, и видно было, что над их бальными туалетами потрудились горничные. У многих были свежие кружевные воротнички и накидки. У толстушки Гертруды появился очень красивый новый капюшон: похоже, ради наших свадеб графиня щедро тратила приданое собственной дочери. Но, думаю, я была одета роскошнее всех.

Самое забавное, что в этой разноцветной кучке взволнованных девиц не было моей сестры. Правда, я не рискнула спросить у графини, куда она дела Ангелу.

Сам процесс бракосочетания был длительным, утомительным и довольно скучным. Представьте себе огромное помещение храма: величественное, с яркими роскошными витражами и отвратительно протопленное. От самого входа до места, где стоит священник, тянулись три широких дороги, отмеченные по краям какой-то светлой краской. Именно по этим трем путям и выстраивались пары жених-невеста.

Впереди и сбоку от брачующейся толпы было резное кресло для короля. За его спиной стояло два или три десятка людей, в том числе несколько военных. Графиня Роттерхан проследовала туда, в эту толпу, и встала за спиной короля. Похоже, дама пользовалась благоволением его величества.

Больше гостей на свадьбе не было, хотя двери храма оставались распахнутыми. Не полностью, просто между створками осталась щель, но дуло оттуда изрядно, и по полу пробирались мерзкие сквозняки. Если вспомнить о том, что на улице была зима, то становится понятно, как я продрогла к концу церемонии. И это еще при том, что стояли мы с бароном всего через два ряда от священника.

Если первое время я еще с любопытством разглядывала девушек, их туалеты, их мужей, то, слегка успокоившись, обратила внимание на мужчину, стоявшего со мной: на барона Рольфа Нордмана.

Мне показалось, что он был в той же самой одежде, в которой и ходил по городу. Только кружево белой рубашки, видимое в вырезе колета, говорило о том, что он тоже слегка принарядился. Да еще в левом его ухе я заметила необычную золотую серьгу с черным граненым камнем.

Сперва была общая молитва, и даже король встал на одно колено, преклонив голову. Девушки остались стоять, склонив головы и молитвенно сложив руки на груди. Потом священник долго говорил о любви к Господу и призывал молить его о даровании мира и лада в семье, говорил о покорности “жен праведных” и прочую муть…

Затем по команде все женихи полезли в карманы, достали кольца и надели своим невестам. Следующие речи священник говорил впустую: почти все девушки рассматривали вновь полученное украшение. Мое кольцо было с таким же черным камнем, как у барона в серьге. Только окружен кристалл было очень мелкими красными искорками. Помня слова барона о его бедности, я удивилась. Обручальное кольцо вовсе не выглядело скромным. Это было роскошное и дорогое украшение, а не тонкий ободок с мутным камушком, которое получила стоявшая рядом со мной Ансельма. Она разочарованно надула губы и недовольно отвернулась от мужа.

Потом минут десять заунывно пел церковный хор, и, наконец, прозвучало ожидаемое: “Волей Божьей объявляю вас супругами!”. Меня удивило, что ни женихов, ни невест никто и не спрашивал, согласны ли они.

Сложно сказать, сколько именно пар объявили женатыми одномоментно. Думаю, в храме находилось не менее двух, а то и трех сотен людей. Однако, наконец, церемония закончилась, и медленно начался разъезд новых семей. Первым собор покинул король со свитой.

В доме графини накрыт был стол, где все это великолепие отметили хорошим плотным обедом. Надо сказать, что и здесь граф с Ангелой отсутствовали. Гости с любопытством оглядывали друг друга, хотя многие мужчины были знакомы и раньше. Пара тостов с пожеланиями прозвучали только от хозяйки дома.

Сразу после обеда большая часть супружеских пар покинула столицу. Уехали с мужьями Ансельма и Гертруда, уехали средняя и младшая сестры Мирбах, чуть позже невысокий улыбающийся мужчина увез юную Лизелотту. Из гостей в доме графини остались я с мужем, и госпожа Кларимонда Люге. Даже монашки уехали ближе к вечеру: их обитель находилась недалеко. С собой они увезли на санях три больших дубовых сундука – дар графини монастырю.

С мужем мы за все это время не перекинулись и десятком слов и почти не виделись. Он провожал гостей и прощался со своими знакомыми. Я сидела в комнате, где провела ночь, и рассматривала обозы в окно. Иногда он заходил погреться, но говорил все какие-то пустяки о погоде или об уехавших знакомых, уточняя почти про каждого, что он хороший боец и отлично показал себя на войне. В какой-то момент я осмелилась и спросила его:

- - Когда мы тронемся в путь?

-- Ольга, мы пробудем в доме графини с ее любезного разрешения еще три или четыре дня. Как я вам уже и говорил, до родных мест мы будем добираться вместе с графом Паткулем. Люди, которых я брал с собой на войну, уже давно дома, а собственной охраны у меня пока нет. Скоро я вернусь сюда, и мы сможем подробно поговорить.

Мысль о приближающейся брачной ночи заставила меня заметно напрячься. Я вздрогнула и зябко передернула плечами. А барон с удивлением спросил: